Дело в том, что в Израиле у меня был однофамилец: Симха Динец, начальник Сохнута — организации, занимающейся рекламой Израиля среди евреев других стран и их вывозом на «доисторическую родину». Большинство пожертвований от богатых евреев Америки и Европы идут именно Сохнуту, а там, естественно, в основном разворовываются. Каков точно бюджет этой конторы, не знает никто, но говорят, что он больше госбюджета Израиля и что вся страна — лишь общежитие при Сохнуте.
Симха Динец был абсолютным чемпионом Израиля: его ловили за руку на воровстве свыше десяти раз. Обычно для министров эта цифра за время службы составляет где-то от трех до шести раз. При этом они благополучно продолжают исполнять свои обязанности. Впрочем, насколько я знаю, Симхе через пару лет всеже пришлось оставить пост — выяснилось, что он присвоил сумму, близкую к годовым затратам на содержание танковой армии. Да и на пенсию ему было пора.
Когда я первый раз въезжал в Израиль, оформлявшее мои документы отделение Сохнута отправило ему запрос: не родственники ли мы? Он, естественно, ответил, что родственников в Совке у него нет и быть не может, хотя я точно знаю, что его предки приехали из того же самого города, откуда происходят Динцы нашего клана.
Побледневшая пкида остолбенело смотрела на мое удостоверение личности со славной фамилией, потом улыбнулась, став похожей на египетскую мумию, и защебетала:
— Конечно, мы дадим вам справку, только принесите нам справочки из Сохнута, банка…
Всего справочек нужно было шесть, они выдавались в разных местах, и все конторы работали в разные дни. Поскольку родители Надин уже приехали, а рабочая неделя кончалась, мне ничего не оставалось, как вернуться в Эйлат. Перед отъездом я зашел в дельфинарий — посмотреть, как там идут дела.
Директор мне очень обрадовался и с гордостью показал новые террариумы для змей, накрытые сверху ярко-малиновыми двускатными крышами.
Я очень удивился, поскольку знал, что он образованный человек с хорошим вкусом, но директор пояснил:
— Конечно, я понимаю, что выглядит ужасно, но посетителям очень нравится. Мы, израильтяне, любим яркие цвета.
— Ну, допустим, — поморщился я, — но ведь теперь змей не видно! Они все сидят под крышами, поближе к лампам. Почему нельзя было сделать крышки ящиков плоскими?
— Ты не понимаешь. Плоские крыши — это арабский стиль, арабский менталитет. Наш, израильский менталитет предполагает двускатные крыши.
Может быть, израильтяне отчасти правы, когда не берут на работу «русских», подумал я. Все-таки понять людей другой культуры и вправду непросто. Во всяком случае, я тут многого не понимаю.
Новый автовокзал Тель-Авива — настоящий Миносский Лабиринт, даже местные жители нередко блуждают в нем по два-три часа. Только большой опыт путешественника помог мне довольно быстро найти свою платформу. Купив напоследок мороженого, я забрался на верхнюю палубу двухэтажного автобуса, занял переднее сиденье и покатил обратно в пустыню, чувствуя, что возвращаюсь домой. «Не забыть сказать Бене, если будет на автовокзале, пусть зайдет на первый этаж — там в зимнем саду такой классный древовидный папоротник» — подумал я, засыпая с палочкой от мороженого в руке. Ничто так не выматывает, как битвы с бюрократией.
Когда я проснулся, за окном мелькнул бетонный куб придорожной тюрьмы — значит, Беер-Шеву давно проехали. Вдоль дороги тянулись щебнистые равнины и голые холмы — в эту часть Негева весна еще не добралась. Только у подножия горы, на которой виднелись колонны Авдата, древнего города набатеев, зеленело пятно травы — древняя система сбора дождевой воды все еще работала, хотя почти разрушена.
В Рамоне я сошел с автобуса, поскольку собирался заглянуть на местную биостанцию — центр по изучению грызунов. Его директор как-то подвозил меня из Эйлата в Хай-Бар и пригласил в гости.
Биостанция оказалась настоящим русским заповедником. Кроме директора, все шесть сотрудников и сотрудниц приехали из Совка. Не удивительно, что их рабочий день состоял из перекуров и чаепитий, хотя изучение грызунов все же шло достаточно неплохо. Как раз перед моим приездом ребята поймали под Ниццаной новый для Израиля вид гербиля (мелкой песчанки) — колонии этих зверьков с украшенными кисточкой хвостами разбросаны в Негеве повсюду, где есть хоть какая-нибудь растительность.
Наконец я добрался до Эйлата и позвонил Джин-Тонику.
— Вовка! — закричал он. — Как удачно, что ты приехал! Для тебя есть классная работа!
— И сколько там платят?
Он назвал цифру.
— Не может быть! — это было больше, чем средняя зарплата по стране — недостижимая мечта для иммигранта.
— Может-может. Там рабочий день четырнадцать часов. Русских, конечно, не берут, но я прикинулся американцем и сказал, что рекомендую им моего друга из Англии. У них начальник отдела кадров англичанин из Лондона, он сразу клюнул. Завтра у тебя с ним собеседование.
— Но у меня же в удостоверении личности написано, что я родился в Москве.
— Скажешь, что родился в Москве, а жил в Англии.
— Подожди. Как же я закошу под англичанина, если в жизни не был в Англии, а вешать лапшу на уши придется настоящему лондонцу?
— Ничего, у тебя язык хорошо подвешен. За такие деньги придется сыграть роль как следует.
— А акцент? Я же не так говорю по-английски, как ты!
— По документам ты уже год в Израиле, а русский акцент похож на ивритский. Все, хватит ныть, лучше подумай, что ты будешь о себе рассказывать. Жду тебя в десять утра у «Принцессы». — И он положил трубку.
Я пошел на пляж, растянулся на горячем песке и задумался. На такой работе сумму, необходимую для поездки в Индию, я скоплю за месяц. Да и пора уже: скоро там начнутся муссонные дожди. Значит, надо побыстрее оформлять паспорт, потому что вот-вот придется уезжать.
Теплая волна ласково лизнула мне пятки. Прогулочные яхты, урча моторами, возвращались к пирсу. Горы слева понемногу заливались алой краской, а справа ползла на город густая синяя тень. В безоблачном небе проплыл к северу гусиный клин.
Я представил себе, каково сейчас в Москве. Если в Израиле зима теплая, значит, там наверняка холодная. Февраль — ледяные улицы, слякоть, позеленевшие без солнца рожи, чернуха в газетах… Но скоро и там начнется весна. И вообще, Россия — прекрасная страна, только народ сволочной, природа скучная и климат отвратительный.
Отправив открытку Ирочке, я пошел в избушку Центра Кольцевания, помог Реувену обработать вечерний улов (занятно было смотреть, как с каждой неделей одни виды мигрантов сменяются другими), а когда он уехал, лег на лавку и проспал до утра, рассчитывая, что «легенду» для отдела кадров придумаю в последний момент. Когда некуда деваться, всегда начинаю лучше соображать.
Все, кончаются знойные блядки, Сладкий кайф на горячем пляжу.
Из субтропиков путь без оглядки В полуночные страны держу.
И влечет меня к дому надежда, Что забыть обо мне не должны, Что все так же застенчива нежность В ласках северной нашей весны.
Что не вся моя жизнь — дорога, Что вернусь я в начало пути, Что меня не прогонят с порога А, быть может, предложат войти.
12. Официант
Люди холопского звания — Сущие псы иногда…
