Она достаточно пришла в себя, чтобы принять участие в беседе, и ей очень хотелось облегчить душу.
– Если уж меня хотели... ну, ты помнишь, – она посмотрела на Гельда, не зная, можно ли в присутствии Рама упоминать о предполагаемом жертвоприношении. – Вот боги и решили, что...
– Да ну, брось! – Гельд махнул рукой. – Видишь ли, – пояснил он Раму, – я увез эту прекрасную деву совсем не с согласия тех, у кого она жила. Вот она и боится, что...
– Ага! – сказал Рам. Он внимательно глянул в лицо Борглинде, потом взял ее за руку. Покрасневшая от превратностей этой ночи ладонь была мягкой и яснее говорила о происхождении и воспитании девушки, чем самый пышный перечень предков с указанием всех их подвигов. – Девушка, значит, знатного рода? Знатнее тебя, и добром не отдавали?
– Вроде того! – Гельд усмехнулся.
Это объяснение показалось ему гораздо проще и понятнее всего того, что было наворочено судьбой на самом деле. Все рассказывать – до утра не справишься.
Да и обмана особого нет: Борглинда куда знатнее его, а добром ее из Аскефьорда не отпустили бы ни за что.
– А..? – Рам выразительно кивнул на дощатую перегородку, где остался Свейн. – Я тут видел мальчишку – это ваш?
Борглинда фыркнула, Гельд засмеялся таком нелепому предположению.
– Ты обо мне слишком хорошо думаешь! – смеясь, ответил он. – Мы не такие резвые. Ей шестнадцать лет, а мальчишке почти два. Это ее племянник.
– Ей шестнадцать? – Рам еще раз осмотрел лицо и фигуру Борглинды. – Ей запросто дашь все восемнадцать. Правда, тут темно. Ну, пусть будет племянник, мне не жалко. Своих вы еще успеете. Это дело такое... нехитрое.
– Долго ли умеючи? – смеялся Гельд, и даже Борглинда пофыркивала, не сердясь. Рам ей нравился.
В доме уже было тихо, все спали, только они втроем еще сидели у ярко горящего очага.
– Да... Всякое бывает, – чуть погодя проговорил кузнец. – Не бойся, парень, будь она хоть из рода конунгов, я никому вас не выдам. Я-то знаю, как это бывает!
– Да ну! – заинтересованно отозвался Гельд. Ему очень хотелось узнать побольше о Раме Резчике, который так кстати уже второй раз попадался на его пути. – А я думал, я один такой несуразный!
– Надейся! – Рам усмехнулся наивности молодого парня, который думает, что первый открыл любовь. – Я тоже, знаешь ли... И про меня была похожая сага. Сейчас-то ее позабыли, а лет двадцать с лишним назад все наше побережье только об этом и говорило. Даже до тинга доходило... Да впрочем тебя тогда на свете не было.
– Тем более хочется послушать.
– Да чего там слушать? – Рам помешивал палкой в очаге, но видно было, что рассказать он вовсе не прочь. – Я сам женился не как надо было, а как мне хотелось. Моя Мальвин была дочерью Сигурда Всезнайки. Он далеко живет, почти на северных границах. Знатнее его на Квиттингском Востоке никого нет. Даже наш хёвдинг, Хельги Птичий Нос, ему на две головы уступает. Кстати, Хельги потом женился на ее младшей сестре. Хильдвин... Хедвин... Не помню. Ладно она давно умерла, лет пятнадцать уже.
– А твоя жена?
– А моя жена... Я увез ее из дома. Не против воли, она хотела быть со мной. Только ее родня не хотела! Мы уехали, а потом Сигурд нас нашел уже дней через десять... и сам понял, что возвращать ее поздно. Умный человек Сигурд Всезнайка. Понимал, что честь роду силой не вернешь... Да и какая это честь, если к ней надо за волосы тащить? Он оставил нас в покое, и все. Даже дал ей приданое, чтобы его дочь не звали побочной женой. Не то, конечно, как если бы она вышла за человека познатнее меня, но мне не приданое было нужно... Я сватался к женщине, а не к деньгам.
Гельд кивнул несколько раз: это он отлично понимал. Его странно трогала эта сага, такая красивая и так мало подходящая на первый взгляд к суровому, уверенному и насмешливому кузнецу. И она так напоминала сагу о его любви к Эренгерде, какой она могла бы стать, будь Эренгерда чуть посмелее и люби его чуть посильнее... Нет, про это не надо.
