Этюд о крысином смехе (опубликованный вариант)

Но дверь не открывалась. Часы показывали без трех минут шесть. Без двух минут. Без одной…

Мне послышался какой-то шорох на лестнице, словно кто-то царапался легкими коготками. Осторожно подойдя к двери, я немного постоял около, прислушиваясь, затем рывком распахнул ее. Никого. Никого…

Тишину разбил бой часов. Один удар, второй, третий, четвертый, пятый и, наконец, шестой. Долгое эхо.

Деревянными шагами я подошел к столу, взял конверт и судорожным движением распечатал его. Из него выскользнул небольшой листок и упал на ковер. Я нагнулся за ним, развернул и прочитал:

ХИМЕРЕ – ХИМЕРЬЯ СМЕРТЬ

Гибель химеры произошла.

Она любила высоту

И синее небо.

Я ненавижу химер

С раннего детства,

А синее небо люблю гораздо больше, чем

Химер

Она заслонила небо

Своими

уродливыми

формами,

Не идущими ни в какое сравнение

С моими. Я или она?

Вопрос. Но тут взошла Луна

И осветила все она

Своим сиянием оттуда,

Где птицы

Летают.

Произведя замысловатые расчеты

При помощи имеющихся у меня

Математических

таблиц,

Я вычислил необходимую силу

И, ловко приложив ее,

Скинул чудище вниз.

Гибель химеры произошла.

Хлоп!

Под этим неподражаемым произведением стоял размашистый автограф Холмса…

И тут – хлоп! – хлопнула входная дверь, и в комнату, Запыхавшийся и мокрый, вбежал Холмс. Увидев в моей руке верлибр, он просиял.

– Ну как, Уотсон? Я вижу, вы потрясены! Не надо ничего говорить – все написано на вашем лице! Досадно, что я немного опоздал и не смог видеть, как вы наслаждаетесь моим шедевром! А я так спешил!

– Могли бы и не спешить, – ошарашено пробормотал я, сообразив, наконец, что к чему.