У него не было никакого желания вновь связываться с источником голоса, но он все же решил, что придется это сделать.
— Внемли мне, — произнес он.
Его очень удивило, когда голос не ответил.
— Внемли мне, — приказал он снова.
«Я слушаю».
— Ты не появился, когда я позвал.
«Я был занят другим».
— Как это может быть?
«Со мной говорил другой человек».
— В самом деле? Странно.
«Ты более не единственный, сын Эрвольда».
Он рассмеялся.
— Я вижу, тебя многому научили.
«Я многое забыл. Мне нужно учиться заново».
— Зачем?
«Чтобы вновь обрести свою прежнюю сущность».
— Да, конечно. Но хватит об этом. Я хочу знать природу пароксизма, который ты недавно испытал.
«Я не знаю, что это было. Мой другой собеседник тоже об этом спрашивал».
Он поднял брови.
— Понятно. И что ты ответил?
«То же, что и тебе».
Он кивнул.
«И еще…»
Он подождал.
— Да?
«Что это была утрата. Я теперь могу сказать, что она была несущественной, но все же — утратой».
— А ты можешь сказать, что именно было утрачено?
Долгая пауза.
«Часть того, что составляет меня. Я больше не сумма всех моих частей. Я — меньшее».
— В самом деле? Это новость. А точнее?
Молчание.
— Ты знаешь свое имя?
Пока он ждал, по лбу его стекала тонкая струйка пота.
И наконец…
«Нет. Я до сих пор безымянный, я до сих пор в оковах. Но придет время, когда я снова смогу взмахнуть крыльями и подняться в воздух».
— Прежде чем это время придет, скажи мне вот что. Может ли быть эта утрата результатом того, что кто-то что-то взял и унес?
«Да! Именно так. То, что я утратил, было у меня отобрано».
Он медленно перевел дыхание.
— Хорошо. Может быть. А может быть, и нет.
Он поднялся и вышел из комнаты. В следующей комнате повернул направо и, пройдя через арку, вошел в третью комнату, где стояли несколько столов и скамеек, а в другом конце располагался большой камин. Он встал между двумя каменными пилястрами, лицом к стене, и, вытянув руки, свел вместе указательные пальцы. Потом развел руки в стороны.
Часть стены между пилястрами исчезла, открыв прекрасно обставленные апартаменты. Двое стражников в другом конце портала встали по стойке смирно и отдали честь.
— Как дела? — спросил он одного из стражников.
— Все в порядке, сир.
— Моя семья уже проснулась?
— Здесь еще раннее утро, сир.
— Жаль будить их, но придется. У меня нет времени.
— Как вам будет угодно, сир.
Он миновал большую гостиную, из которой открывался вид на веранду; невероятно яркое голубое утреннее небо резало глаз. Дальше шли несколько служебных помещений, а затем длинный коридор, в конце которого по обеим сторонам деревянной, украшенной резьбой двери стояли еще двое стражников. Они отдали честь, после чего один из них осторожно открыл перед ним дверь.
Сначала он заглянул в детскую. Его сын сбросил во сне одеяло. Он укрыл спящего мальчика, затем прокрался в комнату дочери. Она лежала на спине, и ее маленькое овальное личико в лучах утреннего солнца светилось невинностью. Он прикоснулся губами к ее лбу, потом погладил по длинным темным волосам и, подойдя к окну, прикрыл ставни, чтобы свет не разбудил девочку.
Затем тихо ступил в спальню. Его жена сидела на постели, улыбаясь ему.
— Я слышала, как ты вошел.
— Извини.
— Нет, я не спала. — Она протянула к нему руки. — Иди ко мне.
Некоторое время они молча лежали рядом.
Наконец она спросила:
— Все кончилось?
— Не совсем.
— Значит, ничего не изменилось? Мы потеряем замок?
— Может быть.
Она повернулась на бок, лицом к нему.
— Мне все равно. Но нам ведь здесь хорошо, правда?
— Хорошо. Однако дело не в этом.
— Так в чем же? Ты здесь вице-регент. Разве у тебя недостаточно власти, недостаточно богатства?
— Дорогая, вряд ли это связано со стремлением к богатству или власти.
Она нахмурилась.
— Извини. Зря сказала.
— Ничего.
— Я никогда не хотела быть королевой. Меня совершенно не интересует та бесплодная земля и тот старый замок. Извини.
— Я знаю. Но это не важно.
— А ты так его любишь…
— Не расстраивайся раньше времени. Я его еще не потерял.
— О, она — неизмеримое зло, вне всякого понимания…
— Она просто безумная, несчастная женщина.
— Несчастная женщина? Как ты можешь думать о том, что она заслуживает жалости, когда…
Он прикрыл ей рот, что-то успокаивающе шепча.
Она замолчала.
Тогда он убрал руку и поцеловал жену в щеку.
— Мне нужно идти.
— Так скоро?
— Что-то случилось. Я должен разобраться. Собственно, крохотная надежда еще есть.
— Правда?
— Да. Потерпи немножко, я все выясню.
