соответствовало блестящему наряду.
— Я же говорил тебе: не болтай, не зови беду! — упрекнул он Хельгу, вспоминая разговор трехдневной давности. — Тролли, тролли! Троллей тебе не хватало для счастья! Вот и выпросила! Иди в дом и сиди с бабушкой. И не высовывайся, пока… Пока не будет можно, — несколько неопределенно закончил Даг. Он сам не представлял, когда и как все это кончится.
— Я не буду сидеть дома! — радостно, словно он ее об этом и просил, заверила брата Хельга. — Я пойду с вами. Мне дома будет гораздо страшнее. Ты подумай, что со мной будет, если вы все меня бросите — и ты, и отец, и даже Ингъяльд!
— Ингъяльд остается! — успел только возразить Даг, но тут Хельги хёвдинг заторопил его: хирдманы были готовы.
Скорым шагом отряд в тридцать хирдманов вышел из ворот усадьбы. Женщины провожали их напутствиями, челядинцы решительно сжимали выданное оружие, всей душой надеясь, что пускать его в ход им все же не придется.
Усадьба Тингфельт, хотя и стояла на самом берегу моря, была довольно хорошо защищена. Перед усадьбой дно на целых два перестрела было усеяно множеством камней, которые не позволяли кораблю приблизиться к берегу. В часы отлива они высовывали головы из воды, как целое войско, в прилив прятались под волнами. Только самые крупные несли вечный дозор, каменной грудью, точно щитом, закрывая берег. Полоса камней тянулась далеко, и любому кораблю приходилось причаливать на заметном расстоянии от усадьбы. Это создавало известные неудобства гостям и торговцам, зато препятствовало врагам. Рассказывали, что сам Восточный Ворон, дух Квиттинского Востока, когда-то давно набросал в море эти камни, чтобы защитить поле тинга от врагов. А потом поднял своими крыльями такую бурю, что все вражеские корабли были выброшены на эти камни и разбиты. Правда, еще говорили, что Восточный Ворон заколдовал вражеское войско, когда оно уже высаживалось, и превратил в камни, не позволив ни одному человеку ступить на берег. Так или иначе, но еще в незапамятные времена после какой-то войны на холме был сложен каменный жертвенник, и с тех пор жители Квиттинского Востока собираются на тинг именно в Хравнефьорде — Фьорде Ворона.
Когда дружина Хельги хёвдинга добрался до того места, где полоса камней начиналась, чужие корабли уже были видны. Четыре корабля шли на веслах от горловины фьорда. Они были не так велики, как показалось напуганному Сквальпу, весел на двенадцать-пятнадцать. Но на мачте каждого из них злобным кровавым глазом светился красный щит, говоривший о самых недобрых намерениях.
— Это они всерьез, да? — тихо спросила Хельга, слегка придерживаясь за локоть Дага. Вид чужих кораблей прогнал ее возбуждение и веселость, наполнил неясным, но очень неприятным чувством. Она только сейчас осознала, что все это не шутки.
— Это они всерьез, — так же тихо повторил Даг, не сводя глаз с медленно приближающихся кораблей. Пришельцы заметили камни и правили к берегу. — Но, может быть, они не станут нападать, когда увидят, что мы готовы к отпору.
— Там вдвое больше людей, чем у нас, — негромко сказал Стольт, один из хирдманов. — Но это не рауды. Это кварги. Видите, на штевнях змеиные головы?
— Ничуть не лучше, — бросил еще кто-то из стоящих поблизости. — Теперь пошли слухи, что квиттов бьют, теперь найдется много охотников нас пограбить.
— Они увидят, что еще не дошли до тех мест, где это можно, — сказал Даг. Он старался выглядеть спокойным, но внутри у него все кипело. Вот сейчас и выяснится, имеет ли он настоящее право носить меч. — Наверное, в Лаберге уже знают.
— Да уж, Гудмод хёльд не упустит случая прославиться!
— Только бы они успели подойти! Тогда-то нас будет не меньше!
— Вот что значит конунга нет в стране!
Тем временем Хельги хёвдинг подошел к самой полосе прибоя, и Даг поспешил догнать его. По привычке всегда быть рядом с братом Хельга дернулась было следом, но Равнир удержал ее. Сейчас он тоже не улыбался, его востроносое лицо натянулось и немного побледнело, серые глаза смотрели с неудовольствием. И — чудесное дело! — Хельга послушалась и осталась на месте. Бурное возбуждение уже полностью уступило место растерянности, и она готова была послушаться любого, кто скажет, что ей делать.
