— Это моя жена! — яростно ответил ему голос.
А Ингитора вдруг ахнула и с силой отпихнула Асгаута. Этот голос был еще одной ее тайной болью — о нем она старалась не думать, зная, что ничего не может сделать.
Перед Асгаутом стоял Асвард Зоркий, Асвард Железо, — с окровавленной повязкой на плече, с темными кругами вокруг ввалившихся глаз. Его кулаки были сжаты, а на похудевшем лице горела твердая решимость никого не пустить в тот темный угол, где пряталось какое-то человеческое существо.
— Асвард! — крикнула Ингитора.
Асвард повернулся на ее голос, на лице его враждебность сменилась изумлением, кулаки медленно разжались.
— Асвард! — заговорила Ингитора, сжимая руки и едва не плача от волнения и острой тоски. — Асвард, успокойся! Больше ничего с тобой не будет! Тебя никто не тронет!
— Ингитора! — выговорил Асвард, как будто не верил своим глазам. — Ты… Ты жива?
— Конечно, я жива! Почему же нет?
— Но тебя же сожрал волк Дагейды?
— Меня сожрал… Что ты, Асвард?
— Ты сбежала, но за тобой помчалась Дагейда. Потом говорили, что она догнала тебя и отдала на съедение своему волку. Чтобы другие не вздумали бегать от Бергвида…
— Да нет же, Асвард! Я жива!
Ингитора схватила Асварда за руку, чтобы он убедился, что она жива. Брови его дрогнули, и Ингитора увидела окровавленную повязку на его плече.
— Ах, прости. Сейчас тебя перевяжут. Я забираю этого человека! — крикнула она, повернувшись к Асгауту. — Пусть его перевяжут, накормят и чтобы никто не смел его обижать! Я заберу его с собой.
— Так ты искала его? — озадаченно спросил Асгаут. — Зачем же мы тогда осматривали женщин?
Ингитора вспомнила о цели их поисков.
— Асвард! — Она снова повернулась к хирдману. — Ты не знаешь, что с Оддой? Где она?
— Ты ищешь Одду? Зачем она тебе?
— Я боюсь, как бы с ней не случилось беды. Я боюсь, что она потеряет ребенка. А этот ребенок так нужен нам! В нем все надежды на мир для Квиттинга в будущем. Где ее найти?
— Так ты хочешь спасти ее ребенка? — Асвард пристально заглянул в глаза Ингиторе. — Я не ждал…
— А ты думал, что я хочу ее задушить? Ах, Асвард! Вспомни, о чем мы говорили с тобой тогда, в Льюнгвэлире, над морем. Новой смертью не вернешь прежней жизни. Жизнь искупается только жизнью. Этот ребенок и есть новая жизнь Квиттинга. Его обязательно нужно спасти!
— А Торвард конунг тоже думает так? Да! — внезапно вспомнил Асвард. — Ты пришла вместе с Торвардом? Ты у него в плену или ты помирилась с ним?
— Я… Наверное, помирилась, — нерешительно ответила Ингитора. Впервые ей пришлось сказать об этом вслух. — Я больше не хочу ему мстить. А он в обмен обещал не мстить жене и ребенку Бергвида.
Асвард подумал немного и вздохнул.
— Я верю тебе, флинна. Вот она.
Он повернулся, отошел от угла, и Ингитора увидела на земле свернувшуюся калачиком фигуру женщины. Она не сразу узнала Одду — та лежала на боку, прижав руки к животу. Глаза ее были закрыты, на щеках блестели мокрые дорожки слез, из-под покрывала по лбу ползли крупные капли пота. Рот ее был приоткрыт, она дышала резко и прерывисто.
— Ей плохо! — ахнула Ингитора и присела рядом, прикоснулась к влажной руке Одды. — Одда, ты слышишь? — вполголоса позвала она. — Это я, Ингитора!
— Сказать по правде, женщина поможет ей лучше, чем я, — устало сказал позади неё Асвард. — Я уже не знал, что делать, здесь нет даже воды.
