спокойно, – подчёркиваю, с абсолютным, олимпийским спокойствием, – аккуратно берёт трофей из пасти кошки и независимой трусцой удаляется. Вы бы видели, друзья мои, с какой невозмутимостью и грацией он это проделал. А бедная кошечка осталась ни с чем. И вот она стоит, натурально раскрыв пасть, обалдев от выходки этого раскормленного нахала, и вдруг поворачивает ко мне… нет, не морду, это нельзя было назвать мордой… Это было лицо: 'Ну?!? Ты это видел?!?'
Хоук ухмыльнулся. На Мэгги эта история произвела совсем другое впечатление:
- Боже мой, бедная девочка! И что, вы надеетесь повторить этот фокус, Джейк?
- Ну, примерно. А преисполненная благодарности за чудесное спасение миссис Рассел уговорит своего благоверного вернуть кольцо. Если оно у него, конечно.
- А если нет?
- Пять миллионов, Шон. Половина вам, половина мне. Это будет справедливо, не так ли?
- Да вы просто сумасшедший! – Хоук вскочил.
- Подумаешь, новость.
- Даже если допустить на мгновение… Совершенно непонятно, как вы собираетесь действовать. Против целой армии гангстеров, с одной стороны, и армии полицейских – с другой!
- Мне кажется, это просто технически неосуществимо, – Мэгги рассматривала Гурьева с явным неудовольствием. – Даже если отбросить все остальные соображения!
- Осуществимо, Мэгги. Об этом я позабочусь. Только не ждите, что я вам раскрою все секреты, особенно сразу. Расскажите мне про Карлуччо, Шон. Всё, что вы про него знаете.
- Да я ничего определённого не знаю.
- Это плохо. Надо узнать. Найдите кого-нибудь, кто расскажет нам историю.
- Для чего вам это нужно?!
- Ввязываться в боевые действия без тщательной разведки – настоящее самоубийство. Никогда не ловил себя на суицидальных наклонностях, – Гурьев повернулся к девушке. – Мэгги? Вы за детективом Хоуком ничего подобного не замечали?
- Проклятье, Джейк. Ваши шуточки меня бесят. Я вам что – шкаф, что вы обо мне в третьем лице говорите?!
- Так перестаньте притворяться шкафом, Шон, и предложите что-нибудь конструктивное, – в голосе Гурьева так отчётливо лязгнула оружейная сталь, что Мэгги невольно поёжилась. – Мы должны подробно и ясно, насколько это возможно, представлять себе структуру семьи, её внутренние группировки и степень противоречий между ними. Ваш стукайло способен дать нам ниточки? И потом, с чего это именно Рассел и почему такая сумма? Займитесь этим, и немедленно.
- Вам бы рейнджерами командовать, – проворчал Хоук.
- И это было, – не стал отпираться Гурьев.
- Однако, – крякнул детектив и посмотрел на Мэгги.
- Кажется, в вашей стране до сих пор нет единого центра, координирующего усилия разведки и борьбу со шпионажем[53]. Я не ошибаюсь, Мэгги?
- Никогда не интересовалась ничем подобным, – пожала плечами девушка.
- А вам откуда это известно?! – очумело уставился на Гурьева Хоук. – Бог ты мой, Джейк… вы меня удивляете!
- То ли ещё будет, Шон.
- Парни Карлуччо сделают из вас дуршлаг, Джейк, стоит вам только…
- Не будьте так пессимистично настроены, Мэгги. Гладиаторы Карлуччо – всего лишь большие куски мяса с пушками. Повторяю, это я беру на себя. Поверьте, у вас нет ни малейшего повода для беспокойства. Всё, что вам предстоит сделать – это принять миссис Рассел с детишками и отвезти их в безопасное место. Ну, и немножко побутафорить перед полицией, чтобы она не мешала мне своими метаниями и воем сирен.
- Я по-прежнему не понимаю, как…
- И это к лучшему, Мэгги. Поверьте, это к лучшему. А пока мне следует познакомиться с миссис Рассел.
