сопровождавшие их собаки дружно залаяли.
— Чудо ответ! И с каким тактом! Но спасибо за развлечение надо сказать моей матери. Я ведь почти никакого отношения к сотворению Анны не имею. — Это заставило Раннулфа покраснеть. Он имел в виду совсем другое и подозревал, что Херефорд прекрасно это понимает. — И зови меня просто Херефорд или Роджер, как тебе удобнее. Мы теперь братья-свояки. Надеюсь, мы станем настоящими братьями, — добавил он серьезно.
— Я тоже надеюсь.
— Когда ты планируешь обосноваться в Корби?
— Трудно сказать. Отец не говорил об этом… А я не решусь торопить его.
Херефорд с трудом сохранил равнодушное выражение. «Если Линкольн надеется так просто уклониться от выполнения этого условия договора, то он сильно ошибается», — думал он, но вслух сказал иное:
— Это будет большим огорчением для сестры, если ты сразу не отвезешь ее в собственный дом. Ей очень хотелось стать хозяйкой в замке.
— Я… Я знаю. Она мне говорила об этом, но отец сказал, что раз она так молода, то будет лучше какое-то время пожить в Линкольне, пока она не привыкнет вести хозяйство.
— Анна хорошо обучена и прекрасно справится с домом, — твердо возразил Херефорд. — Ее молодость тут ни при чем. Во всем королевстве нет лучше хозяйки, чем леди Сторм, а она была на год моложе Анны, когда взяла в руки управление Гонтским замком.
Раннулф отвернулся, явно обескураженный.
— Она… Я мог бы ускорить это дело, если бы она не перестала говорить на эту тему, а так… Она… Когда ночью я заговаривал с ней, она оставалась равнодушной к этому, а потом… а сегодня утром она вообще не пожелала со мной разговаривать.
«Вот корова!» — подумал Херефорд с раздражением.
— Тебе надо быть с ней поласковей, ты что, такой же девственник, как она, не знаешь, как надо с ними обращаться?
— Честно говоря, в этих делах я не такой знаток, как вы, милорд, — ответил Раннулф холодно, глаза его сердито сверкнули, и Херефорд обругал себя последним дураком. Надо же ему было такое сморозить!
— Постой, брат, — сказал Роджер, заметив, что Раннулф собирается пришпорить коня. — Прости за невежливые и глупые слова! Ты должен извинить слепую любовь брата к маленькой сестренке.
Тут он не лукавил, его любовь была слепа. Это Анну надо винить за такое поведение с мужем. Херефорд решил поговорить с ней, и строго. Если она позволит себе повторить такое, она утратит всякое влияние на мужа, а с ним и надежду на счастье.
— Скажу даже так, все разговоры о нежных девах — вздор, — продолжал Роджер, похлопав шурина по руке. Тут он слегка перегнул палку, но ради пользы дела. — И чем они кажутся добрее, тем хуже. Наверное, мы с матерью оба виноваты, что слишком строго ее воспитывали. Она оказалась в таких вещах полной неумехой.
— Не думаю, что моя кузина Элизабет вела себя так же, но даже если так, лорд Херефорд знает, как все уладить.
— Знал бы ты, как она со мной поговорила, — засмеялся Херефорд. — В этом недостатка не было. Мно-ого чего нашлось у нее высказать мне, и, должен заметить, ни единого ласкового слова, какого можно было бы ожидать от невесты. Если твои уши были оскорблены молчанием, то можешь посчитать себя счастливым: у меня они были прожжены насквозь.
Обида Раннулфа растаяла с его смехом над удрученным видом лорда Херефорда.
— Каждому свое. Если выбирать, предпочитаю молчание. — Но хмурое выражение быстро вернулось на лицо Раннулфа. — И все-таки какая радость, если жена только плачет и брыкается, когда ищешь ее губы! Зачем тогда вся эта канитель, если в итоге получаешь то же, что и с девкой на траве…
Это тронуло Херефорда, он понял, что для Раннулфа важно, чтобы с женой складывались добрые отношения, он не собирается держать ее за племенную кобылу.
