пристыкованные к катеру резинки и утянул на берег. Капитан доложился Николай Семенычу, что катер готов к отплытию. Тот благословил.
Вместо стартовой ракеты пропели якорные лебедки, чихнув, завелись дизеля, и катер-«семерка» надолго потерялся в околоантарктическом тумане.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Сопляки отцы-основатели
– …Итак, в перспективе Свободная Антарктида должна иметь положительное сальдо во внешней торговле, – устало итожил Брюс Тейлор. – Не исключено, что это реально. Однако первое время нам придется жить на полном самообеспечении, это очевидно…
– Мы и так на полном самообеспечении, – уточнил Ломаев.
Он тоже устал. Антарктический Конгресс заседал с утра до вечера, и голова от него пухла, а по ночам шла работа в комитетах. На сон и прочее – часа три в сутки. Железное здоровье Ломаева пока что справлялось с нагрузкой, зато выдержка, тоже железная когда-то, медленно, но верно приходила в расстройство. То и дело хотелось облаять кого-нибудь, а еще лучше – настучать по тыкве. Раздражало тупоумие делегатов, бесили интриги, приводило в ярость столкновение самолюбий.
Вчера Ломаев был на целый день лишен слова за то, что предложил одному новозеландцу «пойти прогуляться» и как следует повозил его носом по шершавому льду. Было обидно. К тому же новозеландец сам нарывался и не уступал Ломаеву ни ростом, ни весом…
Укоризненно покачав головой, Тейлор позвенел вилкой о графин. Комитет по внешней политике состоял всего лишь из восьми человек, и в председательском молотке не было надобности.
– Прошу проявлять сдержанность. Геннадий, у тебя было время высказаться… Что еще я хотел сказать? Да! Ни для какой иной страны Антарктида не должна представлять ни малейшей угрозы. Подчеркиваю: ни малейшей. Для всего мира Свободная Антарктида – курьез, так пусть она будет курьезом безопасным… и смешным, если потребуется. В этом наша защита от внешней агрессии – не давать повода. Это очень просто. Тот, кто безопасен для других, может рассчитывать на собственную безопасность…
Ломаев закряхтел, задвигался, но дипломатично умолчал о Югославии и Ираке. И еще он подумал о том, что американские антаркты все равно остаются американцами. Все на свете для них просто… А на деле кому нужен повод, тот его найдет или создаст. В крайнем случае обойдется без повода. Подумаешь, какая мировая константа Свободная Антарктида, чтобы ждать от нее повода! Сожрут и так, без хлеба и горчицы.
– …и мы должны как можно скорее дать понять мировому сообществу: Свободная Антарктида намерена двигаться вместе со всем цивилизованным человечеством по пути прогресса и процветания, то есть участвовать на равных в мировой торговле, научных изысканиях, гуманитарных проектах, культурном обмене и… – Тейлор замычал, подбирая слова.
– А также всем, что понадобится впредь. Полыхаев, – с кривой ухмылкой на лице ввернул Ломаев. Вотще: председатель Конгресса не заметил сарказма. А на опознание цитаты Ломаев и не рассчитывал.
– Правильно. Но мы должны очень четко сформулировать основные аспекты нашего политического курса во избежание международных осложнений. Более того, мы должны как можно скорее довести их до сведения мирового сообщества. Причем сделать это надо на уровне дипломатическом, а не… пропагандистском. Нет-нет, я вовсе не желаю преуменьшать роль радиовещания и иных способов пропаганды… кстати, пора бы ими заняться… но нам как воздух необходим выход на официальный уровень. – Тейлор облизнул пересохшие губы. – Я убежден, что в течение ближайших двух-трех дней мы сформулируем ответы на вопросы, которые нам обязательно будут заданы, а также пакет предложений нашим потенциальным партнерам… Это мы сделаем. Это мы проведем через Конгресс. Вопрос в другом: добиться, чтобы нас выслушали, начать диалог и в близкой перспективе получить международное признание. Как – пока не знаю. Это самый главный вопрос. Прошу учесть: я не политик, а всего лишь начальник станции, в некотором роде чиновник… Неделю думаю, голову сломал. У кого будут предложения?
