функционеры, не более.
– А Америке, я в новостях слышал, уже лихорадится. Губернатор Техаса заявил, что сама Америка может служить идеальным примером новоопределившейся страны, просто у нее стаж солидный набежал. И что он от лица своих избирателей поддерживает Свободную Антарктиду. Сейчас в Америке жуткая ругня идет по всем этажам: остальные штаты определяются, с кем они – с президентом или с Техасом. И я бы на президента не ставил. Дайте закурить.
Неожиданная смена капитаном темы повергла всех в глубокую задумчивость. Закурить Юре, конечно же, дали и огоньку поднесли. Но вот мысли упорно продолжали вертеться вокруг раскручивающихся на ледяном континенте событий.
– Короче, – продолжил Юра спустя примерно минуту, – к послезавтрашнему утру каждая яхта должна сообщить свое решение. Кстати, если согласимся – мы все теперь, вместе с «Анубисом», станем державным антарктическим флотом.
Баландин смешно хрюкнул и с иронией уточнил:
– Военным? Или рыболовным?
– Каким скажут, таким и станем, – невозмутимо отозвался Юра, стряхивая пепел за борт. – Кстати, Шимашевич еще заверил, что устроит вопрос с семьями всех остающихся яхтсменов, судей и обслуги.
– Гляжу, ты для себя уже все решил, капитан, – спросил угрюмый Женька. – Так?
– Так, – подтвердил Юра, вышвыривая окурок. – Я за то, чтобы остаться.
– Я тоже, – встрял Нафаня.
– Итого, уже половина голосов «за», – подытожил Баландин. – Знаете, лично я в Шимашевича верю. И могу рассказать почему. Вот прикиньте, мы в гонке в чем-нибудь нуждались? В жратве, там, вещах, судейских релизах? Правильно, не нуждались. И знаете почему? Потому что Шимашевич реально заботится обо всех, на ком стрижет бабки. Зуб даю, он и антарктов в обиду не даст. И потому я тоже за то, чтобы остаться.
– А мой голос превратился, в сущности, в формальность, – грустно заключил Женька.
– Ну, почему же, – не согласился Юра. – Ты можешь уехать. Но «Анубис», ты уж извини, останется здесь, раз большинство порешило податься в антаркты.
– Да понимаю… – все так же грустно кивнул Женька. – Можно я до утра хотя бы подумаю? Как-то… не готов я вот так, сразу. Да и жене я бы позвонил сперва.
– Тьфу, – Юра досадливо стукнул себе по лбу. – Об этом-то я и забыл. Все желающие посоветоваться с семьями могут в течение завтрашнего дня позвонить домой с «Кассандры». Мы по графику в полдень.
Женька малость повеселел, по крайней мере лицо его перестало быть таким напряженным.
– Эй, хохлы! – донеслось с соседней «Царицы». – Вы там что себе решили?
– Решаем как раз, – зычно проорал Баландин. – А вы?
– А что нам остается? – невесело ответил кто-то из волгоградцев, кажется, капитан, Леня Шпак. – Не в тюрягу же… Попробуем стать антарктами, раз не получилось стать людьми.
– Мы тоже остаемся! – крикнул Баландин. – Только Женька еще колеблется, а мы трое решились.
– Н-да. Были с вами земляками полжизни, потом развели нас политики эти долбаные, и они же, гляди, снова сводят. Гримасничает жизнь…
С «Анубиса» ответить не успели. На берегу как раз, еле видная в тумане, взвилась ракета.
– Десять минут до старта, – буркнул капитан. – Грот вира, потом отдать кормовой… Тянем на север, вдоль побережья. Новый табор будет у Новорусской.
Баландин послушно полез с транца в резинку – отдавать кормовой и извлекать из подтаявшего льда вбитый кол.
«Сколько нам еще так швартоваться, на кол во льду? – подумалось ему. – Хотя надо привыкать. Мы ж теперь вроде как антаркты…»
Ко второй ракете Баландин был уже на борту. Резинку решили не сдувать – пусть себе болтается в кильватере, все равно гонке конец, обычный переход. Из тумана смутно доносились глухие голоса яхтсменов, треск шкотовых лебедок, хлопанье парусов.