— Привыкнет и будет уступчивей, надо немного терпения и обращаться с ней помягче; ее молодость и неопытность извинительны. Она станет любить горячо, даже страсть появится, со временем, конечно. Знаешь, Раннулф, она будет очень послушной, если держать се поближе к себе. Как только она увидит, что все благополучие зависит от тебя одного, она будет искать любой повод, чтобы тебе угодить, она так воспитана. Но если в доме будут такие, кто возьмет на себя ее заботы, или, скажем, твоя мать станет ее жалеть, у вас с ней не скоро отыщется общий язык.
Херефорд вел дело к главному, чтобы поселить Раннулфа в замке Корби. Проще говоря, он понял, что свояку была чужда жестокость, иначе в сопротивлении Анны он видел бы повод для развлечения. Вот почему им и следовало жить одним, в сложившейся ситуации это лучше и для них, и для Херефорда.
— Я не думал об этом. Но в том, что ты говоришь, есть резон, однако…
— Если хочешь, я поговорю с твоим отцом. В известном смысле это меня касается тоже, потому что договор заключен со мной и речь идет о судьбе моей сестры. Мы с отцом договорились, что она будет самостоятельной хозяйкой.
Раннулф почувствовал, это было видно, большое облегчение. Он не мог сразу сбросить путы страха и почтения, которые навязывались ему годами, хотя стать самостоятельным рыцарем было его заветным желанием.
— Если возьмешься за это дело, окажешь мне большую услугу. Я вроде не трус, но ссориться с отцом для меня было бы верхом непочтительности.
— Договорились. Значит, этим делом займусь я.
— Тут есть еще одно… — Раннулф весь зарделся, внимательно разглядывая уши своего коня. — Анна сказала, что не хочет быть со мной, что убежит от меня и что ты возьмешь ее под свою защиту.
— Я?! — Херефорд был просто взбешен. — Да за такие штучки ее надо отхлестать ремнем, да еще пряжкой! Если мать узнает, а она не признает за женщинами самомнсния, она с нес с живой кожу сдерет! Пусть Анна только пикнет еще об этом, вздуй ее как следует! Быстренько образумится.
— Не надо так на нее сердиться, — поспешил на защиту жены Раннулф, встревоженный яростью шурина. — Она еще, сам сказал, молода. Похоже, она напугана, а где же ей еще искать защиту. И я бить женщину не могу, насмотрелся, как отец избивал мою мать. Может, ваша мать поговорит с ней…
У Херефорда родилась мысль, как одним махом решить сразу две проблемы.
— Тебе нравится моя мать, Раннулф? Ее общество не будет тебе обузой?
— Нет, конечно. Она добрая леди, мне очень понравилась.
— Тогда ты окажешь мне услугу, поможешь Анне и отведешь возражения отца. Только не думай, что все это я хочу свалить на тебя одного, и если тебя не устроит, говори прямо, это меня никак не обидит. Позволь моей матери поехать с тобой и Анной в Корби. Я говорил, что она не приемлет своевольных женщин, а с Элизабет… Словом, в Херефордском замке на этой неделе обстановка слегка перегрелась, ты, наверное, сам это заметил.
— Я бы сказал, немного прохладная обстановка, но можно выразиться и по-твоему, Херефорд. — Раннулф был польщен просьбой высокочтимого графа Херефорда и его обращением к нему как к равному. — Я с радостью сделаю это.
— Жарко, холодно, называй как хочешь, обстановка одинаково неблагоприятная. А прошла всего неделя. Через какое-то время мы с Элизабет поедем в ее родовые имения, мне их надо посмотреть. Вот пока мы будем отсутствовать, мать должна вернуться в Херефорд. А к тому времени Анна уже будет устроена.
— Прекрасно… Ищи, ищи!
В лас волкодавов, бежавших немного впереди, появилась новая нота: собаки учуяли зверя. Херефорд и Раннулф пришпорили коней и поскакали на лай собак. Гончие тоже рванулись вперед, далеко опередив лошадей. След они еще не взяли, а просто бросились на тревожный лай своих компаньонов. Херефорд глубоко вонзил золотые шпоры в бока коня, стремясь не отставать от своей пока молчащей своры. Низкие ветки хлестнули его по лицу, он выругался, пригнулся к седлу, избегая новых ударов и облегчая галоп коня. За ним слышался тяжелый топот коня под Раннулфом, а краем глаза он заметил
