который вам позволит банк, зависит от вашей зарплаты, репутации и наличия гарантов. Благодаря мне Беня смог увеличить свой «минус» с тысячи долларов до трех.
Потом я пошел с Давидом в другой банк и повторил ту же операцию, чтобы дать ему возможность купить «Ниву».
Больше в «Принцессе» меня ничего не задерживало. Выходить на работу после 31 марта не было смысла, потому что за первое апреля зарплату я получил бы только седьмого мая. Забрав в квартирке вещи, я укатил последним автобусом в Хай-Бар, надеясь дождаться там седьмого апреля, получить деньги за март, и с пришедшим к тому времени паспортом уплыть на пароме Хайфа-Одесса.
Ане я сказал, что уезжаю через пару дней. Кажется, мне удалось убедить ее, что это она меня бросает. Впрочем, мы не особенно переживали из-за расставания.
Хорошо, когда все кончается само собой.
От автобусной остановки до Бениного дома два километра. Я шел сквозь теплую ночь, причудливые тени акаций лежали на песке, впереди светилась искорка освещенного окна. Нет ничего на свете лучше свободы!
Что ж, настала пора поднимать якоря.
Мачты ждут парусов, чтоб запеть на ветру, В путь зовут меня снова другие моря, И опять я вступаю все в ту же игру.
Может быть, ты не вспомнишь меня никогда, Может, вспомнишь разок, но уже все равно:
Нас разделит надолго Большая вода, Вновь увидеть тебя вряд ли мне суждено.
Все могло быть иначе, но поздно теперь О несбывшемся нам говорить и гадать.
В нашей жизни и так слишком много потерь, Что не стало твоим, будет легче отдать.
Да, наверное, лучше, что сможешь сейчас Ты меня позабыть без печали и слез, Словно не было встреч этих кратких у нас, Словно я тебя в сердце своем не унес.
13. Богатый бездельник
Как начинается устав израильской армии?
1. Запрещается отвечать вопросом на вопрос.
Начались дни, полные сладостной лени, дружеских пьянок, прощальных вылазок по окрестностям. Тепа и Шарик, два маленьких пушистых щеночка, привезенных Бене из Тбилиси, сопровождали нас в прогулках. Весенний пролет птиц превратился в совершенно феерическое зрелище. Над нами проносились тысячные стаи аистов, журавлиные клинья, тучи мелких птиц. Кустарник наполнился голосами кукушек.
Возле Хай-Бара разбили походный лагерь birdwatcher'ы в полном составе, прибывшие на День Тювика.
Тювик — редкий маленький ястреб, гнездящийся на Дону и Северном Кавказе. Все тювики, сколько их ни есть на свете, пролетают над Аравой за один-два весенних дня, обычно одним громадным роем. Всем любителям птиц, приезжающим в Эйлат, показывают фотографию во всю стену BW-центра, запечатлевшую несколько тысяч парящих тювиков, и предлагают найти на ней единственного ястреба-перепелятника.
Мне лично на это понадобилось полминуты, а рекорд — десять секунд.
Картина действительно замечательная — столько хищных птиц сразу не увидишь нигде в мире. Когда суперстая тювиков величественно проплыла над нашими головами, мы с Реувеном и ребятами даже дерябнули на радостях. Они помчались в Эйлат — проявлять снятые широкоугольником фотографии и подсчитывать на них ястребов, а мы с Беней принялись готовить джип к заду-манной нами большой вылазке на север страны.
Беня наконец показал мне Маринку — у него неплохой вкус. Для меня он пригласил из Иерусалима молоденькую девчушку по имени Оленька.
— Она только год назад приехала, совсем одна, без мамы, без папы, — сказал он. — Славная девочка, а вынуждена жить со старым козлом-израильтянином. Ты уж поласковее с ней, бедняжкой.
