- Возможно, именно такой, какой нужно, – на лице священника промелькнула улыбка, собрав гусиные лапки морщинок в уголках глаз. И снова тревога вуалью опустилась на его лицо: – Это очень серьёзно?
- Серьёзно, – кивнул Гурьев. – Это серьёзнее, чем я думал, и мне это страсть как не нравится, отче. Что вам известно?
- Вадим Викентьевич доложил мне события во всех доступных ему подробностях. У меня сложилось впечатление, что он не верит, будто это несчастный случай.
- Это не случай. Я пока ничего не могу доказать, но это так.
- Господи Боже мой, – священник перекрестился. – Неужели…
- Погодите, – Гурьев усмехнулся. – Это ещё не всё. Не пугайте её пока. Я сам ей всё скажу, но чуть позже. А вы, отче… Смотрите. Если почувствуете что-то неладное, поделитесь со мной. Это важно.
- Что-то ещё… случилось?
- Идёмте, – Гурьев, по своей извечной привычке, впрочем, ещё не знакомой отцу Даниилу, словно не услышал вопроса.
Они вошли в палату. Священник присел на стул у изголовья Рэйчел, а Гурьев опустился на стул напротив, так и не выпустив меч из рук.
- Дитя моё…
- Мне уже лучше, батюшка. Правда-правда, – Рэйчел указала на Гурьева подбородком. – Вы уже познакомились, я вижу.
- Конечно, дитя. Конечно, – голос отца Даниила дрогнул. – Я принёс тебе кое-что.
Он вложил в пальцы Рэйчел небольшой образок и только после того, как она благодарно пожала его руку, с удивлением воззрился на Гурьева – до него только в эту секунду дошло, что Рэйчел может двигаться:
- Но… Вадим Викентьевич сказал, что…
- Это службишка, не служба, отче. К сожалению, на этом наши неприятности отнюдь не заканчиваются, а, похоже, только начинаются.
- Джейк… Правда же, он совершенно несносен, батюшка?
- Может, потом?
- Дети мои… Пожалуйста… Что произошло?
- Здесь был дьявол, батюшка, – Рэйчел пыталась отважно улыбаться, но у неё плохо получалось. – Он приходил за мной, а Джейк… Джейк его… выгнал.
Священник в ужасе посмотрел на Гурьева, потом на Рэйчел, и покачал головой:
- Рэйчел… Дитя моё!
- Я чувствовала его дыхание, батюшка. И я не сошла с ума. Во всяком случае, не сегодня.
- Это был не дьявол, – хмуро бросил Гурьев. – Дьявола нет, моя девочка. А со всеми остальными мы справимся. Уж как-нибудь.
- Яков… Кириллович, – голос священника был преувеличенно спокоен. – Может быть, вы всё-таки объяснитесь?
- Дурацкая привычка – отвечать вопросом на вопрос. Вы ничего не чувствуете, отче?
- Нет, – некоторое время подумав, отрицательно качнул головой отец Даниил. – Что произошло?
- Где-то около двух пополуночи, – Гурьев сцепил пальцы, охватив ими рукоять меча. – Вон там, – он указал подбородком в угол, – появилась, – гм, – некая субстанция.
Когда Гурьев закончил короткий сухой отчёт о событиях, на лице отца Даниила отразилась такая степень недоумения, что Гурьеву сделалось даже его жалко. Он с самого начала был уверен, что толку от священника будет мало – в деле выяснения того, с чем ему довелось столкнуться. Когда он замолчал, Рэйчел отважилась пошутить:
- Джейк – ужасный зануда, батюшка. Сам дьявол лопнул от изумления, столкнувшись с таким невероятным отсутствием какого-нибудь намёка даже на слабую тень фантазии.
Священник перевёл растерянный взгляд с Рэйчел на Гурьева:
- Так… что же вы сделали?
Гурьев вздохнул, поднял меч и отщёлкнул фиксатор. Клинки подались в стороны на пару дюймов. Отец Даниил побледнел и облизал губы:
- Как? – тихо спросил священник.
- Вот так.
- Могу я… взглянуть?
- Только в моих руках, отче. Есть определённые правила. Извините.
- Конечно, сын мой. Конечно.
Гурьев почти полностью обнажил клинки. Отец Даниил долго, пристально разглядывал поверхность металла. Наконец, он выпрямился:
- Я плохо разбираюсь в оружии, Яков Кириллович. Это… Что это… Это булат?
- Это метеоритное железо, хотя и весьма странного, если не сказать больше, химического состава. А по способу обработки – да, вы правы, это действительно булат, – Гурьев сложил мечи. – С примесью серебра, молибдена, ванадия, бериллия, урана и Бог знает чего ещё. Для того, чтобы совладать с этим сплавом, мне пришлось здорово повозиться. Но, как выясняется, дело того стоило.
- Вы только посмотрите на него, батюшка, – вздохнула Рэйчел. – Это был… Я не знаю, кто это был. Но… Если бы не Джейк…
- Я сказал, хватит.
- Это всё, Яков Кириллович?
- Не совсем, – Гурьев наклонил голову к левому плечу. – Но об этом мы поговорим с вами с глазу на глаз, отче. А Рэйчел пока отдохнёт. Правда, девочка?
- Джейк…
- Хватит, Рэйчел. В самом деле, хватит. Пожалуйста. Я знаю, я герой. Но это не должно беспокоить тебя слишком сильно. По-моему, за последние несколько часов тебе следовало уже привыкнуть к этой мысли настолько, чтобы начать подшучивать над моими жалкими попытками изображать экзорциста, – в твоей обычной манере. Особенно если ты хочешь убедить нас в том, что собираешься выздороветь.
- Разве я не пытаюсь? Ты несправедлив ко мне, – Рэйчел опустила веки. – Хорошо, я посплю, раз уж я до такой степени тебе надоела.
- Когда поправишься, напомни мне, что в присутствии священника я клятвенно пообещал отшлёпать тебя как следует.
- Ещё чего не хватало. Кстати, не знала, что у тебя случается выпадение памяти. Как мило с твоей стороны проинформировать меня об этом.
Отец Даниил покачал головой и улыбнулся:
- Похоже, ты в самом деле не собираешься долго залёживаться, дитя моё. Вряд ли я мог надеяться на лучшие новости.
- Да, батюшка, вам ведь известно, что я опытная симулянтка.
- Спать, я сказал, – рявкнул Гурьев, никого не надеясь напугать. Так и вышло – Рэйчел скептически хмыкнула, но покорно взмахнула ресницами, закрывая глаза. Всё же она была ещё очень слаба, и события прошедшей ночи, а потом – разговор, утомили её.
- Сюда, отче, – Гурьев указал священнику дорогу и, пропустив его вперёд, неплотно притворил дверь.
- Рассказывайте, Яков Кириллович. Я… готов.
- Не уверен.
Гурьев обрисовал судьбу дежурного распятия и добавил, скривившись, будто от зубной боли:
- Должен заметить, отче: Близнецы – вовсе не фантастический гиперболоид инженера Гарина. Поэтому я не понимаю, каким образом деревянный крест превратился в то, во что превратился, – Гурьев протянул священнику справку японского атташе. – Можете вы хоть что-нибудь сказать по этому поводу?
- Я не химик, хотя и окончил реальное училище, – священник вздохнул, возвращая Гурьеву бумагу. –
