Дней через пять мы достигли прекрасных течений Египта. Там, на Египте-реке, с кораблями двухвостыми стал я. Прочим спутникам верным моим приказал я на берег Вытащить все корабли и самим возле них оставаться, А соглядатаев выслал вперед, на дозорные вышки. Те же в надменности духа, отваге своей отдаваясь. Ринулись с вышек вперед, прекрасные нивы египтян Опустошили, с собой увели их супруг и младенцев, Их же самих перебили. До города крики достигли. Крики эти услышав, египтяне вдруг появились С ранней зарею. Заполнилось поле сверканием меди, Пешими, конными. Зевс-молнелюбец трусливое бегство В сердце товарищам бросил. Никто не посмел оставаться. Ставши лицом ко врагу. Отовсюду беда нам грозила. Многих из нас умертвили они заостренною медью, Многих живьем увели, чтоб трудились на них подневольно. Мне же в сердце вложил сам Зевс такое решенье. О, почему не настиг меня смерти погибельный жребий Там же, в Египте! Готовилось мне уже новое горе! Прочно сработанный шлем немедленно снял с головы я, Снял и щит свой с плеча, копье медноострое бросил, Кинулся быстро навстречу царевым коням и колени Начал царю целовать. Меня пожалел, защитил он И, проливавшего слезы, увез к себе в дом в колеснице. Многие смерти меня порывались предать, набегая С острыми копьями. Злы на меня они были безмерно. Но защитил меня царь, трепеща перед гневом Кронида- Гостеприимца, который жестоко карает нечестье. Семь непрерывно я пробыл там лет, и немало сокровищ Между египтян собрал. Давали они мне охотно. После того же как год и восьмой, приближаясь, пришел к нам, Прибыл в Египет тогда финикиец коварный и лживый, Плут, от которого очень немало людей пострадало. Умною речью меня убедил он, чтоб с ним в Финикию Все мы отправились, где у него и дома и богатства. Жил я там у него в продолжение целого года. Месяц один за другим протекал, и дни убегали, Год свой круг совершил, и снова весна воротилась. В Ливию взял он меня на своем корабле мореходном, Выдумав, будто затем, чтоб помочь ему груз переправить, Вправду ж затем, чтоб меня там продать за огромную плату. Хоть и предчувствовал я, но все ж поневоле поехал. Быстро корабль наш бежал под Бореем прекрасным и сильным. Мимо Крита он плыл. Но Зевс им задумал погибель: После того как оставили Крит позади мы и больше Не было видно земли никакой, а лишь небо да море, Черную тучу внезапно простер молневержец Кронион Над кораблем нашим полым. И море под ней потемнело. Бешено Зевс загремел и молнию бросил в корабль наш. Молнией Зевса сраженный, в волнах наш корабль закрутился. В воздухе серой запахло. Попадали спутники в море. Словно вороны, вокруг корабля они стаей носились В бурных волнах. Божество возвращенья домой их лишило. Мне же Зевс – от ужаса сам я совсем растерялся - От корабля черноносого мачту огромную в руки Быстро подсунул, чтоб мог я несчастья еще раз избегнуть. К ней я прильнул, и меня подхватили губящие ветры. Девять носился я дней, на десятый же, черною ночью, В землю феспротов меня пригнали огромные волны. Был радушно я принят царем их, героем Федоном, - Даром. Набрел на меня его сын, когда на песке я, Окоченевший, лежал, смиренный усталостью смертной. Под руку взял он меня и довел до отцовского дома. В доме он тотчас вручил мне и плащ и хитон, чтоб одеться. Об Одиссее я там услыхал. Федон сообщил мне, Что Одиссей у него здесь гостил по дороге в отчизну. Мне и богатства, какие собрал Одиссей, показал он: Золото, медь и железо, для выделки трудное. Это Десять могло бы кормить поколений у мужа иного, - Столько в дому у него лежало сокровищ владыки. Про Одиссея ж сказал, что сам он в Додону поехал, Чтоб из священного дуба услышать вещание Зевса: Как вернуться ему на тучные земли Итаки, - Явно ли, тайно ли, раз он так долго на родине не был? Мне самому поклялся он, свершив возлияние в доме, Что и корабль уже спущен и люди совсем уж готовы, Чтоб отвезти Одиссея в желанную землю родную. Раньше, однако, меня он отправил. Случайно в то время Ехал феспротский корабль в Дулихий, богатый пшеницей. Им поручил он меня доставить к владыке Акасту Бережно. Злая, однакоже, мысль в отношеньи меня им Сердце прельстила… До грани мои не дошли еще беды! Только что наш мореходный корабль от земли удалился, Тотчас замыслили мне они рабские дни приготовить. Всю одежду с меня – и плащ и хитон мой – сорвали, Бросив на плечи другой мне хитон и дрянные лохмотья Рваные – видишь и сам ты теперь их своими глазами. Вечером прибыл корабль к издалека заметной Итаке. Тут связали они в корабле прочнопалубном крепко Прочно сплетенной веревкой меня. Торопливо спустились На берег сами и ужинать стали близ самого моря. Сами боги, однако, веревки на мне развязали Очень легко. К голове лохмотья свои привязавши, По рулевому веслу с корабля я спустился и в воду Грудь погрузил. И, руками обеими гладь рассекая, Поплыл. Скоро я был уж далеко от них и из моря Вышел, где в роще цветущей кустарник густой простирался. Там я, приникши, лежал. Они невдали пробегали, Громко крича. Наконец показалося им бесполезным
