Дальше искать. Воротились обратно они на корабль свой. Сами бессмертные боги меня от погони укрыли Очень легко. И меня привели они прямо к жилищу Мужа разумного. Видно, не время еще умирать мне!' Так, ему отвечая, Евмей свинопас, ты промолвил: 'Сильно меня взволновал ты, меж странников самый несчастный, Все рассказавши, и как ты страдал и как ты скитался! Про Одиссея же, думаю я, рассказал ты неправду, Разубедить меня в этом не сможешь. И что за охота Так тебе на ветер врать? Прекрасно и сам ведь я знаю: Мой не вернется хозяин. Жестоко его ненавидят Боги: его укротили они не в бою средь троянцев, Не на руках у друзей он скончался, с войны воротившись. Был бы насыпан тогда всеахейцами холм над умершим, Сыну б великую славу на все времена он оставил. Ныне ж сделался он бесславной добычею Гарпий. Уединенно я возле свиней тут живу. Не хожу я В город, – разве когда Пенелопа разумная в дом свой Мне явиться велит, чтоб пришедшие вести послушать. Гостя обсевши, его засыпают вопросами жадно Те, кто от сердца скорбит об отсутствии долгом владыки, Также и те, кто богатства его поедает бесплатно. Мне ж эти спросы-расспросы немилы с тех пор, как однажды Лживым рассказом своим обманул меня муж-этолиец. Он человека убил, по различнейшим землям скитался, В дом мой пришел, и его я радушно, как странника, принял. С Идоменеем на Крите он будто б видал Одиссея. Там свои корабли он чинил, поврежденные бурей. Он уверял, что иль к лету, иль к осени к нам он вернется, Много сокровищ везя, и товарищи все его с ним же. Раз уж, несчастный старик, и тебя божество мне послало, Ложью мне не мечтай угодить, не морочь головы мне. Я тебя не за это почту, не за это привечу, Но о тебе сожалея и Зевса страшась гостелюбца'. Так свинопасу в ответ сказал Одиссей многоумный: 'Вот до чего ведь в груди у тебя недоверчиво сердце! Не убедить мне тебя. Даже клятвой тебя я не сдвинул! Ну, так давай заключим договор, и пускай нам обоим Вечные боги, владыки Олимпа, свидетели будут: Если в жилище свое сюда господин твой вернется, В плащ ты оденешь меня и в хитон и доставишь возможность Мне на Дулихий попасть, куда собрался я поехать. Если же он, вопреки утвержденьям моим, не вернется, Слуг собери и вели им с высокой скалы меня сбросить, Чтоб ни один попрошайка вперед не посмел надувать вас'. Так Одиссею в ответ свинопас божественный молвил: 'Странник, хорошую б славу меж всеми людьми получил я За добродетель свою – и теперь и в грядущее время, - Если бы, в дом свой приняв и гостинцев тебе подаривши, Вслед бы за этим тебя умертвил я и духа лишил бы! С чистым бы сердцем тогда я молился Крониону-Зевсу!.. Ужинать время. Скорей бы товарищи с поля вернулись! Вкусный ужин тогда мы в хижине здесь приготовим'. Так Одиссей и Евмей меж собою вели разговоры. Скоро пришли со своими стадами мужи-свинопасы. Стали свиней для ночевки они загонять. С несказанным Визгом и хрюканьем свиньи, тесняся, вбегали в закуты. Кликнув товарищей, так свинопас им божественный молвил: 'Дайте-ка борова нам пожирнее! Его я зарежу, Чтоб угостить чужеземца. А с ним угостимся и сами!.. Из-за свиней белозубых немало трудов тут несем мы. Все же наши труды, не платя, поедают другие!' Кончивши, начал колоть он дрова некрушимою медью. Был приведен пятилетний от сала лоснящийся боров. Близ очага пастухи поместили его. Свинопас же Не позабыл о бессмертных: имел он хорошие мысли. Волосы срезал со лба белозубого борова, бросил Их, как начатки, в огонь и всем помолился бессмертным, Чтобы вернулся в отчизну к себе Одиссей многоумный. Борова после того он дубовым поленом ударил. Прочь отлетела душа. Прикололи его, опалили, Быстро рассекли на части. Тогда свинопас, по кусочку Мяса сырого от каждого члена на жир положивши, Все это бросил в огонь, посыпав ячменной мукою. Прочее все на куски разделили, наткнули на прутья, Сжарили их осторожно и, с прутьев потом поснимавши, Кучею бросили их на столы. Свинопас же поднялся Мясо делить: он обычаев был знатоком превосходным. На семь частей разделив, разложил он готовое мясо. Часть одну отложил, помолившись, для нимф и Гермеса, Сына Майи, а прочие шесть поделил меж сидевших. А Одиссею длиннейшей хребетною частью кабаньей Честь особо воздал и порадовал сердце владыке. Громко к нему обратясь, сказал Одиссей многоумный: 'О, если б стал ты, Евмей, родителю нашему Зевсу Столько же милым, как мне, что такой мне почет воздаешь ты!' Ты, Евмей свинопас, ему отвечая, промолвил: 'Ешь-ка, странный мой гость, и тем, что стоит пред тобою, Дух услаждай свой. Одно нам дает, а другого лишает Бог по воле своей и желанию: все ведь он может'. В жертву вечно живущим богам принес он начатки И, совершив возлиянье из чаши вином искрометным, Чашу вручил Одиссею и сел перед собственной долей. Хлеб разделил между ними Месавлий, которого куплей Сам свинопас приобрел в небытность хозяина дома, У госпожи не спросясь, не спросясь и у старца Лаэрта. Он за собственный счет его приобрел у тафосцев. Руки немедленно к пище готовой они протянули. После того как желанье питья и еды утолили,
