Я и других приглашаю к другим состязаньям, которых Только их дух пожелает. Уж больно я вами рассержен! Бег ли, борьба ли, кулачный ли бой – на все я согласен! С Лаодамантом одним я ни в чем состязаться не стану: Здесь ведь хозяин он мне: кто станет с хозяином биться, Должен быть дураком, ни на что человеком не годным Тот, кто в чужой стороне хозяину сделает вызов На состязанье: себе самому только вред принесет он. Из остальных же на всех я пойду, никого не отвергну. Каждого рад я при встрече познать и себя испытать с ним. Сколько ни есть средь мужей состязаний, не плох ни в одном я. Руки недурно мои полированным луком владеют: Прежде других поражу я противника острой стрелою В гуще врагов, хоть кругом бы и очень товарищей много Было и меткую каждый стрелу на врага бы нацелил. Луком один Филоктет меня побеждал неизменно Под Илионом, когда мы, ахейцы, в стрельбе состязались; Что же до прочих, то лучше меня никого, полагаю, Нет теперь между смертных людей, кто питается хлебом. Против же прежних людей я бороться никак не посмел бы - Против Геракла иль против Еврита, царя Эхалии. Луком не раз состязались они и с самими богами, Вот почему и погиб великий Еврит, не достигнув Старости в доме своем; умертвил Аполлон его – в гневе, Что его вызвать посмел он в стрельбе состязаться из лука. Дальше могу я достигнуть копьем, чем иные стрелою. Только боюсь, чтоб ногами меня кто-нибудь из феаков Не победил: истощили меня не совсем, как обычно, Ярые волны морские: не всю ведь дорогу проделал На корабле я сюда. И члены мои ослабели'. Так говорил он. Молчанье глубокое все сохраняли. Только один Алкиной, ему отвечая, промолвил: 'Странник, сказать ничего нам обидного ты не желаешь, Но лишь присущую хочешь тебе показать добродетель В гневе, что этот вот муж тебя оскорбил пред собраньем. Нет, добродетели, странник, твоей ни один не оспорит, Слово умеющий молвить, согласное с здравым рассудком. Выслушай слово теперь и мое, чтоб мужам благородным Мог ты его повторить, когда, со своею супругой И со своими детьми у себя беззаботно пируя, О добродетелях вспомнишь, какие Зевес-промыслитель Издавна, с самых еще отцовских времен, даровал нам. Мы ни в кулачном бою, ни в борьбе далеко не отличны. На ноги быстры зато, мореходцы же – первые в мире. Любим всем сердцем пиры, хороводные пляски, кифару, Ванны горячие, смену одежды и мягкое ложе. Ну-ка, идите сюда, танцовщики лучшие наши, Гостю искусство свое покажите, чтоб, в дом свой вернувшись, Мог он друзьям рассказать, насколько мы всех превосходим В плаваньи по морю, в ног быстроте и в пеньи и в пляске. Для Демодока же пусть кто-нибудь за формингою сходит Звонкою – где-то она у меня здесь находится в доме'. Так Алкиной боговидный сказал, и тотчас же глашатай К царскому дому пошел и с полой вернулся формингой. Распорядители, девять числом, избранцы народа, Встали. Для игрища все приготавливать было их дело. Выровняв место, они от площадки народ оттеснили. Вестник пришел между тем и принес Демодоку формингу Звонкую. Вышел певец в середину. Его окружили Юноши в первой поре возмужалости, ловкие в плясках, И по площадке священной затопали враз. Одиссей же Взглядом следил, как их ноги мелькали, и духом дивился. Тот играл на форминге и голосом начал прекрасным Петь, как слюбились Арес с Афродитой красивовеночной, Как они в доме Гефеста в любви сопряглися впервые Тайно; Арес, ей немало даров подарив, обесчестил Ложе Гефеста-владыки. Тотчас Гелиос к нему с вестью Этой явился, – он видел, как те, обнимаясь, лежали. Только услышал Гефест это боль приносящее слово, В кузню к себе он пошел, на обоих замыслив худое, И, наковальню на плаху поставивши, выковал сети Нерасторжимые, чтобы их крепко держали, поймавши. Хитрый окончивши труд и злобой к Аресу пылая, В спальню к себе он пошел, где ложе его находилось, Ножки кровати вокруг отовсюду опутал сетями И с потолка эти сети спустил паутиною тонкой, Так что не только никто из людей увидать их не мог бы, Но и из вечных богов, – до того их искусно сковал он. Эти тончайшие сети вкруг ложа коварно раскинув, Сделал он вид, что на Лемнос отправился, в тот благозданный Город, который меж всех он земель наиболее любит. Не был слеп, следя за Гефестом, Арес златокудрый. Только что прочь удалился Гефест, знаменитый художник, Быстро направил Арес шаги свои к дому Гефеста, Жаждая страстно любви Кифереи красивовеночной. Та лишь недавно вернулась домой от родителя Зевса И, отдыхая, сидела. Вошел он во внутренность дома, За руку взял Афродиту, по имени назвал и молвил: 'Милая, ляжем в постель, насладимся с тобою любовью! Нету ведь дома Гефеста. Вершины Олимпа покинув, К синтиям грубоголосым на Лемнос отправился муж твой'. Так ей сказал он. И с радостью с ним улеглась Афродита. Лежа в постели, заснули они напоследок. Внезапно Тонкие сети Гефеста с такой охватили их силой, Что ни подняться они не могли, ни двинуться членом. Тут они поняли оба, что бегство для них невозможно. Близко пред ними предстал знаменитый хромец обеногий. Прежде чем в Лемнос прибыть, с дороги домой он вернулся: Зорко следивший за всем Гелиос известил его тотчас.
