советовали остановиться в трех шагах, и они послушно остановились. – Гримкель конунг прислал нас поговорить с Ингвидом ярлом. Проведите нас к нему.
– А это кто? – Второй дозорный указал концом копья на молчавшего Гримкеля. Лицо конунга прикрывал капюшон плаща, но на виду была весьма знакомая черная борода. – Уж не сам ли Гримкель конунг? Или его дух-двойник? В таком случае, плохи его дела[134]!
Презрение в голосе дозорного задело Гримкеля. Помедлив, он сбросил капюшон и устремил на того укоризненный взгляд. Теперь он тоже его узнал.
– Не тебе, Сигурд сын Сигмунда, упрекать меня! – с укором произнес Гримкель. – Не так давно я принимал тебя в гостях на Остром мысу и ничем тебя не обидел. Не сделал ничего такого, что могло бы оправдать твое... поведение.
Назвать Сигурда предателем, что было бы сейчас неумно, Гримкель не решился, но парень все равно почувствовал себя оскорбленным.
– Я не клялся тебе в верности! – с дерзкой надменностью ответил он. – Да и кто пойдет за таким трусом и предателем, как ты! Что ты прибежал? Не понравилось играть с фьяллями? Чего ты хочешь?
– Отведите меня к Ингвиду ярлу, – смиренно попросил Гримкель, не замечая оскорблений. – Я расскажу ему, с чем я пришел.
Подозвав людей от ближайшего костра, Сигурд с товарищем поручили им ночных гостей. Прослышав о таком посетителе, к костру Ингвида подошел и Вигмар Лисица. Он не вынес из жестокой битвы ни одной царапины, хотя его рыжие косы и его золоченое копье неизменно мелькали в самой гуще схватки. И, как говорится, никто не ждал ран там, где он находился[135].
Увидев Гримкеля, который лишь сегодня утром бранил их перед началом битвы, Вигмар негромко просвистел. Ингвид Синеглазый, напротив, не слишком удивился: он знал Гримкеля лучше и ждал чего-то в таком роде.
– Ты, конечно, понимаешь, родич, зачем я к тебе пришел, – начал Гримкель, усевшись и очень кстати вспомнив об их родстве. Что Ингвид сегодня при всех от этого родства отрекся, как-то не всплыло в его памяти.
Ингвид кивнул, с внимательным ожиданием глядя на гостя. Вигмар уселся на землю прямо напротив Гримкеля и с выразительным детским любопытством рассматривал «великого героя». Гримкель понимал его взгляд как издевательство, каковым он и являлся, и старался обращаться только к Ингвиду. Жесткое лицо и желтые глаза Вигмара казались ему нечеловеческими, а с троллями лучше не связываться! О боги Асгарда! В какую разбойничью ватагу вы завели конунга квиттов, с какими разбойниками и убийцами заставили говорить!
– Боги ясно показали, что больше не даруют удачи фьяллям, – продолжал Гримкель, подавив вздох о своей тяжелой участи и стараясь казаться бодрым. – И любой умный человек поймет, что пришла пора квиттам объединить свои усилия, чтобы избавиться от ненавистного врага и отплатить за все обиды. Может быть, мы раньше не понимали друг друга и ссорились, но... э, ты понимаешь, Ингвид ярл, как умный и благородный человек, что сейчас все прежние наши ссоры надо позабыть. Сейчас наилучший случай вернуть державе квиттов ее былую силу...
На этом месте Вигмар Лисица выразительно хмыкнул, и Гримкель поправился:
– Ну, хотя бы предотвратить ее дальнейшее разорение и развал. Сейчас фьялли изранены, обессилены и потеряли много людей. Хродмар Рябой убит, а без него фьялли не верят в свою удачу. Они думают только о том, как бы унести ноги. Их нельзя упускать! Нам нужно ударить на них вместе, с разных сторон. И с ними будет покончено! Кончится эта злосчастная война, и квитты заживут по-прежнему вольно и мирно... И выберут нового конунга из тех, кто им покажется достойным.
С этими словами он выразительно посмотрел на Ингвида.
– Значит, ты предлагаешь нам союз против твоих вчерашних друзей-фьяллей? – спросил Ингвид, пропустив намек мимо ушей.
– Они мне не друзья! – Гримкель оскорбленно вздернул бороду. – Но что я мог сделать? Откажись я тогда – меня увезли бы в рабство, а это такой позор для всех квиттов! Не пойди я с ними сейчас – они начали бы поход с разорения Острого мыса! А там нашли приют столько людей, что бежали с Севера и Запада!
– Ты сражался против нас, – так же спокойно сказал Ингвид.