- Это ещё зачем?!
- Ну, хотя бы затем, чтобы она меня не испугалась чересчур сильно, когда я появлюсь перед ней там, где бандиты станут её прятать. Поэтому вы продолжайте заниматься добычей информации о людях Карлуччо, а я пока переключусь на миссис Рассел. Думаю, много времени это не займёт.
Нью-Йорк. Февраль 1934 г .
Центральный парк, излюбленное место прогулок миссис Рассел, начинался буквально в сотне ярдов от дома на Пятой авеню, где обитало семейство миллионера – в огромной, в трёх уровнях, двенадцатикомнатной квартире. Несмотря на погоду, миссис Рассел с чисто английской педантичностью совершала там вместе с мальчиками ежедневный моцион. Гурьев многое уже знал о ней – двадцать семь лет, блестящее домашнее воспитание, 'Мэйфлауэр'[54] и всё такое. Друг Советов отхватил себе настоящее сокровище, усмехнулся он про себя.
В этот день солнце светило совершенно по-весеннему, и в парке было немало народу. Гурьев держался на приличном отдалении и ждал какого-нибудь интересного повода.
Такой повод довольно скоро представился. Огромный мраморный дог, судя по неуклюжим движениям, совсем ещё щенок, невзирая на внушительные габариты, изъявил горячее желание поиграть с младшим Расселом. Малыш, не разделяющий благодушного настроения громадного пса, испугался и расплакался. Миссис Рассел застыла в растерянности – буквально на какую-то секунду. Гурьеву этого хватило, чтобы воспользоваться ситуацией.
Отброшенный от мальчугана оплеухой, пёс, взвыв от обиды, пролетел по воздуху несколько футов и громко шлёпнулся наземь. Разумеется, подобного обращения он не заслужил, и Гурьев мог решить проблему и вовсе без рукоприкладства, однако по сценарию псу отводилась роль не игривого домашнего любимца, а ужасной собаки Баскервилей, – и потому, как любят здесь говаривать в подобных случаях, ничего личного, вздохнул Гурьев. Разделавшись с собакой, он подхватил ребёнка на руки и вручил довольно чувствительно напуганной миссис Рассел:
- Он в полном порядке, мэм.
- А вы?!
- Ох, пустое, – махнул рукой Гурьев, изобразил беспечную улыбочку и сделал вид, что собирается испариться.
В это время на сцене объявился хозяин пса:
- Бандит! Подонок! Покалечил животное! Полиция! – завопил толстяк, трясущимися руками надевая жалобно поскуливающей собаке ошейник и торопливо пристёгивая поводок.
- Полегче, приятель, – примирительно разводя руками, улыбнулся Гурьев.
- Ваш пёс чуть не сожрал моего малыша! – возмутилась миссис Рассел. – Как вам не стыдно!
- Нечего зевать по сторонам, здесь не песочница! – заорал собаковод.
На шум стали оборачиваться посетители парка. На аллее появился и полицейский. Разумеется, коп хорошо знал миссис Рассел, что могло означать для толстяка некоторые неприятности. Тот сдулся и счёл за благо ретироваться подальше, а полицейский, вознаграждённый за усердие и беспристрастность горячими словами искренней благодарности за поддержку, вернулся к месту несения службы. Гурьев не сомневался, что материальное поощрение тоже не замедлит воспоследовать.
Гурьев с удовольствием рассматривал молодую женщину, стоявшую перед ним, всё ещё разгорячённую неожиданным приключением. Миссис Рассел была просто диво как хороша: сияющие оливково-зелёные глаза, густые и длинные волосы цвета старой меди, вознесённые и уложенные в замысловатую причёску, увенчанную наверняка модной шляпкой, высокая, в пальто из плотного твида, подчёркивающее несомненные достоинства стройной фигуры. Если бы не здесь и не сейчас, подумал Гурьев, да ещё и не будь она замужем… Интересно, знает она что-нибудь? Он галантно приподнял шляпу и
