Оно не репрезентативно, но всего лишь машинно и продуктивно... Фром и Райх идут не достаточно далеко: связь психоанализа с капитализмом не просто идеологическая, а и экономическая; с ним связана ретерриториализация, фамилиализация детерриториализованных потоков желания: Эдип – последнее слово капиталистического потребления, механизм поглощения прибавочной стоимости, гигантская перверсия. Аутизм и перверсия, свойственные капиталистической машине. Возьмем к примеру, сон: да, это – перверсивная ретерриториализация по отношению к просто сну и кошмару. Но зачем превращать сон в королевские ворота желания и бессознательного?.. Но и в его лоне работают машины детерриториализации... швейная машина бабушки, велосипед младшего брата... «Поиски утраченного времени» М.Пруста как великое шизоаналитическое предприятие... рассказчик-паук ликвидирует даже свою бабушку с помощью машины для зашнуровывания ботинок. Перверсивные земли гомосексуальности... где гомосексуальность и гетеросексуальность уже не могут различаться: мир поперечных коммуникаций, где, наконец-то обретенный, нечеловеческий пол смешивается с цветами... /Превращение шизофреника в клинического больного/. Вывести из этих тупиков может только подлинная политизация психиатрии. И антипсихиатрия, вместе с Лейнгом и Купером, далеко продвинулась в этом направления. Но нам кажется, что они еще продолжают мыслить эту политизации в терминах структуры и события, а не в терминах самого процесса. С другой стороны, антипсихиатры локализуют социальное отчуждение и умственную болезнь и одновременно имеют тенденцию их отождествлять... но их подлинное отношение – это, скорее, включенная дизъюнкция. Общая детерриториализация потоков действительно совпадает с умственным заболеванием, поскольку она включает в себя ретерриториализации... которые превращают ее /шизофреника/ в частный поток, поток безумия, который определяется таким образом потому, что на него возлагают задачу представления всего того, что ускользает от аксиоматики в других потоках и от прикладной ретерриториализации. Во всех капиталистических ретерриториализациях можно обнаружить форму социального отчуждения в действии, поскольку они мешают потокам ускользать от системы и удерживают труд в аксиоматических рамках собственности, а желание – в аксиоматических, прикладных рамках семьи: это социальное отчуждение, в свою очередь, включает в себя и умственную болезнь...
Подлинная психиатрическая или антипсихиатрическая политика может состоять: 1) в разрушении всех ретерриториализации, превращающих безумие в умственное заболевание; 2) в высвобождении во всех потоках шизоидного движения детерриториализации так, чтобы это свойство не могло характеризовать частный остаток как поток безумия, но затрагивало бы также потоки труда и желания, производства, познания и творчества в их глубочайшей тенденции. Безумие перестало бы существовать как безумие.. В этом направлении двигался театр жестокости, единственный театр производства, где потока пересекают порог детерриториалазации и производят новую землю... Это точка активного ускользания, в рамках которой революционная, художественная, научная, шизо-аналитическая машина становятся деталями и частями друг друга.
Позитивная задача шизоанализа: обнаружение у каждого машин желания, независимо от любой интерпретации. Шизоаналитик – это механик, шизоанализ чисто функционален. Поэтому он не может остановиться на истолковательном (с точки зрения бессознательного) обследовании социальных механизмов и технических машин. Ведь частичные объекты представляют собой молекулярные уровни бессознательного.