Мертвое молчание было ответом. Тейлор тяжко вздохнул. Шумно отхлебнул сладкий чай из пластиковой кружки. Долил из чайника доверху и жадно уполовинил. Пить приходилось помногу. Даже здесь, внутри специально отведенного для нужд комитета домика, где дышали люди и непрерывно кипел чайник, воздух был сух и драл горло. Днем при плюсовой температуре было комфортно, а ночью пей жидкость, если хочешь иметь во рту слюну, а не сухой остаток. Хотя, с гордостью за былое подумал Ломаев, куда Амундсен-Скотту до Востока по части сухости и гипоксии! Никакого сравнения.
Пользуясь паузой, жадно потянулись к кружкам и остальные. Тейлор дождался, пока закончится движение кадыков под задранными бородами.
– Уточняю вопрос: кто хотя бы приблизительно представляет себе, как нам подступиться к этой проблеме? Председателю комитета есть что сказать?
– Разумеется, у нас есть кое-какие наработки… – Председатель комитета Жерар-Ги Лепелье со станции Дюмон-Дюрвиль нахохлился и сразу стал похож на несчастную ворону под ледяным дождем – голова втянута в плечи, шевелюра встопорщена, длинный влажный нос уныло повис. – Прошу, однако, учесть, что мы тоже не политики, а большей частью ученые и изредка администраторы…
– Короче, если можно, – нетерпеливо подбодрил Тейлор.
Несчастная ворона вздернула клюв:
– Если короче, то вот. Первое: мы должны всеми силами стремиться к вступлению в международные организации, прежде всего в ООН. Второе, без чего не будет первого: мы должны быть официально признаны хотя бы одним государством, а лучше несколькими. Пока, однако, ни одно правительство не выказало желания признать Свободную Антарктиду. Отсюда следует третье: для начала нам следует самим инициировать… ну скажем, международную конференцию по Антарктиде с участием всех заинтересованных сторон – и уже на ней выходить на прямые контакты с околоправительственными кругами тех стран… скажу прямо: тех стран, которых мы боимся. А также, разумеется, тех стран, от которых мы можем ждать помощи…
Простуженно шмыгнув вороньим клювом, Лепелье забормотал извинения и вынул носовой платок. Все терпеливо ждали, пока он отсморкается.
– Прошу прощения… Теперь четвертое и главное: ни у кого из нас нет связей… э-э… в достаточно высоких политических кругах, способных организовать такого рода конференцию. Мы провели опрос делегатов Конгресса и персонала станции Амундсен-Скотт. Пусто. Завтра мы пошлем запросы на все антарктические станции, присоединившиеся к Свободной Антарктиде. Если и эта, прямо скажем, отчаянная мера не принесет успеха, то я уже не знаю… – Лепелье снова шмыгнул и с ожесточением зарылся в носовой платок. – Тогда – тупик. Тогда нам останется только ждать, что к нам рано или поздно проявят интерес извне… э-э… я имею в виду благожелательный интерес. Ну и, конечно, всегда остается надежда на счастливый случай…
– А пока мы будем ждать, нас десять раз сожрут с потрохами, – бессердечно добавил Ломаев, и Лепелье скорбно кивнул, соглашаясь.
Тейлор позвенел вилкой о графин.
– Это все? Немного…
– Мы прорабатываем возможность выхода на правозащитные организации, – подал голос Ежи Ставский. – Начнем с польских, это более или менее реально, у меня во Вроцлаве зять-правозащитник, затем выйдем на международные…
– О'кей. Еще что?
– «Ученые без границ» хотят наладить контакт, – низким басом сказал норвежец Стенборк. – Сегодня они прислали предложение Конгрессу о сотрудничестве. Какое-никакое, а признание…
– В гробу эти, которые без границ, видели независимость Антарктиды, – буркнул Ломаев.
– Возможно. Но организовать с их помощью конференцию мы можем, нет?