– И что? – робко спросила Борглинда. Он слушала, затаив дыхание: ей так легко было вообразить на месте Мальвин себя, а на месте Рама – Гельда.
– Исход был не так хорош, как мне бы хотелось, – сказал Рам, быстро глянув на девушку и опять опустив глаза в огонь. – Не хочу вас пугать, но, думаю, вам надо знать... Боги таких своевольных шуток не спускают.
Некоторое время было тихо, Гельд и Борглинда не смели задавать вопросов. Потом Рам опять заговорил:
– Через год она родила мне мальчишку и умерла при этом. А к началу зимы к нам пришла старуха. Не помню, как было ее имя, но все ее звали Норной. Она умела видеть норн, когда они приходят к новорожденному. К родам Мальвин старая троллиха не успела, явилась, когда мальчишке до года не хватало месяцев трех-четырех... Он в «мягкий месяц» помнится, родился. Уж не знаю, где ее тролли носили до того. Может, ей лучше бы там и оставаться. Она посмотрела моего мальчишку и сказала, что он будет плохим помощником квиттам. Так и сказала.
Рам опять замолчал. Лицо его стало мрачным: он заново переживал пережитое много лет назад.
– И что? – спросил Гельд. Он тоже выглядел серьезным, как никогда.
– Умные люди мне говорили, что его надо отдать морским великаншам. Но я не хотел. Ведь тогда получилось бы, что моя Мальвин умерла понапрасну, отдала жизнь за того, кому все равно не жить. Я так не хотел. И вообще детей не убивают. Им усложняют судьбу, ты знаешь? Даже в голодные зимы их не убивают, а уносят в лес и там оставляют: кому судьба все-таки жить, тот выживет. Вот и я решил, что от судьбы не уйдешь. Боги нас наказали за своеволие, когда прокляли судьбу нашего сына, так зачем пытаться уйти от них еще раз? Короче, тут проходил один торговый корабль, шел в Эльвенэс. Кормчий зачем-то таскал с собой жену, видно, боялся оставить без присмотра. Я им отдал моего мальчишку и велел пристроить там где-нибудь... Хорошо все же, что Мальвин этого всего не узнала.
– И что дальше? – опять спросил Гельд.
Борглинда подняла на него глаза, изумленная звуком его голоса. Он выглядел странно: все лицо его как-то напряглось и натянулось, грудь вздымалась медленно и тяжело.
– Не знаю. Они потом весной ехали обратно, я спросил, сказали: оставили у землянки на поле тинга. Не знаю чьей. Э, парень?
Рам вопросительно посмотрел на Гельда. Он не раз в прошлом рассказывал эту сагу, но никто еще не слушал ее с таким тревожным напряжением.
– У тебя такой вид, будто ты увидел свою фюльгью, – заметил Рам. – Где – в том углу? – Он показал себе за спину. – Это не фюльгья, это наш старый Скимле. Его еще в молодости обожгло на пожаре, а старость ведь никого не красит.
– Сколько лет назад все это было? – спросил Гельд, не вникая в превратности судьбы старого Скимле и даже не улыбнувшись. – Вспомни как следует.
Рам ответил не сразу, и взгляд его, устремленный в лицо Гельду, стал очень пристальным.
– Двадцать пять лет назад, – наконец сказал он. – Отвезли, то есть. Как раз шел четвертый год, как Стюрмира конунга провозгласили... А тебе что?
– Меня нашли в Эльвенэсе, у землянки. Двадцать пять лет назад. Заметь, я вовсе не утверждаю, что я – твой сын. Просто я говорю, что было со мной.
Гельд дернул углом рта, пытаясь усмехнуться. Ничего не вышло. Рам остался серьезен и не сводил с него глаз. Борглинда застыла на своем месте и почти не дышала, боясь спугнуть чудо.
– При тебе что-нибудь было? – спросил наконец Рам. – Амулеты... Или родимые пятна есть?
– Ничего, – Гельд покачал головой. – Были пеленки, обрывок волчьей шкуры, чтобы не замерз... А сам я чистый, как новая липовая ложка. Никаких родимых пятен.
Они помолчали и только изредка поднимали глаза друг на друга.
– Похоже, что так, – наконец сказал Рам. – На нем тоже ничего такого не было. Судьба... Ты сделал