Тело без органов не является противоположностью частичных объектов-органов. Оно само произведено в первом коннективном пассивном синтезе, как то, что либо нейтрализует их, либо приводит в действие... Оно может, как мы видели, производиться как аморфный флюид (истечение) антипроизводства... Оно может столь же успешно отталкивать органы-объекты, как и их притягивать, ими завладевать. Но как в отталкивании, так и в притяжении оно им не противостоит, оно лишь обеспечивает свою собственную и их оппозицию организму. Именно организму совместно противостоят тела без органов и частичные объекты. Тело без органов производится как целое, но как целое наряду со своими частями, целое, которое их не объединяет и не тотализует, но прибавляется к ним как новая, отличная от них часть. Когда оно отталкивает органы, оно отмечает внешний предел чистой множественности. А когда оно их притягивает или на них обрушивается, в процессе работы фетишистской преображающей машины, оно их не тотализует, оно их не сплачивает более тесно на манер организма... имеет место включенная дизъюнкция и номадическая конъюнкция... Желание действительно проходит через тело и через органы, но не через организм. Поэтому частичные объекты не являются выражением измельченного, распавшегося организма, последнее предполагало бы разрушенную тотальность или части, освобожденные от целого... По сути тело без органов и частичные объекты – это одно и то те, одна и та же множественность, которая должна мыслится шизоанализом в качестве таковой. Частичные объекты являются прямыми силовыми ответвлениями тела без органов, а тело без органов – сырьем для частичных объектов. Тело без органов есть имманентная субстанция в спинозовском смысле слова, а частичные объекты – это как бы ее первичные атрибуты, которые принадлежат ей именно как реально различные и не могущие поэтому друг друга исключать, друг другу противостоять... Частичные объекты -это работающие части шизомашины, а тело без органов – ее неподвижный двигатель... Цепи как передаточные механизмы машин желания. Молекулярная цепь желания не имеет кода, предполагающего: а) территориальность, б) деспотическое означающее. Поэтому аксиоматика противостоит коду как процесс детерриториализации, но также включает в себя коды как компоненты обязательной ретерриториализации. И то и другое относится к макрототальностям. Молекулярная цепь -это чистая детерриториализация потоков, выведение их за пределы означающего. Т.е. происходит разрушение кодов, функция цепи не заключается больше в кодировании потоков на полном теле земли, деспота или капитала, но, напротив, в их декодировании на полном теле без органов. Это – цепь ускользания, а не кода... Эта молекулярная цепь еще является означающей, поскольку состоит из знаков желания, но эти знаки совсем не являются значащими, так как работают в режиме включенных дизъюнкций, где все возможно. Эти знаки представляют собой любого рода точки, абстрактные машинные фигуры, которые свободно играют на теле без органов, не образуя никакой структурированной конфигурации... Также у Лакана изнанкой символической организации структуры является реальная неорганизованность желания. Можно сказать, что генетический код отсылает к генному декодированию: достаточно понять функции декодирования и детерриториализации в присущей им позитивности... отличной и от кода, и от аксиоматики. Молекулярная цепь – это форма, в которой генное бессознательное воспроизводит себя, продолжая оставаться субъектом.
Тело без органов – модель смерти. Не смерть служит моделью кататонии, а кататоническая шизофрения служит моделью смерти: это нулевая интенсивность тела без органов. Модель смерти возникает, когда тело без органов отталкивает и свергает органы -не нужно рта, языка, зубов, вплоть до членовредительства и самоубийства... в цикле работы машины желания речь идет о постоянном переводе, постоянном превращении модели смерти в нечто совершенно другое, что является опытом смерти. Конверсия идущей изнутри (в теле без органов) смерти в смерть, которая приходит извне (случается на теле без органов)... Опыт смерти есть для бессознательного вещь самая обычная именно потому, что она происходит в жизни и ради жизни, в любом переходе и становлении... любая интенсивность ведет в процессе жизни опыт смерти, обволакивая ее... Два несводимых аспекта смерти, по М.Бланшо, связанные с Я и Оно. Требование шизофренизовать смерть. Против фрейдовского понятия Танатоса и апологии цивилизации как противостоящей ему силы. Мы утверждаем обратное: нет инстинкта смерти, потому что имеется модель смерти и опыт смерти в бессознательном. Смерть в таком случае оказывается частью машины желания, оцениваемой в работе машины и в системе энергетических преобразований, а не как абстрактный принцип. Дуализм Фрейда, требовавший качественной оппозиции импульсов, порождает императив: Ты не разрешишь конфликт (сексуальные импульсы и импульсы Я, потом Эрос и Танатос непримиримы). Цель здесь одна: элиминировать машинный элемент желания, машины желания, убрать либидо как постоянную возможность энергетических конверсии, как машиннообразное устройство. Отсюда ложная идея энергетической двойственности, подчиненной «нейтральной» энергии Эдипова комплекса.
Почему капитализм, детерриториализующая сила, сильнее угнетает желание, чем другие, кодирующие и перекодирующие, формации? Ответ – инстинкт смерти... Коммунальное тело, как смерть закодированная вовне, предполагает невозможность смерти как Я. Там, где коды разрушены, инстинкт смерти овладевает репрессивным аппаратом и берет на себя функции управления циркуляцией либидо. Возникает погребальная аксиоматика. В таком случае можно поверить в освобожденные желания, но