— Что с ней? — Ингитора повернулась к нему. — Она так испугалась?
— Знаешь, где я ее нашел? Я ее почти выловил из озера — смотри, у нее ноги мокрые. Она… она хотела утопиться. Я ее тащил на берег силой, а она кричала, что лучше умрет, но не хочет, чтобы ее ребенок родился и жил рабом…
Ингитора вздохнула и сжала вялую руку Одды. К несчастью, под самый конец бедная женщина все же поняла, что носит ребенка конунга.
— Надо ее вынести отсюда! — спохватилась Ингитора. — Асгаут!
— Нет, флинна, я сам. Она испугается, если ее возьмет кто-то чужой.
Асвард наклонился, бережно поднял Одду на руки, бормоча что-то утешительное. Одда вздрогнула, открыла глаза, дернулась.
— Не бойся, моя маленькая, тебя никто не обидит, — бормотал Асвард, осторожно вынося ее из тесного погреба. — Все хорошо.
В темноте Одда не могла разглядеть, кто вокруг нее, и она снова закрыла глаза, с облегчением опустила голову на плечо Асварду, зная, что возле неё тот человек, которому она может довериться.
Одду перенесли в спальный покой. Ингитора привела к ней нескольких женщин из сидевших в хлеву. От испуга и потрясения у Одды начались роды. До срока ей оставалось еще два месяца, но это внушало надежду — семимесячные дети выживают чаще, чем даже восьмимесячные. Весть об этом происшествии облетела всю усадьбу. Сидя у костра на дворе, фьялли то и дело оглядывались на хозяйский дом, прислушивались к женским голосам.
— У Черной Шкуры не было детей, а уж сколько жен у него было — не сосчитать! — говорилось в кругу у костра.
— Да откуда же ему иметь детей? Он ведь был не человек, а оборотень! У оборотней, слава светлым асам, не бывает детей. А то бы их столько развелось!
— И так на этом Квиттинге от троллей некуда ступить!
— И родит она тролленка! Оборотня! Подменыша!
— Это четыре колдуна, те, что губят людей возле Тролленхольма, наколдовали ей ребенка! Это колдовской ребенок!
— И зачем нашему конунгу понадобился этот оборотень!
— Убить его, пока не наделал бед!
— Я вам! Поговорите! — оборвал говорунов Асгаут. — Торвард конунг приказал, чтобы эта уладка и ее ребенок были в целости. И никто их не тронет!
Ингитора тоже не знала покоя этой ночью — ей было жаль Одду, жаль ребенка, и в то же время при каждом звуке слабого, бессильного стона ее пробирала тревога — как бы ребенок в самом деле не оказался оборотнем. Вот сейчас он появится, а у него будут острые троллиные ушки. Или маленький хвостик. Тогда его придется убить.
А может быть, прав был Торвард? Может быть, напрасно она старается сохранить жизнь тому, кто будет всю жизнь мстить им?
— Да это девочка! — вдруг услышала она голос одной из женщин, хлопотавших возле Одды. — Посмотрите, это девочка. И у нее все как у людей!
Слыша слабый крик младенца, Ингитора сама чуть не заплакала от радости. Этот крик показался ей тонким, жалобным, почти жалким, но это был голос человеческого существа. Девочка, крохотная и слабенькая, была совсем как все младенцы — ни троллиных ушек, ни хвостика. И тут же все прежние страхи показались Ингиторе глупыми и постыдными. Эта девочка ни в чем не виновата! И Ингиторе хотелось защитить ее от всех бед и тревог, среди которых она появилась на свет.
— Какая она слабенькая! — говорили меж тем женщины, передавая девочку друг другу. — Попросим добрых дис, чтобы она выжила.
— Надо скорее дать ей имя. А то еще…
— Имя? Но кто возьмет ее на руки? У нее, бедняжки, нет отца.
Ингитора выскочила из спальни и тут же наткнулась на Асварда. Он сидел на полу, прислонясь спиной к стене, и, кажется, дремал, склонив голову. Услышав рядом с собой движение, он встрепенулся.
