остановился.
– А если мы не поженимся?
– Тогда мой ребенок - дочь или сын - станет незаконнорожденным, Тремонт не сможет позариться на деньги, которые никогда не будут принадлежать ни мне, ни моему ребенку.
– Так поэтому ты сказала, что тебе ничего от меня не нужно?
Софи кивнула.
– Вот проклятие.
Софи снова кивнула в ответ.
– Иди ко мне, - позвал Истлин.
Софи без колебаний бросилась в объятия Иста. Больше всего ей хотелось сейчас оказаться в кольце его рук, прижаться к его груди, чтобы найти покой и утешение. Руки Иста сомкнулись у нее за спиной, и Софи обняла его.
Ист коснулся губами волос Софи. Ее медовые локоны, шелковистые на ощупь, пахли лавандой.
– Ты права. Теперь, когда ты все рассказала, я еще больше хочу назвать тебя своей женой. Я понимаю, почему ты молчала столько времени, не давая никаких объяснений, и я допускаю, что твои опасения вполне обоснованны и ты действовала из лучших побуждений. Но мне кажется несправедливым, что ты не дала мне ни малейшей возможности самому справиться с данной проблемой. Я вовсе не склонен недооценивать твоего дядюшку, Софи. Я знаю его как человека без чести и совести.
Ист склонил голову и взглянул в глаза Софи.
– Почему ты считаешь, что он способен на убийство?
Голос Софи не дрогнул. Она уже пережила потрясение три года назад, узнав ужасную правду.
– Потому что именно так ему удалось воцариться в Тремонт-Парке. Он виновен в смерти моего отца.
– Ты уверена?
– Я понимаю, тебе трудно поверить. - Софи печально улыбнулась.
– Ты не права, Софи. Я искренне готов поверить тебе, но откуда ты знаешь?
– Ты спрашиваешь, есть ли у меня доказательства? Видела ли я, как он убивал моего отца?
– Да. Ты видела?
– Нет. В воскресное утро апреля, когда умер мой отец, Тремонт находился в церкви со своими прихожанами. В доме оставались Абигайл и Гарольд. Они приехали, потому что владение переходило к их ветви нашего рода и для них было важно отдать последний долг уважения моему отцу. - Софи покачала головой. - Что ты знаешь о моем отце. Ист?
– Довольно мало. В основном из твоих рассказов. Сплетни, которые ходят о нем, тебе хорошо известны. Его обвиняют в неумеренной страсти к карточной игре и в пьянстве. Насколько я слышал, он влез в долги. Мне почти ничего не известно о том, что привело его к такому печальному концу, почему твой отец оказался тяжело болен. Я слышал о несчастном случае, от которого он так до конца и не оправился, но толком не знаю, что случилось.
– Так ты ничего не слышал о том, что мой отец пристрастился к опиуму? - Голос Софи звучал негромко, но твердо.
– Нет.
– Ты, конечно, знаешь, что многие употребляют опиум. Тут нет ничего особенного. Но стать его рабом… О, это совсем другое дело. - Софи медленно опустила голову.
– Когда он начал принимать зелье? - спросил Ист.
– Почти сразу после несчастного случая на охоте. Пуля попала ему в спину, застряла рядом с позвоночником. Хирург. извлек ее, но ранение оказалось слишком сильным, а операция довольно тяжелой. Моему отцу пришлось испытать боль, которую не каждый смог бы выдержать. С самого начала доктор предложил ему легкую настойку опия. Дозы стремительно увеличивались. Отец жаловался, что каждый раз ему требуется все больше лекарства, чтобы унять боль. Со временем он стал также и курить опиум.
Софи сама удивлялась собственному спокойствию. Она никогда не думала, что сможет кому-нибудь рассказать о печальной истории отца.
– Ты не поверишь, но отец довольно долго держался бодро и выглядел неплохо. Он много читал, любил играть в карты и с удовольствием поддерживал разговор, не избегая компании близких и друзей. Но случались и приступы боли, когда он страдал невероятно.
– Мне очень жаль, - посочувствовал Истлин. - Нелегко жить, испытывая постоянные мучения. Я понимаю, какую утрату тебе пришлось пережить.
– Я давала папе точно такую дозу, которую назначил ему доктор, - вздохнула Софи, - но моему несчастному отцу требовалось все больше опиума, и он стал доставать его в другом месте.
– Тремонт?
– Да. Он убедился в том, что опиум как нельзя лучше подходит для его целей. Я не покупала больше лекарства, чем рекомендовал доктор, и давала отцу только настойку, и все-таки папа всегда получал то, что хотел.
Ист задумался.
– А Дансмор?
– Гарольд оставался послушным сыном. Он всегда делал то, что говорил отец.
– Твой отец умер от передозировки? - спросил Истлин.
– Да. Так считает врач.
– Тебе неприятно будет услышать, но я должен сказать, что здесь нет явных признаков убийства. - Маркиз сохранял мрачное выражение лица.
– Убийство произошло несколькими годами раньше, когда его преподобие стрелял в моего отца, - медленно проговорила Софи.
– Я, видимо, не понял - мне казалось, ты говорила о несчастном случае? - нахмурился Ист.
– Мой дядя, естественно, никогда не признается в намеренности своих действий, но он никогда не отрицал, что именно из его оружия произведен выстрел, который…
– Он мог промахнуться.
– Но он стрелял в моего отца, хотя все, кто там был, считают произошедшее несчастным случаем. Тремонт - настоящий дьявол, Ист. Ты должен прежде всего иметь это в виду. Он ловко умеет скрывать свою зависть, жадность и подлость, рассуждая о чужих грехах и поступая так, как ему нравится. Тремонт пользуется славой, прямо противоположной той, которую снискал себе мой отец. Если папа считался гулякой и повесой, то Тремонта почитают за святого.
– Не все так думают, Софи. Конечно, он пользуется определенным влиянием, но не вседозволенностью.
– И все-таки он ведет себя так, будто ему действительно позволено все, и никто его не останавливает.
– Какое объяснение случившемуся дал он сам? - осведомился маркиз.
Софи отвела глаза. Ее лицо выражало такую боль, что у. Истлина сжалось сердце.
– Он не смог ничего объяснить, - ответила девушка, глядя в сторону. - Он почти ничего не помнил, потому что был пьян до беспамятства. Когда Тремонт позвал слуг, чтобы унести отца в дом, они решили, что тот мертв.
– Слуги так подумали?
– Все так подумали. Папу вполне можно было принять за мертвого. - Софи горько рассмеялась. - Представь себе, это спасло ему жизнь. Если бы мой дядя знал правду, он не стал бы посылать слуг и оставил бы отца истекать кровью. Именно так все и случилось бы. У меня нет никаких сомнений. Я видела лицо Тремонта, когда он понял, что мой отец все еще жив.
– Ты с кем-нибудь уже поделилась своими подозрениями? - поинтересовался маркиз.
– Нет.
– Ты никому о них не говорила? Даже слугам? Может быть, Дансмору или его жене?
– Никому, - повторила Софи, покачав головой.
– Ты не жалеешь, что рассказала мне обо всем? - спросил Ист.
Софи задумалась. Ей было нелегко сразу ответить «да» или «нет».
