подошла к нему, опустилась на колени напротив колдуна-
– Давай, переворачивай! – торопила она. – Я сама буду толковать!
– Не мешай! – огрызнулся Кар. Огниво Даллы. конечно, помогало ему в ворожбе, но сама она очень мешала, все время сбивала дух с пути. – Смотри и молчи!
Переворачивая каждую палочку справа налево, он обернул их рунами вверх. Лишь глянув на первую Далла испустила короткий восторженный вскрик. Как было не обрадоваться руне «тюр», похожей на стрелу Атрием кверху!
– Мужчина! – завопила Далла шепотом, не в силах сдержать ликование. – Что я тебе говорила! Руны указали на мужчину! И она прямая! Она лежала прямо! Значит, он любит меня! Что я тебе говорила!
– Подожди, – с неудовольствием остановил ее Кар. – «Тюр» не всегда указывает на мужчину...
–Всегда, всегда, всегда!
– Она еще говорит о богатстве и власти.
– Одно другому не мешает! Они часто идут все вместе!
– Посмотрим...
Кар перевернул вторую руну, и Далла застыла в молчании. На нее смотрела «кена», одна из рун любовного огня.
– Что я тебе говорила! – в восторженном беспамятстве повторила Далла. Давно ей не случалось так бурно радоваться: сразу и добрые предсказания, и случай посрамить ворчливого спорщика-колдуна, вообразившего, будто владеет мудростью Одина и вёльвы вместе взятых! – Это любовь! Он меня любит! И он... Он готовит мне подарок! Подарок! Посмей только спорить, старый змей! – пригрозила Далла, гневно глянув на колдуна, точно он собирался что-то у нее отнять. – Мне еще мать говорила: если выпадает прямая «кена», это значит, что мужчина готовит женщине подарок. Или что-то драгоценное, или хотя бы самого себя. А это означает, что обручье! Я думала и о нем тоже. Он подарит мне обручье!
– Если бы руна была перевернута, это означало бы, что ты потеряешь что-то дорогое! – ворчливо предостерег Кар. – А если бы «тюр» была перевернута, то твой мужчина имел бы самые низкие замыслы!
– Если бы, если бы! Они прямые! Прямые, а ты можешь от злости хоть согнуться в бараний рог! Ну, что ты застыл? Переворачивай!
Не дождавшись колдуна, Далла нетерпеливо протянула руку и перевернула третью палочку. На нее глянул острый топорик «ван», руны доброй надежды. Далла помолчала: благоприятная завершающая руна полностью отвечала ее ожиданиям.
– Вот видишь! – внушительно сказала она погодя насупленному колдуну, – Я одолею все преграды, и все будет так, как я хочу!
– Все будет так, как хочет он! – Кар ткнул рукой в стену, за которой был двор. – Мы же гадали о нем. Это для него все кончится счастливо. А не для тебя!
– Для меня! Для меня! А если тебе это не нравится, то... можешь помолчать.
– Ну, да! А ты заведешь себе нового управителя! Молодого, болтливого, как сорока, умеющего отлично считать мерки ржи! Только берегись, как бы тебе не остаться одураченной.
– Ты споришь с рунами? – Далла изумленно вытаращила глаза. Это было уже слишком! – Как ты смеешь! Сами норны показали нам судьбу, а ты еще недоволен! Ты хотел бы, чтобы мне выпала Гибель Богов прямо завтра! Ты был бы рад любым моим несчастьям! Тебя надо звать не Кар Колдун, а Кар Завистливый! Слушать тебя больше не хочу! Сиди и раскидывай свои руны хоть до зари, выискивай коварство Регина[102]! А лучше поищи в себе самом! А мне все ясно!
Далла вскочила и выбежала из каморки. Кар проводил ее угрюмым взглядом. Не зря руны отзывались ему так неохотно. Между ним и высшими силами стояла какая-то твердая преграда. Может быть, она повлияла на исход гадания. Все было бы очень похоже на правду, если бы эти же самые руны оказались перевернуты. Обман – потеря – разочарование, вот что они должны были сказать! Но разве она поверит? Когда дело пахнет любовью, все женщины слепы, как кроты, глупы, как треска!
