Где-то в стороне невидимого берега в темноте зашевелились огни: большое яркое пятно костра и много маленьких, подвижных огоньков – факелов. Тех, кто их держал, не было видно, и полузатуманенному сознанию Борглинды представлялось, что это какие-то тролли, злые духи пришли забрать добычу. Или они уже в мертвых мирах?
– Плывут! Лодка, лодка! – закричали барландцы вокруг нее.
Их голоса были хорошо слышны; очнувшись, Борглинда обнаружила, что буря стихает. Волны еще кипели вокруг островка, но гораздо спокойнее, чем днем. Рев ветра поутих. А со стороны берега приближались, покачиваясь в лад с движением волн, несколько огненных цветков.
– А смелые ребята! – восхитился у нее над ухом Гельд. Его хриплый голос дрожал, но он изо всех сил пытался придать ему привычную бодрость. – Не всякий бы поехал среди этих камней, пока не совсем утихло.
– Пока утихнет, мы тут окоченеем! – подал голос кто-то в темноте.
– Может, им не терпится нас пограбить! – ответил другой.
– Куда спешить? К утру мы бы лежали тут такие тихие!
– Как утопленники!
– Да бросьте вы.
– Ничего! – ободрил товарищей Гельд. – Мечи не утопили? Вот и здорово. В крайнем случае, погреемся.
– Эй, вы живы? – закричал низковатый голос из морской темноты.
Огненный цветок приблизился настолько, что стало можно различить фигуру человека в жестком рыбацком плаще из тюленьей шкуры, который стоял на носу большой лодки и держал факел.
– Еще как! – заорал в ответ Гельд. – Неужели вы собираетесь нас спасти, добрые люди?
– Еще как! – с насмешкой ответил голос, показавшийся Гельду смутно знакомым. – Не люблю, когда в моей округе чужие трупы валяются на берегу и на камнях! Женщины пугаются!
Лодка на десять весел приблизилась к камню и коснулась его носом. Она сильно раскачивалась, но все же перебраться было можно, и тот человек в тюленьем плаще ловко перепрыгнул на камень. Гельд первым шагнул навстречу, вглядываясь в лицо спасителя, и уже хотел задать вопрос, но тут огненный отблеск факела упал на темнобородое лицо с белым пятном седины на правой щеке, и Гельд изумленно вскрикнул:
– Рам! Рам Резчик! Это ты или твой дух-двойник?
– А... – Кузнец из усадьбы Речной Туман обернулся на голос, назвавший его по имени, вгляделся и охнул: – Да я тебя должен спросить об этом! Из нас двоих ты гораздо больше похож на духа-двойника: мокрый и бледный. Скажи честно: ты еще жив?
– Пока жив! – честно сознался Гельд. – Но это ненадолго, если дальше так пойдет.
– Ну, давай сюда! – Рам кивнул ему на лодку. – Добра, я вижу, сняли порядочно... Ничего, перетаскаем.
При виде доброго знакомого половину усталости с Гельда как рукой сняло. Не просто человек с лодкой, да еще и Рам Резчик! Это чудо, это удача! Подняв Борглинду с ребенком на руки, он отнес ее в лодку Рама и положил на корме; кузнец проводил их взглядом, но ничего спрашивать не стал.
С появлением Рама все ожило и засуетилось: его люди усердно помогали замерзшим барландцам таскать поклажу, сам кузнец тоже помогал и распоряжался. Отблески факелов бросали в его темные глаза огненные блики, то затеняли пол-лица, то освещали целиком, а голос его успешно перекрывал шум ветра и волн. Не знай Гельд его раньше, он сейчас клялся бы чем угодно, что к ним на помощь явился какой-нибудь местный дух. Восточный Ворон, которому тут поклоняются.
Большую лодку нагрузили людьми и добром с «Кабана» и повели назад к берегу; сам Рам пока что остался на камне. В скалах обнаружилась маленькая площадка, где могла пристать десятивесельная лодка, но куда бедный «Кабан» втиснул бы разве что штевень. В три приема все было переправлено на берег. На скале горел большой костер, указывая путь лодке, тут же стояло несколько лошадей.
– Тут близко двор Брюма Хвороста, – рассказывал Рам во время возни с поклажей. – Я у него ночевал... до Речного Тумана тут еще порядочно, ты сообразил? А тут Тюлле от Ульва Желудя прискакала: кричит, корабль несет на камни. Ну, мы-то здесь привычные, знаем, если кто в такую погоду сюда попал, то не на Злой, так на Гельмиров Камень непременно наскочит. Вот и вы наскочили. А там еще подальше есть Голова Великана – тоже камень такой... Все сняли-то? Сам корабль может еще и выловим, там, по ветру, только он на дрова будет годен.
