— Хватит! Гори все синим пламенем! Будь я проклят, если буду еще терпеть такое!
— На этот раз ты ни в чем не виноват, — согласился Далтон.
Над ними испуганно визжали гарпии, взмывали вверх подхваченные воздушными потоками драконы. Справа дымился, закрывая солнце, громадный вулкан, а в воздухе летали камни.
— О проклятье! Проклятье! — Такстон топнул с досады, вытащил третий вуд, прицелился и ударил драйвом. Мяч отскочил от гиппогрифа и затерялся в густой траве.
— Ко всем чертям, — отрезал Такстон, пряча клюшку обратно в мешок.
После драйва Далтона они, в сопровождении Цербера, начали переход через пустыню. Прошли мимо греющихся на солнышке василисков, которые, к счастью, молчали и не обращали на проходящих никакого внимания.
Земля тряслась, то здесь, то там недра ее разверзались, выпуская пар. Далтон чуть было не свалился в одну такую расщелину, да Цербер вовремя схватил его за шиворот. Мяч где-то затерялся, поэтому пришлось переигрывать.
Такстон наконец обнаружил в траве свой мяч и чипом выбил его с рафа, затем ударом четвертого айрона послал его на грин. Земля раскололась как раз в том месте, где упал мяч.
Не проронив ни слова, Такстон достал последний мяч.
Началось извержение, вулкан поливал поле огнем и засыпал пеплом. К тому времени, когда игроки добрались до паттинга, грин представлял собой дымящиеся руины, и им пришлось уворачиваться от валунов размером с автомобиль. Такстон при этом умудрился послать мяч в лунку.
— Делай свой патт! — крикнул он, перекрывая шум.
Далтон набрал шестерной богги. И они поспешили прочь.
По мере их продвижения ландшафт менялся. Гром затих, и дым рассеялся, словно они в музее переходили от одной диорамы к другой. Небо стало голубым, выросли деревья. Зазеленела густая трава. На рафе зацвели полевые цветы. Подул легкий ветерок, принеся аромат жасмина и лилий. Яркие солнечные лучи блестели на поверхности озера и напитывали поле желтым теплом.
Впереди открывался длинный и широкий фервей, аккуратно подстриженную поверхность которого лишь изредка нарушали бункеры.
На дубе, возвышавшемся рядом с «ти», висела табличка:
ЛУНКА 17?
Под табличкой, на столике для пикника, красовалось ведро со льдом, из которого соблазнительно выглядывала бутылка шампанского. На белой скатерти стояли два перевернутых вверх дном бокала.
— Как мило, — обрадовался Далтон. — Подарок от руководства клуба, я полагаю.
— Или от дьявола, — предположил Такстон, беря в руки бутылку и срывая фольгу. Он умелой рукой раскачивал пробку, пока та не вылетела, потом разлил шампанское по бокалам.
Далтон сделал глоток.
— Настоящее! Из провинции Шампань.
— Поверю тебе на слово. — Такстон одним махом опрокинул бокал в рот и налил себе еще.
От их одежды остались одни обугленные лохмотья. На волосах и плечах, словно снег, лежал пепел, а ботинки были прожжены и изрезаны. Такстон направил на Цербера струю шампанского, и тот с удовольствием подставил под нее язык.
К тому времени, когда они готовы были продолжать игру, все трое были уже порядком под хмельком, но на качестве гольфа это никак не сказалось. Драйвы у обоих игроков получались длинными и меткими.
На фервее пахло свежескошенной травой; в озере плескались и ныряли утки — обычные, немифологические утки, а в соседнем лесу чирикали птички — малиновки, воробьи и голубые сойки. Под тяжестью плодов ломились яблони, а в клевере на рафе жужжали пчелы. За три удара они прошли через фервей на грин.
Тишину грина нарушало только шлепанье сыпавшихся в лунку мячей. Оба игрока набрали по пару.
Такстон поставил метку и улыбнулся:
— Что ж, вот и все.
Далтон вздохнул:
— У меня лучшей игры в жизни не было. Никогда ее не забуду. — Он опустил паттер в мешок.
— Разве такое можно забыть? — Такстон перекинул мешок через плечо. — Теперь пора расплачиваться с клубом.
— Да, — торжественно кивнул Далтон. — Обязательно.
Они прошли между деревьями по ведущей вверх по пологому склону тропинке.
— Хотелось бы мне думать, что я жизнь свою прожил так, как сыграл эту игру, — медленно произнес Далтон.
— А ты так ее прожил?
— В том-то и дело, что нет. Иногда я сдавался, отказывался от борьбы, опускал руки.
— Со всеми такое случается, — отозвался Такстон.
— Но с возрастом учишься. Всегда есть возможность исправиться, измениться, что-то переделать. Никогда не поздно начать.
— Что ж, и я, надо сказать, кое-чему научился, — проговорил Такстон. — Не отчаивайся, не вешай носа и все такое.
— Хороший взгляд на жизнь.
На выходе из леса их поджидал Дьявол.
Он сидел на скамейке рядом с первой «ти» и, сжимая в зубах толстую сигару, читал газету. Покрытые зеленой чешуей ноги были демонстративно вытянуты вперед, чтобы все видели, какими длинными, острыми когтями заканчиваются пальцы. Когда игроки приблизились, дьявол опустил газету, и на его жутковатой физиономии расцвела улыбка.
— Понравилась игра, господа?
— Весьма, — ответил Далтон. — Вряд ли нам когда-нибудь захочется ее повторить, но было интересно.
— Да, но повторить придется. В этом-то и весь смысл.
— Какой смысл?
— Давайте-ка разберемся. Вы ведь — заблудшие души?
— Нет.
Дьявол нахмурился:
— Нет?
— Не совсем, — уточнил Такстон. — Боюсь, что мы случайно вторглись в ваши владения.
Дьявол пыхнул сигарой.
— Впрочем, не вижу разницы. Раз вы здесь, придется играть.
— С какой стати? — спросил Далтон.
— С какой стати? — презрительно фыркнул дьявол. — Вот такие вопросы меня просто бесят. Это моя вселенная, я ею управляю, я устанавливаю правила. Это мое шоу. Когда вы устраиваете шоу, у вас возникают определенные права, и одно из них — чтобы вас не доставали ежеминутно жалобными причитаниями о том, как это все нелепо и каким это кажется тщетным и бессмысленным и так далее. Прекратите нытье и играйте в мою игру — других вам не предложат!
— Кажется, мы это усвоили, — ответил Далтон. — Но одного раза достаточно.
— А я говорю, недостаточно, — возразило адское создание. — Вот первая метка «ти». Начинайте.
— Наступает час, — решительно произнес Далтон, — когда надо встать против большой силы и сказать: все, хватит.
Такстон изо всех сил затряс Далтона за плечо, показывая рукой:
— Смотри!