Предательство придумывает себе много оправданий но ни одно из них его не оправдывает.
– Я не сражался, – поправил Гримкель. – Я охранял перевал. И из моей дружины уцелело столько же, сколько из фьяллей, а поначалу их было больше в три раза! Ты не можешь меня упрекнуть, что мои люди проливали кровь соплеменников!
– Значит, ты был таким же плохим другом фьяллям, как и квиттам, – прямо сказал Вигмар Лисица. – Предатели нам не нужны. Проваливай. Я тебя даже свиней пасти не возьму.
– Подожди, Вигмар. – Ингвид положил руку на его локоть. – Конечно, в прошлом Гримкелю гордиться нечем, но кое в чем он прав. Сейчас нужно объединить всех квиттов. Случай очень удачный. Другого такого не будет.
– Нет случая, чтобы из гнилой палки делать меч, – ответил Вигмар, с непреклонным презрением, на сей раз совершенно искренним, глядя на Гримкеля. Его взгляд резал, как нож, и Гримкель отвел глаза. – Дрянь останется дрянью. Идти с ним в бой – все равно, что сунуть гадюку за пазуху. Я не такой дурак.
– Я клянусь Волчьим Камнем... – начал Гримкель.
– Да клянись, чем хочешь! – прервал его Вигмар. Слова нынешнего конунга квиттов для него значили не больше кваканья лягушки, и ему надоело зря тратить время. – Даже если ты и не думаешь сейчас предать, толку от тебя и твоих людей не будет. Вы себя показали! Все, кому я верю, присоединились ко мне еще перед этой битвой. А не после, когда увидели, что боги на нашей стороне. Давай, топай отсюда, конунг лягушек и крыс! Мне в твою сторону и плюнуть противно!
С этими словами он вскочил на ноги и стремительно шагнул прочь. Гримкель был ненавистен ему как живое воплощение себялюбия, трусости и предательства; он был даже хуже фьяллей. Те хотя бы были честны перед собой. И Недруг Великанов Тор не стыдится их, как стыдится квиттов отважный Тюр, Однорукий Ас, пожертвовавший правой рукой ради благополучия всего Асгарда.
Через некоторое время Ингвид Синеглазый разыскал его возле одного из костров, где он сидел рядом с Тьодольвом сыном Вальгаута и Гуннвальдом Надоедой. Гуннвальд пересчитывал колечки, подвески, цепочки и прочее добро, собранное при беглом осмотре нескольких трупов с поля битвы. Самая лучшая добыча – кожаный пояс с крупной золотой пряжкой – лежала на земле и поблескивала в свете огня. Как ни старался Гуннвальд сосчитать остальное, у него получался разный итог; Гуннвальд бранил жуликоватых троллей, которые то спрячут пару колечек, то подложат опять. Вигмар усмехался, глядя на него, но при виде Ингвида опять помрачнел.
– Я вполне понимаю, что тебе не слишком нравится Гримкель, – начал Ингвид, усаживаясь рядом. Вигмар дернул плечом: тут и говорить нечего. – Но я его расспросил: у него есть почти семьсот с лишним человек. Это не так уж плохо. Тысяча триста или около того у нас, да его шестьсот – а у фьяллей, если ему верить, всего тысяча. Нас станет вдвое больше.
– Ты сам сказал – если ему верить. А я ему не верю. И не поверю, даже если он при мне вложит руку в пасть Фенриру. Все равно успеет выдернуть. Он же скользкий, как лягушка.
– Не стоит упускать Торбранда. Надо добить его сейчас, чтобы больше они к нам не приходили. У него нет наследника – если мы убьем его, фьялли станут выбирать нового конунга и делить власть. А у них богатый выбор: Эрнольв Одноглазый, Асвальд Сутулый, Хродмар... Правда, Хродмар, говорят, убит. А еще и Бьяртмар конунг из Рауденланда предъявит права: он ведь родич Торбранда по женской линии. Там начнется такая свалка... Эрнольв и Асвальд терпеть не могут друг друга. Они подерутся.
– Эрнольв одолеет, – бросил Вигмар, глядя в огонь. – И немедленно прекратит поход.
– Пусть так, – согласился Ингвид. – Будем желать ему победы. Но сначала нужно разделаться с Торбрандом. Сейчас же.
– Пусть так, – повторил за ним Вигмар. – Но зачем нам Гримкель?
– Его люди могут стать смелее, когда их не будет мучить стыд. А если что... Сначала мы разделаемся с фьяллями, а предатели от нас не уйдут. Так?
Вигмар подумал, потом нехотя двинул плечом. Ингвид предпочел понять это как согласие. По