– И то хорошо, – стуча зубами, заметил Гельд. – Дров бы нам сейчас побольше и посуше...
– Держись! До двора тут близко, а добро потом перетаскаем. Ночью не денется никуда.
Рам Резчик привел их в небольшой дворик, расположенный довольно близко от берега. Ворота были открыты, в доме, сложенном из толстых бревен с клочьями белого сухого мха в щелях, горел огонь на большом очаге посредине пола. Измучанные барландцы столпились вокруг огня. Две женщины засуетились вокруг Борглинды и Свейна, увели ее в маленький женский покойчик, отгороженный простой дощатой перегородкой, стянули с нее мокрое и надели сухое; рубашка из грубого простого сукна была вдвое шире Борглинды и принадлежала, судя по размерам, старшей из хозяек, но ей сейчас было не до привередливости. Младшая из женщин возилась со Свейном: закутала его в пеленку и в рваную медвежью шкуру, теплую, как собственный маленький очаг, потом прибежала с каменным котелком горячей воды, заварила бруснику и багульник и поила мальчишку, чуть ли не силой вливая ему пахучие горячие отвары в рот и по привычке сама пробуя каждую ложку.
Понемногу Борглинда пришла в себя. В женском покойчике было прохладно, и она выбралась обратно в большой, к очагу. Барландцы с измучанно-блаженными лицами тесно обступили огонь, подставляя ему то мокрые ноги, то голые спины; кто-то от усталости и тепла уже дремал, и товарищи в последний миг едва подхватили одного, чуть не упавшего носом в очаг. Хозяин с домочадцами таскали со двора охапки соломы и устраивали на полу лежанки. Рам распоряжался, как у себя дома. Чуть погодя стали появляться сундуки и мешки с «Кабана». Разобрав шкуры и одежду, которая в сундуках осталась сухой, барландцы делали себе постели.
Постепенно суета стала стихать. Борглинда села поближе к очагу и сжалась в комочек. Хозяйкина рубаха и неизвестно чей плащ на меху, протертый по краям и отчаянно пахнущий дымом, казались ей милыми и самыми приятными на свете. Прижимая к себе теплый мех, она жмурилась от удовольствия и глубоко вздыхала, как кошка. Как мало надо человеку для счастья, подумать только! Живое тепло от огня наливало каждую ее жилку, все в ней кипело от простого удовольствия жить, и даже смотреть на Гельда было как-то по-особому трепетно приятно.
Рам и Гельд сидели рядом и беседовали; Гельд то и дело подавлял зевок, потирал ладонью мокрые волосы, но на его порозовевшем лице было оживление, которого Борглинда давно не наблюдала. Похоже, его очень порадовала встреча с этим странным человеком, рослым и темным, как медведь, с белым пятном седины на щеке. У Борглинды начали слипаться веки, но жаль было уйти, жаль заснуть и потерять чувство счастья от всего этого: от тепла, безопасности, оживленного лица Гельда, который теперь казался совсем прежним.
– Мне тут не слишком везет: второй раз еду, и второй раз в бурю, – рассказывал Гельд кузнецу. – Еще в тот раз... ну, когда я тут был. Я подумал: уж не мой ли приятель Кар все это затевает? Он ведь на меня сильно обиделся?
– Твой приятель Кар? – повторил Рам и посмотрел на него со значением, будто ждал чего-то еще. – А вы с тех пор не виделись?
– Где мне с ним видеться, если я тут с тех пор не бывал? Я был ... – И Гельд запнулся, решив не рассказывать, как воевал под стягом Торбранда конунга.
– С тех пор с ним никто не виделся, – сообщил Рам, не дождавшись продолжения. – Он тогда убежал догонять твой корабль, злой, как тролль, и не вернулся. Далла присылала искать его у нас – значит, к ней в Нагорье он не вернулся тоже. Вот я и подумал: может, вы с ним повстречались и ваша встреча кончилась не совсем так, как хотелось бы ему?
– Делать мне нечего! – с чувством ответил Гельд. – Пусть с ним великаны разбираются. А я думал, это он мне мстит... бурями.
– А я думала, это из-за меня, – подала голос Борглинда.
