Наследник. — Что же ты наделал, Агнар? — Подняв глаза, он посмотрел на оружейника, который настороженно, скрывая волнение, ждал, как сыну конунга понравится его работа. — Ведь конунг просил тебя изобразить на щите Гибель Богов. Поединок Тора и Змеи Мидгард, схватку Одина с Волком… А здесь…
— А здесь я изобразил то, что будет вслед за всем этим! — торопливо закончил сам Агнар. Это был немолодой человек, с мягкими кудельками седых кудрей вокруг загорелой лысины, с крупным широким носом на мягком лице. Невысокий, толстоватый, он сам напоминал сварт-альва, и его необычайное мастерство только усиливало сходство с подземными кузнецами.
— Ведь это гораздо важнее! — горячо убеждал Агнар, видя, что Наследник не возражает, а слушает его, чуть прищурив глаза по своей привычке. Он часто так делал, словно оберегая взор от лишнего беспокойства, но те, кому случалось заглянуть ему в глаза, встречали острый, умный, внимательный взгляд. — Гораздо важнее не как погибнет мир, а как он потом воскреснет! Ломать и губить — нетрудно! Любой слабоумный дурак может разрушить прекрасную вещь и треснуть по голове того, кто ее сделал. Но этот подвиг не стоит того, чтобы слагать о нем стихи и резать на камне! А вот попробуй сделать хорошую вещь! Попробуй вырастить и выучить настоящего мастера! Такие подвиги совершают без шума, и их мало кто замечает! Вот я и хочу, чтобы люди задумались об этом! Гораздо важнее, не как все сломают, а как потом построют новое!
— Я понял тебя! — Хеймир улыбнулся его горячности и кивнул. Он не имел привычки горячиться из-за чего бы то ни было, но в целом был согласен с рассуждением оружейника. — Я повешу этот щит возле моего места. Мне он нравится.
— Многие люди обрадуются, если ты повесишь возле твоего места именно такой щит! — заметил Агнар и многозначительно двинул полуседыми бровями. — Те, кто не хочет ввязываться в эту глупую войну на Квиттинге. Конечно, доблестные воины вроде Рагнвальда Наковальни обрадуются меньше, но я надеюсь, что их будет не очень много.
— Хеймир! Ну, Хеймир! Послушай! — Семилетняя племянница, Сванхильд, уже некоторое время пыталась привлечь внимание Хеймира и наконец задергала его за рукав. — Наследник!
— Ну, чего тебе? — Хеймир обернулся. Прозвище настолько прочно к нему прилипло, что даже маленькая девочка воспринимала его как второе имя своего родича.
— Говорят, приплыл какой-то чудесный корабль! — торопливо заговорила Сванхильд, радуясь, что брат матери наконец-то ее заметил. — Говорят, у него на носу жаба! Жаба с рогами!
— Этого не может быть! — Хеймир негромко засмеялся и качнул головой. — Таких не бывает!
— Пойдем посмотрим! — упрашивала девочка. — А вдруг бывает!
— Позови маму, — предложил Хеймир, которому сейчас не хотелось идти на пристань.
— А мама опять ждет Скальда, — наябедничала Сванхильд и обиженно надула губки. — Она не захочет. Он всегда по утрам приходит.
«И по вечерам тоже», — мысленно дополнил Хеймир.
— Иди сюда, посмотри, какой красивый щит сделал дядя Агнар, — предложил он вслух и посадил девочку к себе на колени, чтобы и она поглядела на отделку щита. — Вот мы повесим его на столб в гриднице, и про него скажут, что он освещает собой весь дом!
— А кто это? А почему они..? — Сванхильд мигом занялась, водя пальчиком по серебряным фигуркам и невнимательно выслушивая объяснения Агнара.
Хеймир слегка покачивал племянницу на коленях и тихо посвистывал, думая о своем. Сванхильд была удивительно хорошенькой девочкой — круглощекой, румяной, с ясными глазками, с золотистыми колечками волос на гладком лобике. До женского платья она еще не доросла, и Альвборг, старшая сестра Хеймира, наряжала ее в две-три рубашки одна красивее другой, украшенные то вышивкой, то ленточками шелка, то золотой тесьмой. Все это она шила и вышивала сама, поскольку любила рукодельничать и гордилась собственным искусством. Особенно весело ей было сидеть за шитьем в последние месяцы, когда рядом с ней сидел Сторвальд Скальд… Вот, даже девочка и то заметила. Надо будет все же поговорить с Альвборг. Хеймир не ждал богатых плодов от такого разговора, но все же надо попытаться обратить ее мысли в другую сторону. Конечно, Альвборг — вдова и сама распоряжается собой, но сейчас неподходящее время для сплетен.