Прибежав в девичью (то есть в заднюю половину дома), Далла села на лежанку, потом опять поднялась и бесшумно сделала несколько шагов вдоль спального помоста. Она постояла возле лежанки, где спал под боком у няньки Фрегны маленький Бергвид, потом посмотрела в огонь. Она была так возбуждена гаданием и его благоприятным исходом, что не смогла бы заснуть. Да, он ее любит. И руны обещают ей подарок от него. Конечно, это обручье, что же еще! Правда, от того красного шелка с золотистыми мелкими звездочками она тоже не откажется. И даже сам Гельд сейчас вызывал в ее душе более теплое чувство, чем обычно. Нельзя не ценить умного человека, который сумел оценить ее! Конечно, рядом с сестрой и матерью конунгов он – никто, но что ей за дело? Кто здесь узнает в этой глуши, с кем и как она проводит время? А такой умный и деятельный помощник пригодится всегда, чтобы бы ей ни случилось затеять. Все дело в том, достаточно ли крепка его любовь. Не остынет ли она, если он слишком много получит?
Далла не собиралась спешить. Выполнить свои собственные обещания она успеет всегда. Главное – добиться исполнения обещаний, полученных ею самой.
Сжимая в руке огниво, она проскользнула через большой темный дом и выбралась наружу. Во дворе было темно: молоденькая луна в пеленках облаков совсем не давала света. Но Далла достаточно хорошо знала свой двор и через несколько мгновений уже взялась за новую деревянную ручку, приколоченную барландцами к двери их дома. Если только они на ночь не закладывают засов... Не закладывают.
В ночной тишине легкий скрип смазанной двери показался пугающе громким, и Далла, проскользнув внутрь и прикрыв ее за собой, несколько мгновений постояла возле порога, выжидая, не проснулся ли кто. У дверей было совсем темно, свет очага сюда не доставал, никто ее не узнает. Как темный альв, как тролль, она прижималась к холодному дереву двери и ждала, сдерживая взволнованное дыхание. Тишина.
Лежа на своем месте, Гельд еще сильнее Даллы боялся, что от скрипа двери кто-то из его товарищей проснется. Он ждал ночного гостя, ждал так уверенно, как будто они точно условились. Но только он ждал Кара. А сейчас, когда кто-то неслышно скользнул в дом, ему показалось, что это женщина. Гельд не мог посмотреть туда, чтобы себя не выдать, и его нещадно терзала смесь тревоги и любопытства. Кто пришел? И зачем? Пощупать его настоящим ножом, когда колдовской не помог?
Кто-то мягко двигался к нему, почти неслышно ступая на еловый лапник, устилавший пол. Чтобы не вызвать пожара, лапник каждый день стелили свежий, он упруго прогибался под чьими-то осторожными шагами, не шурша. Гельд лежал на спине, вытянув одну руку и закинув вторую за голову. Если его попытаются зарезать, он успеет выбить нож. Может быть… Но даже при опасности для жизни он не хотел выдать себя раньше времени. Непременно узнать, кто это и чего хочет...
Темная фигура остановилась возле него и замерла. Гельд вспомнил, как пару дней назад хозяйка милостиво пожаловала к ним в дом посмотреть, хорошо ли они устроились. Она еще спросила, где его место. Он указал и еще подмигивал, дурак (вернее, как дурак) будто надеялся, что она зайдет как-нибудь ночью. Зашла, дождался! Но Гельд сильно сомневался, что она собирается вознаградить его пылкие надежды! Так чего же она хочет, Светлые Асы?
Далла протянула руку и отвела край одеяла от его груди. «Так», – подумал Гельд, хотя за все железо Медного Леса не смог бы сказать, что означает это «так».
Возле его лежанки было почти темно, и Гельд решился чуть-чуть приподнять ресницы. В руке ночной гостьи было зажато что-то маленькое и темное. На нож не похоже, слишком маленькое и не острое. Груди Гельда коснулось что-то холодное... и в тот же миг стало таким горячим, что он едва не взвыл. Не будь он сейчас так собран и ко всему готов, он закричал бы непременно. Уже не следя за своим лицом, он отчаянно стиснул зубы, напрягся всем телом, а край какого-то раскаленного железного (так казалось) предмета прочертил по его груди недлинную черту, потом вторую, углом к первой. И в тот миг, когда Гельд уже готов был плюнуть на все и заорать от невыносимой боли, Далла отняла руку. И все сразу прекратилось. Боль от мнимого ожога испарилась, как только амулет оторвался от кожи.
Не открывая глаз, Гельд постарался привести лицо в порядок. Но и через опущенные веки он каким-то невообразимым чувством ощущал, как Далла наклоняется над ним и всматривается в лицо. Собрав остатки терпения, Гельд ждал, когда же она уйдет, и ждать было так тягостно, как будто в это время ему не
