– У нее были варяги. Они убивали всякого, кто шел против Ольги, потому что хотели князем ее сына – из своих. Кто заступится за моих сыновей?
– Святослав Киевский. Ярослав Галичский.
– Двадцать лет тому Святослав выгнал Игоря из Чернигова. Думаю, что Олега с Тудором на помощь присылал не спроста. Сыновей у него много, а земель мало. Свое хотел охранить. Останется Игорь у Кончака еще на лето, или, не дай бог, сгинет – Святослав придет первый. Ярослав далеко в Галиче, сейчас ему не до наших земель – с боярами своими лается. Хочет на столе после себя пащенка оставить, от Настасьи прижитого. Поэтому так легко сына от законной жены выгнал, когда бояре на него пожаловались. Был бы здесь Всеволод Курский! Или хотя бы сын мой старший!
– Ты справишься.
– Коли ты будешь рядом!
– Справишься и без меня. Ты сильная. У нас бы президентом была.
– Это кто?
– Самый главный князь. Как здесь Святослав киевский. Только у нашего президента власти больше, его все боятся.
– И свои?
– Свои даже больше, чем враги.
– Его дочку спасал?
– Его.
– Тогда он тебя богато наградит. Огнищанином сделает.
– Я не хочу быть у него огнищанином.
– А у меня?
– У тебя согласился бы. Если б ты была президентом…
– Я не могу быть у вас. Я и здесь не могу.
– Сможешь, если захочешь!..
– Зачем ты целуешь мне руки?!
– У нас так принято. Когда хотят выказать женщине свое уважение и восхищение.
– Волосы у тебя мягкие, а на вид – жесткие… Не смотри на меня так – бабе плакать не возбраняется. Даже княгине…Сослужишь мне последнюю службу?
– Все, что прикажешь…
Якуб поклонился и встал смирно, вопросительно глядя на княгиню. 'Сказать? – подумала Ярославна и тут же решила: – Позже. Иначе он ни о чем другом думать не сможет'.
– Сколько у нас полона? – спросила, хотя и так знала.
– Две тысячи будет, – быстро ответил Якуб. – Всех в Новгород Северский повели – здесь не разместить, своим жить негде. А оружие поганых Тудор забрал, – пожаловался Якуб. – Хоть бы наше вернул, что у дружинников Игоря было. Сто возов нагрузили!
– Мы так уговорились, – пожала плечами Ярославна. – Полон – нам, оружие – ему. Его воям нужна добыча, кровь-то лили!
– Хороший меч стоит, как три раба, – возразил Якуб.
– Не станем мы менять мечи на русских воев! – строго сказала Ярославна. – Полон на полон, так всегда было.
– Князей и бояр все равно придется выкупать, – вздохнул Якуб. – Да и дружину. Наших в полоне поболее.
Ярославна не ответила и снова пристально посмотрела на огнищанина. Якуб чувствовал себя неловко под этим взглядом, но, не понимая его, молчал.
– Сколько раз ты ходил в Поле?
– Четыре, – быстро ответил Якуб.
– Добре его ведаешь?
– Прошлым летом пешком все прошел. И пути и яруги мне ведомы…
– На реке Тор бывал?
– Приходилось.
– Игорь там в плену…
Якуб промолчал.
– Злы на нас поганые? Как думаешь?
– Еще как злы! – усмехнулся Якуб. – Тудор побил зятя Кзы: с сотню поганых всего ушло, две тысячи в полон попали, а еще более костьми легли. Зять Кзы убит, сын – тоже… – Якуб осекся, спохватившись, но княгиня сделал вид, что не заметила. – Роман, воевода Святослава, побил Кончака: там поганых ушло поболее, чем у Тудора, но и осталось на поле с три тысячи. Полон у Романа тоже большой. Думали Кза с Кончаком, что коли Игоря с войском взяли, то некому земли русские оборонить, и здесь им добыча великая будет. Шли по шерсть, а вернулись стриженые.
– Коли злоба их на Игоря выльется? Убьют князя!
– Не должны, – испуганно сказал Якуб. – Серебра сколько за него назначили!
– Могут и не посмотреть на серебро, – вздохнула Ярославна. – Князя надо выручать! Пойдешь в Поле?