Мне показалось, что девушка с такими данными могла бы найти кого-нибудь получше, чем сорокалетний хозяин судоремонтного заводика, но ничего не поделаешь:
«русская» — значит, второй сорт, даже если у тебя фигурка манекенщицы и лицо голливудской кинозвезды плюс свеженький диплом Физтеха. Мне не пришлось специально стараться, чтобы быть с Оленькой поласковее. Она, видимо, совсем забыла, чего можно ожидать от сверстника, поэтому реагировала на мой сексуальный энтузиазм с радостным удивлением, несколько меня смущавшим.
Короче говоря, мы втиснулись в джип и помчались на север. Редкая травка, пробившаяся кое-где по дну Аравы, успела выгореть на солнце. Неужели я больше никогда не увижу эти чудесные края — гигантский разлом земной коры, отделяющий Европу от Азии и двадцатый век от четырнадцатого, царящего в арабском мире? Эти разноцветные горы, синеву Мертвого моря, заманчивые каньоны, уходящие вглубь плато…
Мы остановились в Эйн-Геди, под высоким водопадом, срывавшимся в заросшую тропической зеленью скальную чашу. В пещере под водопадом когда-то скрывался молодой Давид, тогда еще не царь, а через тысячу лет — Бар-Кохба, руководитель восстания, вошедшего в историю как Вторая Иудейская война. Он долго считался сказочным персонажем, вроде Ильи Муромца или Робин Гуда, пока археологи не нашли в какой-то из пещер сумку с его письмами. Их можно почитать в одном из иерусалимских музеев.
Каждая гора, каждое вади в этих краях — место бесчисленных битв, библейских сюжетов, партизанских войн и отчаянных подвигов. На скалистой горе виднеются остатки Масады — зимнего дворца Ирода Великого, который в Первую Иудейскую войну римский легион не мог взять в течение трех лет. В конце концов римляне пригнали несколько тысяч рабов и заставили их насыпать наклонный вал до самой вершины.
Девятьсот защитников покончили с собой, предпочтя смерть рабству.
А вот и черные норы в скалах над берегом — пещеры Хирбет Кумран. Там были найдены знаменитые свитки Мертвого моря, доказавшие, что все идеи, приписываемые Христу, имели хождение у сектантов еще во втором веке до Рождества. К сожалению, их изучение быстро свернули, поскольку многие свитки оказались в распоряжении христианских университетов.
Иерихон — самый древний город на земле, во всяком случае, по археологическим данным. Раскопки, остатки дворцов,спрятанные в ущельях монастыри времен крестовых походов… Почему эти места, одни из самых бесплодных и неприютных на свете, так упорно влекли к себе всех завоевателей? Зачем им серые холмы, корявые деревья, редкая травка, россыпи камней? И сколько еще войн ждет бедную маленькую Палестину, ставшую излюбленной жертвой сразу трех мировых религий?
Теперь мы ехали вверх по реке Иордан, окаймленной хилыми тугаями и тростником.
Аборигены провожали нас злыми взглядами — мы были на «территориях». Изредка мы обгоняли автобусы с новоиспеченными баптистами, желавшими принять крещение на том месте, где якобы Иоанн крестил Христа (интересно, кто может его точно знать?) Эту часть страны арабы называют Западным Берегом или Западной Иорданией, а евреи — Шомрон (Самарией). Палестинцы, кстати, считают себя потомками самаритян, живших здесь еще до прихода евреев, только воспринявшими арабский язык и ислам. Анализы ДНК, впрочем, показывают, что они все-таки арабы, хотя и с примесью сирийской крови. Настоящих самаритян осталось всего около сотни, они говорят на арамейском (древнесирийском) языке и исповедуют своеобразный вариант иудаизма, основанный на почитании священных гор.
Двигаясь от одного исторического памятника к другому, мы потихоньку достигли Зеленого Израиля — зоны средиземноморской растительности. С конца февраля до начала мая это, по сути, одна громадная клумба — неописуемое море цветов, от которого поднимаются в небо почти видимые волны аромата. Подземный лабиринт Мегиддо (Армагеддона), некрополь Бет-Шеарим, развалины трехтысячелетних синагог, от которых остались лишь колонны и мозаичные полы — есть, что посмотреть.
