карточным столом в заведении «У Саймона», они множество раз рассказывали эту историю. За ночь рассказ оброс многочисленными и весьма пикантными подробностями, и уже к восходу солнца вся история приобрела характер восхитительного анекдота и стала достоянием гласности.
Саутертон узнал о своей популярности на следующий день - от сестры. Выяснилось, что Эмма нанесла визит их родителям, и теперь она была так возбуждена, что от нее оказалось не так-то просто отделаться. Смешинки в ее глазах были для него знаком рока. Когда она поднялась ему навстречу, он поцеловал ее в щеку.
– Эмма, - прошептал он ей в самое ухо, - никто не любит сплетен.
Она просияла:
– О, их все обожают.
Сестра покосилась на графа и графиню Реддинг. Заметив, что Саут не смеет взглянуть на родителей, она усмехнулась, а он, чтобы отвлечь от себя внимание, поспешил взять У нее из рук племянника.
– Он испортит твой сюртук, - предупредила Эмма. - Он весь день беспокоен.
Саут тотчас же отстранил от себя младенца и теперь держал его на вытянутых руках.
– Ты хочешь сказать, он пускает слюни?
Уголком глаза Саут заметил улыбку отца. Мать же даже не попыталась улыбнуться.
– Он полненький и хорошенький, - заметил Саут, встретив внимательный взгляд племянника. - Уши у него там, где им и следует быть. Совсем не там, где они были у твоей куклы, Эмма. Помнишь? Ну, у той, что…
Сестра взяла у него ребенка.
– Не стоит говорить о том, что случилось с Кассандрой, Саут. Найлзу не надо об этом знать. - Она поджала губы и с многозначительным видом добавила: - Впрочем, никому не надо…
Саут улыбнулся и, взглянув на мать, проговорил:
– Миледи, вы прекрасно выглядите. - Он поцеловал мать в подставленную щеку, но она и на сей раз не улыбнулась.
Саут посмотрел на графа и понял: на сочувствие отца, пусть тщательно маскируемое, вполне можно рассчитывать. Виконт подошел к отцу и проговорил:
– Отец, ты тоже прекрасно выглядишь.
Графиня Реддинг, казалось, только этого и ожидала, поэтому тотчас же бросилась в бой:
– Конечно, он отлично выглядит. А как может быть иначе? Он уверен, что так будет всегда, и я в том ничуть не сомневаюсь. То же было бы и с тобой, если бы ты не предпочел жить один, отдельно от нас. И если бы не дружил с людьми с подмоченной репутацией, а также не посещал места, о существовании которых женщинам лучше не знать. В первую очередь - матерям. Шутка ли! Вести себя столь не подобающим образом и сделать себя всеобщим посмешищем… А кроме того, - графиня понизила голос, - говорят, ты общаешься с оперной танцовщицей.
Саут покосился на Найлза. Четырехмесячный младенец, казалось, прислушивался к их разговору. Эмма, во всяком случае, прислушивалась; причем на лице ее был восторг.
– Она… - снова послышался зловещий шепот матери, -она ведь распутница.
Тут граф наконец-то вмешался. Положив руку на плечо жены, он произнес:
– Довольно, дорогая, ты слишком возбудишься, а это для здоровья…
– Я уже возбуждена, - перебила графиня. - И ваш сын тому виной, милорд. Он не унаследовал ни ваш здравый ум, ни способность сострадать. В противном случае он вел бы себя иначе.
Саут со вздохом опустился на стул и принялся маленькими глотками прихлебывать чай из своей чашки; он ждал, когда мать истощит свой запас гнева и успокоится.
К счастью, графиня вскоре забыла об оперной танцовщице и заговорила на другую тему. Покосившись на супруга, она сказала:
– Полагаю, нашему сыну пора жениться. Не стоит увиливать, Мэттью, - добавила она, взглянув на сына. - Я только вчера говорила об этом с Селией.
