- Итак?
- 'Бристольский кредит'… Что?
- Ничего.
Неужели она что-то заметила, подумал Гурьев. Нет. Нет. Не может быть. 'Бристольский кредит'. Вот, значит, как. Что ж. Я, конечно, не герцог, но мне всё-таки придётся, видимо, задержаться.
Ливерпуль – Лондон. Март 1934 г .
- Я поселю вас в пансионе 'Гарнелл', – сказала Рэйчел, когда они сели в купе первого класса в экспрессе, который должен был домчать их из Ливерпуля, где пришвартовался 'Британник', до Юстонского вокзала в Лондоне за рекордные четыре с половиной часа. – Это недалеко от нашего дома, и…
- Я не могу жить в пансионе, – вздохнул Гурьев. – Мне нужно жильё, моё собственное. Какой-нибудь чердак, неважно, какой, но мой. По целому ряду соображений. Вы поможете мне снять что-нибудь?
- Этим я ещё не занималась, – улыбнулась Рэйчел. – У моих клиентов никогда не было подобных капризов. Могу помочь вам снять дом, если хотите.
- Дом?! – испугался Гурьев. – Что делать одному человеку в пустом доме?!
- Ну, почему же непременно пустом, – пожала плечами Рэйчел. – Наймите прислугу, камердинера.
- Вы с ума сошли, дорогая, – усмехнулся Гурьев. – Самое большое, на что я могу согласиться – это повар-японец. Мне не нужна прислуга, я всё делаю сам.
- Это чепуха, – отмахнулась Рэйчел. – В жизни, которую вам предстоит вести, джентльмен не может делать сам ничего, кроме как развлекаться, играть в бридж, гольф, крикет и поло, и…
- Рэйчел, дорогая, – мягко перебил её Гурьев. – Вы определённо решили заниматься со мной, как со своим обычным… подопечным, – ну, не нравилось ему слово 'клиент', было в этом слове что-то подлое. – А это не так. У меня совсем другая цель.
- Я помню, – возразила она. – Как вы собираетесь её добиться, не получив положения в обществе?
- Не знаю, – Гурьев посмотрел в окно вагона. – А что, получив положение, её можно добиться? Ладно. Давайте вернёмся к вопросу о жилье чуть позже. Вы уже думали о моей легенде?
- Разумеется, – торжествующе улыбнулась Рэйчел. – И даже придумала кое-что.
- Замечательно, – Гурьев откинулся на спинку кушетки и заложил ногу за ногу. – Сгораю от нетерпения услышать и подвергнуть критическому разгрому.
Рэйчел слегка поджала губы:
- Это очень развязный жест, Джейкоб. Несмотря на охватившую все слои современного общества развязность, в свете подобный жест всё ещё считается недостаточно приличным. Я также попрошу вас на людях, особенно при слугах, называть меня 'леди Рэйчел'. Если это не слишком вас затруднит.
- Простите, – склонил голову в полупоклоне Гурьев. – Клятвенно обещаю исправиться. А вас я попрошу называть меня не полным именем, которое режет мне слух, а просто Джейк. Так сказать, в соответствии с принятой в Америке всеобщей фамильярностью. Пожалуйста. Леди Рэйчел.
- Хорошо. И с вашей интонацией тоже предстоит немало работы. Вы слишком правильно говорите по-английски, это не принято.
- Вот как?
- Некоторое подобие косноязычия и восточный выговор – неотъемлемые признаки аристократического происхождения и подобающего воспитания.
- Какой убогий снобизм.
- Перестаньте.
- Уже.
- Кстати, ваш браслет и хронометр придётся снять, потому что…
- Ни за что.
Он увидел, как у Рэйчел на скулах проступил румянец, и улыбнулся. Леди Рэйчел, подумал он. Леди Рэйчел. Я не знаю, на что готов, лишь бы не видеть никогда больше этого выражения на твоём лице. Но командовать у тебя не получится. И лучше тебе понять это сразу же. Вот здесь. Вот прямо сейчас.
- Мне будет трудно выполнить мою работу, если вы не станете меня слушаться, – она в упор посмотрела на Гурьева. – Почему вы настаиваете?
- Потому что есть вещи, которые я не делаю ни при каких обстоятельствах. И если обстоятельства таковы, – что ж, тем хуже для обстоятельств. Давайте отступим от схемы 'учительница и ученик', леди Рэйчел. И перейдём к схеме партнёрства. Потому что мне это нравится куда больше.
- Это обойдётся вам значительно дороже, – ядовито улыбнулась Рэйчел.
- Пустяки.
- Если бы я не дала слово помочь вам, – Рэйчел покачала головой.
О, подумал Гурьев, если бы дело было только в твоём слове, Рэйчел. О, если бы. Но он улыбнулся примирительно и кивнул:
- Я очень надеюсь на вашу помощь, леди Рэйчел. Очень. Правда.
Это подействовало. Рэйчел тоже улыбнулась в ответ:
- И тем не менее – никаких компромиссов?
- Я сниму хронометр.
- Браво. У вас просто талант. А знаете что? – Рэйчел вдруг просияла. – Вам не придётся снимать ваш дурацкий хронометр.
- Почему?!
- Потому что мы сделаем это модой, – она выпрямилась, и глаза её сверкнули так, что Гурьев зажмурился.
- Вы ведь шутите.
- Нисколько, – она повела плечами. – Это даже не будет выходить за рамки вашей легенды.
- Да-да, – подбодрил её Гурьев. – Это именно то, что мы собирались обсудить.
- Вы, Джейкоб Гур, – богатый молодой золотопромышленник с Западного побережья Соединённых Штатов. У вас есть какое-нибудь хобби? Лучше всего, если оно будет достаточно… Эксцентричным.
- Например?
- Начинающий неопытный коллекционер.
- Чего?
- Всего, – небрежно махнула рукой Рэйчел, и Гурьеву пришлось сделать над собой чудовищное усилие, чтобы не перехватить эту руку в воздухе и не прижаться к ней губами. За что он мысленно наградил себя орденом Подвязки. – Это на самом деле не так важно, Джейк. Именно всего. Поверьте, чтобы произвести впечатление на неопытного собирателя, многие салоны откроют для вас свои двери, в надежде не только покорить ваше неискушённое воображение, но и сбыть заодно какие-нибудь надоевшие или не особенно ценные безделушки.
- Насколько я понимаю, хобби – это именно то, в чём настоящий джентльмен должен достичь истинного профессионализма, в противовес тому, что почитается основным занятием. Я прав?
- Абсолютно, – кивнула Рэйчел, и в её взгляде вспыхнули удивление и – опять! – интерес. – А вы, однако, далеко не такой дикарь, каким хотите притвориться!
- Обещаю держать это в тайне от всех, кроме вас, леди Рэйчел, – Гурьев посмотрел на стремительно проносящиеся за окном пейзажи, словно сошедшие с полотен Гейнсборо, которого так любила мама. – С хобби не будет никаких хлопот. Это хобби – кузнечное дело, и, как следствие, коллекционирование холодного оружия.
- Ах да. Я должна была догадаться. Вы действительно разбираетесь в этом?
- Почти так же хорошо, как в лошадях. Впрочем, в вашей конструкции мне не нравятся в две вещи,