Сам светлый день, казалось, померк, пятна снега на горах за фьордом выглядели серыми, мелкие серые волны сердито шуршали, накатываясь на смерзшийся серый песок. С севера тянуло ветерком, особенно пронзительным, холодным и каким-то ехидным; злорадно посвистывая, он шевелил волосы, слизывал тепло со щек и шептал: «Дождалис-с-сь, вот вам и вс-с-се-с-с…» Хельга молчала в ответ, крепко сжав пальцы на локте Равнира. Все как бы зависло, и ей требовалась опора. Ее тревожный взгляд перебегал между чужими кораблями и спиной уходящего Дага.
Самый большой из чужих кораблей подошел к берегу, с него спрыгнуло несколько человек. Хирдманы хёвдинга не снимали рук с оружия. Но большинство пришельцев оставалось на кораблях. Красные щиты в их руках образовали над бортами сплошную полосу, над щитами поблескивало железо шлемов, остро кололи взор наконечники копий. «С севера страшный корабль приближается — мертвых везет; правит Локи рулем…»[2] — мелькнули в памяти строки древнего пророчества. Неужели это — про нас?
— Они видят, что мы готовы! — шепнул Хельге Равнир. От напряжения одни замыкаются в себе, а другие становятся разговорчивыми, и ему по привычке хотелось поговорить. — Наверное, будут требовать выкуп.
— Вот еще! — обиженно и враждебно шепнула Хельга, исподлобья, как ребенок, глядя на троих мужчин, медленно идущих по берегу навстречу Хельги хёвдингу и Дагу. Перед лицом опасности в ней вдруг проснулась гордость, которой она в себе раньше не подозревала. — Наш род никогда и никому не платил выкупов!
— А вдруг они этого не знают? — отозвался Равнир и кривовато усмехнулся. — Хорошо бы Восточный Ворон сейчас принес в клюве камушек-другой и сбросил на них! Случай как раз подходящий!
Никто ему не ответил. В древности все было иначе, а сейчас людям приходится полагаться только на себя.
Тем временем трое пришельцев сблизились с Хельги хёвдингом шагов на пять и остановились. Двое держали в руках секиры, а один — копье, на поясе у каждого висело по мечу. Ярко раскрашенные щиты издалека резали глаз, а шлемы с железными наглазьями придавали лицам чуждое, нечеловеческое выражение. Напряжение висело над берегом так ощутимо, что у Хельги закладывало уши и хотелось потереть их ладонями, но оно же давило и не давало двинуться.
— Кто вы такие и что вам здесь нужно? — твердо и сурово спросил Хельги хёвдинг. Его округлая фигура с маленькой головой, сидящей прямо на плечах, не выглядела особенно устрашающей, но он так плотно упирался ногами в песок, словно хотел сказать: «Может, я и не величайший воин Квиттинга, но сдвинуть меня с этого места будет непросто!»
— Я — Логвальд сын Моднира, по прозванию Неукротимый! — громко и дерзко ответил ему предводитель пришельцев, стоявший на полшага впереди. Его голос разнесся по берегу, как крик чайки, и Хельга поморщилась: таким резким и неприятным он ей показался. — И никто из тех, кто мне встречался, еще не был рад этой встрече. Я предлагаю вам выбор: вы отдаете мне весь ваш скот, запас зерна для моей дружины на месяц и в придачу даете двадцать марок серебра. Тогда мы уйдем и вас не тронем. Иначе все вы будете перебиты, а мы сами возьмем все, что нам нужно.
— Ты слишком торопишься! — крикнул Даг. Умом он понимал, что излишне злить пришельцев не стоит, но не мог сдержаться: их наглость слишком возмутила его. — У нас много скота — если вы съедите его весь, у вас разболятся животы.
— Не лучше ли тебе проплыть подальше на север — до раудов? — предложил Логвальду Хельги хёвдинг. — У них такой миролюбивый конунг, что охотно отдаст тебе все, чем богаты его подданные.
Глядя в мрачное лицо собеседника, где только и видно было, что железные кольца вокруг глаз и короткую бородку снизу, Хельги хёвдинг чувствовал неприятное беспокойство, как всегда, когда рядом назревала неприятность. Любой раздор был ему отвратителен. Только бы дотянуть переговоры до