– Блин, – пожаловался Женька. – Чего это они нас своим ходом решили гнать? Побьемся же в таком тумане! Нет чтобы за катера уцепить – и караванчиком…
– Льды, наверное, мешать будут, – предположил Нафаня. – Вклинится какой-нибудь айсберг между двух яхт, и чего? С катера ни бельмеса ж не видно.
– Ну, да, – хмуро сказал Женька. – Катер Антарктиде дороже, чем какое-то там парусное корыто и пяток невольных эмигрантов…
– Не боись, прорвемся! – Капитан унывать не собирался. – С купола дует ровно, нам вдоль берега, значит, пойдем себе спокойненько в полветра. От льдин отпихиваться уже пробовали. Кстати, Женька, давай-ка ты как самый могучий на бак. Отпорник там?
– Там. И —Если что – кричи…
Баландин как раз закрепил резинку, спрятал швартовы, кол и лодочные весла под кокпит и выбрался наружу. Встал у люка и зябко повел плечами. «Анубис» косо шел прочь от берега – капитан боялся в прибрежной толчее кого-нибудь протаранить. Или наоборот – что «Анубиса» кто-нибудь протаранит.
Старт не прозевали только благодаря секундомеру – ракету видно уже не было, а слабый хлопок выстрела легко спутать с чем угодно – тюлень какой-нибудь местный безмозглый ластой по воде ляпнет или на «Кассандре» боцман уронит на палубу какую-нибудь железку… Проклятый туман искажал звуки до полной неузнаваемости.
– Поехали, – сказал капитан.
Баландин с Нафаней тут же подобрали паруса. «Анубис» заметно накренился – с купола дуло все- таки не слабо. Потом уселись по наветренному борту. Из тумана то и дело проступали контуры льдин.
– Левее! – подсказал с бака Женька. Капитан послушно переложился.
– Еще!
Переложился еще. Остальные привычно, уже на полном автомате подрабатывали парусами.
Проскользнули впритирку с большим айсбергом, по склону которого, весело журча, стекал неслабый ручеек.
Так и шли, почти на ощупь, лавируя среди льдин.
Часа через два экс-антимагелланов чуть кондратий не хватил – тех, что сидели в кокпите.
За кормой шевелилась неприятно черная вода, вздымались небольшие бурунчики. Мерно билась пузом о волны буксируемая резиновая лодка. Кокпит на «Ану-бисе» был самосливной, так что от воды его отделяло от силы полметра.
И вдруг, с плеском и брызгами, в кокпит влетело нечто черное, продолговатое, словно торпеда. Уперлось в пластик под брандер-щитом и тяжело забарахталось. Мгновением позже между основанием руля и левым бакштагом из воды высунулась оскаленная усатая морда, покрытая мокрой пятнистой шерстью. Клацнула зубами, шлепнула ластой по транцу и тяжело сползла вводу.
Никто из яхтсменов, впрочем, не заорал с перепугу, только Нафаня, бросив к чертям стаксель- шкот, с невероятной быстротой отстегнул с палубы спинакер-гик и вытянул его в направлении нежданного гостя. А остальные проворно подобрали из кокпита ноги. Брошенный стаксель немедленно заполоскал, отчего встрепенулся и Женька Большой, которому с бака ничего не было видно.
– Эй, чего там у вас? – рявкнул Женька.
– Твою мать! – наконец-то сумел выдавить из себя капитан. Почему-то шепотом.
Черное-продолговатое продолжало ворочаться в кокпите. Нафаня опасливо ткнул его концом спинакер-гика, а потом оно кое-как встало вертикально, привалившись спиной к наклонному борту, показало белое пузо, маленькую голову и клюв и стало понятно, что это всего лишь пингвин.
Баландин выдал длинную непечатную фразу, облегченно вздохнул, но ноги в кокпит так и не опустил.
– Да что там, бля, у вас? – вторично рявкнул Женька. – И стаксель подберите кто-нибудь!
Нафаня, не выпуская из рук гика, дотянулся до шкота, подобрал, и стаксель наконец-то перестал