Саут мысленно усмехнулся. Во-первых, он прекрасно знал, что мать почти ежедневно беседовала на эту тему с Селией Уэрт Хэмптон, вдовствующей графиней Нортхем. А во-вторых, мать совершенно забыла о том, что говорила о Норте, одном из его друзей, как о «человеке с подмоченной репутацией». Теперь же графиня была готова расхваливать его на все лады - ведь у того хватило здравого смысла вступить в брак. Правда, при этом ни словом не упоминались запутанные обстоятельства, сопутствовавшие этому шагу.
Лилиан Римз Форрестер продолжала еще несколько минут разглагольствовать на эту тему, испытывая терпение своего доброго сына. Наконец умолкла и с удовлетворением посмотрела на Мэттью, - конечно же, она была уверена, что сразила его своей безупречной логикой и здравым смыслом.
Едва заметно улыбнувшись, Саут кивнул и пробормотал:
– Обещаю: я немедленно займусь поисками жены.
Графиня воздела руки к небесам. Потом обратилась к мужу:
– Поговорите с ним, милорд. Мое терпение иссякло. Он предпочитает поднимать меня на смех.
Граф Реддинг прикусил губу.
– Вы правы, дорогая. Саут, перестань разыгрывать мать.
– Да, сэр, - кивнул виконт.
Графиня вздохнула и вдруг наконец-то улыбнулась.
– Что ж, вот и хорошо, - сказала она. Посмотрев на внука, которого Эмма еще крепче прижала к себе, Лилиан снова улыбнулась: было очевидно, что пожилая графиня именно с ним связывает главные свои надежды на блестящее будущее Форрестеров.
Саут с трудом скрыл улыбку - уж он-то знал, что сестра ни за что не даст в обиду своего сынишку. И тут он вспомнил, что именно из-за Эммы ему пришлось выслушать проповедь матери. Взглянув на сестру, виконт проговорил:
– Раз никого не интересует моя версия происшедшего вчера, то мне бы хотелось услышать, как все это дошло до вас. К тому же так быстро. Я ведь только что встал с постели.
Эмма сказала, что муж сообщил ей об этом за завтраком. Он же, в свою очередь, услышал эту историю от лорда Хейстингза, на ранней верховой прогулке в парке. Она не могла бы сказать, откуда тот узнал об этом, но нынче же утром ей нанесла визит леди Ровена Дуглас и рассказала то же самое.
– Критики пишут, что она бесподобна на сцене, - добавила Эмма. - Ты такого же мнения, Саут?
– Да, это справедливая оценка, - кивнул Саут.
Эмма вздохнула.
– Я так хочу увидеть ее. Но теперь… Теперь Уэлсли говорит, что это вызвало бы новые слухи и мы оказались бы в центре внимания. Он хочет подождать, хочет немного переждать. Да, Уэлсли говорит, что нам следует подождать, пока сплетни не прекратятся.
Саут промолчал. Он думал о том, что если полковник не отменит свое задание, то сестре не скоро доведется побывать в театре «Друри-Лейн».
Глава 2
Через пять дней Саут снова оказался в театре «Друри-Лейн». Критики не зря хвалили Индию Парр. Хотя все признавали, что ей прекрасно удавались роли трагических героинь, мисс Парр обладала особым даром изображать все нюансы характеров комических персонажей - даже самые завистливые из ее коллег не могли этого не признать.
Что же касается Саутертона, то он в этот вечер решил не привлекать к себе внимания, поэтому и не занял место в ложе Иста. Виконт сидел в седьмом ряду, между сильно надушенной матроной и денди в ужасном желтом сюртуке. Но ни мускусный аромат, исходивший от соседки, ни вызывающий наряд молодого джентльмена не мешали ему наслаждаться игрой Индии. В какой-то момент Саут вдруг осознал, что обязан снова извиниться перед мисс Парр. Пьеса была очень забавной, и зрители громко смеялись, даже хохотали, ничуть не смущенные тем, что французский драматург затрагивал откровенно эротические