– Войска нету. У поганых там не одна орда.
– Пойдешь без войска.
– Один?
– Кузьма с Вольгой в свою сторону отпросились, напоследок обещали службу справить. Возьмешь их и охотников, коли найдутся, лошадей поболее. Войско поганые сразу заметят, а малая ватага может и проскользнуть. Подумают: купцы. Василько возьмешь с собой.
– Помилуй, княгиня! – Якуб упал на колени. – В Поле да без войска, да после сечи с погаными – верная смерть. Пусть я, старый, сгину, но сыновца оставь. Последний из рода!
– Твой Василько убил сына Кзы! – жестко бросила Ярославна. – Обезоруженного, просто по злобе. Мы могли поменять ханского сына на моего – и Владимир был бы здесь! Василько хотел убить моего воеводу и только божьей милостью не смог. Вольга его простил, но я – нет! Что бывает тому, кто покушается на княжьего воеводу, знаешь?
Якуб подавленно молчал.
– Пусть сыновец искупит вину, коли хочет жить! И не последний он в роду.
Якуб смотрел на Ярославну, не понимая.
– Знаю, обиду таишь, что детей твоих из полона не выручили, – продолжила Ярославна. – И обида та правая. Потому еще два лета назад я велела дать наказ купцам, что ходят в наши земли, искать твоих детей. Два дня назад приехали купцы…
На Якуба было больно смотреть.
– Живы они! – сердито сказала Ярославна, чувствуя, как у нее подступает к горлу – сейчас это было нельзя, но сдержать не было сил. – Все пятеро! В Царьград их продали, потому долго сыскать не могли. Служат у ближних бояр василевса Андроника, сыты, одеты, здоровы…
– Княгиня! – Якуб снизу тянул к ней руки.
– Купцы говорят, что выкупить можно. Патриарх царьградский Григорий вместе с Андроником велели христианам в этом деле препон не чинить. Только нынешние хозяева хотят детей отпускать: отроки твои умные, работящие; дочки – красивые. Хоть и малы еще, а цену за них назначили большую – по двадцать гривен за отрока и по тридцать – за дочек.
– Мне столько не собрать! – хрипло сказал Якуб. – Даже, коли все земли продам. А без земель – зачем их сюда! На паперть, милостыню просить?
– Вызволишь Игоря – дам тебе и земли и серебро! Пока он там, единой ногаты не получишь – не гневайся! Самой надо на выкуп.
– А коли сгину там? И до князя не доеду?
– Выкуплю детей. Дам им твои земли в отчину – пусть живут! Крест целую!
– Матушка!
Якуб повалился к ее ногам и стал целовать сапоги. Ярославна поморщилась и, положив руку ему на плечо, заставила встать. По морщинистому лицу огнищанина бежали слезы. Но блеклые, выстиранные временем, глаза сияли.
– Ты вот что, – медленно сказала Ярославна. – Коли выйдет все удачно, сделаешь так…
Подавала Меланья. Марфуша только подошла к столу с тарелками, как Вольга сразу забрал их и усадил ее рядом. Марфуша не сопротивлялась, сразу уткнулась опухшим от слез лицом Вольге в грудь, да так и осталась сидеть. Меланью тоже не отпустили: Микула, выждав пока она поставит на грубо отесанную столешницу баклагу и простые глиняные кубки, взял ее за руку и подвинулся.
– Нельзя с боярами! – застеснялась служанка, но Микула не отпустил.
– Садись, коли велят! Бояре этого желают.
Кузьма кивком подтвердил его слова. Меланья, зардев, робко присела на лавку. Кузьма разлил по кубкам.
– Доброй нам дороги! – выдохнул Микула, поднимая свой кубок. Но не успел допить, как Марфуша завыла, не отрывая лица от груди Вольги.
– Я… я… С тобой…
По растерянному лицу Вольги было видно, что он уже не знает, что ей говорить.
– Баб на войну не берут! – спокойно сказал Микула, с хрустом разгрызая луковицу. – Так что нечего тебе, бояриня, рюмзать.
– А я хочу на войну! – взвизгнула Марфуша. – Пусть меня убьют, но только чтоб с ним рядом!