— Наследник! Ты здесь! Я так и знал! — Из сеней заглянул один из конунговых хирдманов. — Как пошел слух, что Агнар закончил, так я и знал… Так вот что! — сам себя перебил он. — Говорят, к Стюрмиру приплыли квитты. Там квиттинский корабль, и с ними Эгиль Угрюмый. У него такой потешный корабль — с рогатой жабой на штевне. Это какой-то новый…
— Я же говорила! — закричала Сванхильд и заболтала ножками, требуя свободы. Хеймир мигом спустил ее на пол. — Я же говорила, что там рогатая жаба, а ты не верил!
— Что за квитты? — Хеймир посмотрел на хирдмана. — Кто-то знакомый есть? Это люди его сына?
Тот пожал плечами, почесал в затылке:
— Я толком не знаю. Знакомых вроде не видели. Их встретил Сторвальд Скальд и сразу повел к Стюрмиру. Я решил тебе сразу сказать, а там уж не знаю.
— Молодец! — одобрил Хеймир. — Собери еще трех-четырех человек, возьмите Гутхорма и идите к Стюрмиру. Пусть Гутхорм расспросит, что за гости и не нуждаются ли в чем.
Хирдман кивнул и вышел. Хеймир поднялся на ноги и стоял возле стола, задумчиво поигрывая серебряной цепью у себя на груди. Вернее, одной из трех или четырех серебряных цепей разной длины, толщины и вида, которые висели у него на шее, путаясь в длинном, белом с желтизной мехе накидки. Эта накидка была выкроена из шкуры настоящего белого медведя и служила неоспоримым доказательством того, что такие звери действительно существуют. Молва утверждала, что Хеймир Наследник сам и убил медведя, выдержав жестокий бой. Сам Хеймир это отрицал, но почитателей его доблести это не смущало. Не убил? Ну и что? Убил бы, если бы встретил!
Слэтты Эльвенэса очень гордились сыном своего конунга и звали его Наследником как бы в ожидании тех времен, когда он станет конунгом. На нынешнего конунга Хильмира, спокойного, трезвого и рассчетливого, им тоже не приходилось жаловаться, но его сын многим казался молодым богом. Он был высок, строен, красив, и диковинная накидка из шкуры белого медведя выделяла его в толпе, казалось, для того, чтобы восхищенному взгляду было легче его отыскать. Длинные русые волосы он не заплетал в косу, а просто связывал в хвост — густые пряди лежали так красиво и сами собой завивались на концах в колечки. На висках Хеймира уже в двадцать пять лет серебрилась ранняя седина, и слэтты воспринимали ее как знак необычайной мудрости. Хеймир действительно был очень умен и потому нисколько не гордился тем преклонением, которое его окружало. Его гордость была более глубокого свойства: сам он настолько несокрушимо верил в превосходство своего рода и ума, что ему не требовалось доказывать это превосходство кому-то, в том числе и самому себе. Его отличало непринужденное и уверенное достоинство, которое не мешало ему быть приветливым и дружелюбным даже с простолюдинами. Знатные люди признавали его первым в своей среде, простой народ боготворил. Хеймир Наследник воплощал в себе сердце Эльвенэса, был живым талисманом, охраняющим покой и благоденствие слэттов.
— Так что — прислать в гридницу? — спросил Агнар, положив ладонь на щит. — Или ты захочешь сначала его испытать?
— Я не сомневаюсь, что его прочность не уступает его красоте. Ты хорошо поработал, Агнар. — Хеймир одобрительно кивнул. — Этот щит станет настоящим светилом нашего дома. А свет понадобится уже скоро. Я думаю, этим гостям Стюрмира надо будет устроить пир. Так что пошли его сейчас же в гридницу и скажи, чтобы повесили возле моего места.
Попрощавшись, Хеймир вышел из домика. Трое хирдманов, ждавшие его на дворе, вскочили и пошли следом. Наследник негромко насвистывал, что служило признаком задумчивости, и никто не спросил, как ему понравился щит. Сванхильд прыгала рядом, норовя скакать на одной ножке и изредка хватаясь за руку дяди, и Хеймир шел неспеша, чтобы она успевала. Торопиться пока что некуда. Эти квитты только сейчас приплыли, значит, им нужно время на беседу со Стюрмиром. Может быть, у них и нет никаких особенных новостей. Хотя в стране, где идет война, новости есть всегда. Да такие, что лучше бы их не было. Наверное, и квитты наконец заметили, что их конунг уж слишком здесь загостился. Так или иначе, их приезд должен что-то изменить. Затягивать с ответом дальше — невозможно. Придется принимать какое-то
