поняли, что им не дадут уйти. Один палец остановил их не хуже дубинки или меча.
— Чтобы никаких неприятностей, или вы причините неприятности другим, — предупредил Наджари.
Люди сбились в кучку, нервно подрагивая, как выводок перепелок перед охотничьей собакой.
Когда солдаты увели остальных, Наджари закрыл дверь и стал перед пятеркой обреченных, уперев руки в бока.
Николас открыл ставни на западной стене. Солнце село, оставив тонкую красную полосу на горизонте.
Скоро они будут на крыльях, на охоте.
И Николас будет с ними.
Не оборачиваясь, волшебник потушил факел на стене. Мерцающий свет отвлекал внимание от хрупких, таких быстрых сумерек. Ему нужен был свет, но сейчас он хотел любоваться небом, величественным, бесконечным небом.
— Нам позволят скоро уйти? — еле слышно пропищал один из людей.
Николас повернулся и посмотрел на стоящих. Взгляд Наджари подтвердил, что один из них что-то сказал. Николас проследил за взглядом командира. Один из мужчин — конечно тот, кому не терпелось уйти.
— Уйти? — Николас подошел к нему. — Хочешь уйти? Человек сжал плечи и чуть отступил от Николаса.
— Да, сэр, я только спросил, когда мы пойдем.
Волшебник сделал еще шаг, смотря прямо ему в глаза.
— Спрашивай молча, — прошипел он.
Возвратившись к окну, Николас положил руки на подоконник и глубоко вздохнул ночной воздух, наблюдая за лиловым небом.
Скоро он будет там, будет свободен.
Скоро он будет так высоко, как никто не был.
Неожиданно он нашел их.
Его глаза напряглись, рассматривая то, что никто не мог увидеть.
— Там! — завопил он и выбросил вперед руку, указывая длинным черным ногтем на то, чего никто не видел. — Там! Кто-то взлетел.
Николас закружился на месте, полосы его одежды заметались вокруг. Задыхаясь от возбуждения, он смотрел в глаза разглядывающих его людишек. Они не могут знать. Им не понять, что чувствует такой, как он, в чем он нуждается. Волшебник злился, что ему надо охотиться, быть с ними, когда он знал, как использовать свои способности куда более интересным для него путем.
Николас провел эксперимент, изучая свои новые способности. Он оставался с этими великолепными созданиями так часто, как мог, с тех пор, как оказался здесь и встретился с ними.
Теперь так смешно было подумать, что вначале он сильно противился. Как странно, что когда-то он боялся, что эти страшные женщины, Сестры Тьмы, собираются сделать с ним… что они сделали с ним.
Они сказали, что это его долг.
Злобная магия Сестер разрезала его, как раскаленным лезвием. Ему показалось, что глаза взорвались в голове от боли, которую он испытывал. Привязанный к кольям на земле в центре их нечистого круга, он трепетал в ужасе, думая, что же они с ним сделают.
Он боялся этого.
Николас улыбнулся.
Даже ненавидел.
Он боялся боли, — боли, которую они ему причиняли, и той боли, которую еще причинят. Сестры сказали, что это его долг, во имя великого добра. Они сказали, что его способности превосходят его ответственность.
Волшебник прищурил глаза и посмотрел, как Наджари связывает за спиной руки пленникам.
— Спасибо, Наджари, — проговорил он, когда тот закончил.
— Мои люди уже должны быть там, Николас. Я приказал послать достаточно людей, чтобы они не смогли сбежать. — Командир ухмыльнулся. — Беспокоиться не о чем. Отряд наверняка уже возвращается с ними.
— Посмотрим, посмотрим, — сузил глаза Николас.
Он хотел увидеть это сам. Собственным зрением — пусть даже через чужие глаза.
— Увидимся завтра, Николас, — зевнул Наджари, направляясь к двери.
Волшебник открыл рот, изображая зевоту, хотя вовсе не зевал. Просто было приятно потянуть челюсть. Иногда он чувствовал в теле некоторый застой.
Николас закрыл за Наджари дверь и задвинул засов. Это было формальное действие, придающее некоторую угрозу; в нем не было необходимости. Даже со связанными руками все, что могли сделать эти люди — наброситься, опрокинуть его на пол и бить ногами. Но перед этим они подумают, решат, что им следует делать, а что нет. Проще не думать. Проще не сопротивляться. Проще выполнить все, что скажут.
Проще умереть, чем жить.
Жизнь требует силы. Борьбы. Боли.
Николас ненавидел их.
— Ненавижу жить: жить, чтобы ненавидеть, — произнес он в побледневшие перед ним лица.
За окном небо затянули серые облака, солнце зашло, и ночь окутала их. Скоро он будет с ними.
Он отвернулся от окна и взглянул на людей перед ним. Скоро они все будут там, среди них.
Глава 27
Николас схватил одного из безымянных людей. С помощью мускулов, накачанных темным искусством Сестер, он поднял мужчину в воздух. Человек закричал, удивленный тем, что его так легко подняли. Он отчаянно задергался, пытаясь высвободиться из цепких рук. На этих людей не действует магия, а иначе бы Николас использовал ее, чтобы поднять их в воздух. За отсутствием искры их приходилось поднимать руками.
Чародею было все равно. Как они окажутся на кольях, было не важно. Было важно только то, что случится с ними после этого.
Николас нес кричащего от ужаса человека в другой конец комнаты. Остальные забились в противоположный угол. Они всегда толпятся в углу, как цыплята у кормушки.
Крепко обхватив человека за грудь, Николас подбежал к кольям.
Глаза мужчины округлились, рот открылся. Он судорожно вздохнул и всхлипнул, когда Николас, приподняв его, бросил на колья.
Хриплое дыхание вырвалось из горла мужчины, когда острый кол проткнул его внутренности. Он все еще был в руках Николаса, боясь пошевелиться, боясь поверить, что это происходит с ним, боясь поверить, что это правда… пытаясь убедить себя, что это не может быть правдой.
Николас обрушился на беднягу всем весом. Его спина была так же пряма, как и доска, к которой были прибиты колья. Лоб мужчины избороздили морщины, он корчился от боли, ноги пытались дотянуться до пола, оказавшегося слишком далеко.
В этот момент Николас проник в его разум, одновременно скрючив пальцы и выскальзывая из собственного тела… проникая в самую суть живого существа, в его разрозненные мысли, чувствуя его боль и ужас… обретая власть над ним. Проникнув в сознание этого мужчины, Николас изъял его суть.
В сплаве разрушающей и созидающей силы, которую Сестры обрушили на него, Николас родился новым существом. Он стал тем, кем никто до него не был, — он стал тем, кем его хотели создать.
