— Вы даете ему обещание.
— Какое обещание?
— Спасти его!
— Как вы думаете, удастся ли мне сдержать это обещание?
— О да, ваше величество! — уверенно ответил Генрих, подумавший: «Это можно всегда обещать, а если я и ошибусь, то тем лучше!»
— В самом деле? Так я сдержу это обещание? — сказала королева, облегченно переводя дух. — Ну а каким образом удастся мне сделать это?
Казалось, что этот вопрос привел колдуна в замешательство. Он закрыл глаза, как бы совещаясь с невидимым миром, потом раскрыл их снова и пытливо впился во флакон пламенным взглядом.
— Я вижу, как вы едете по мосту, — сказал он. — Вот вы входите в какой-то дом, с вами говорит человек…
— Каков он собою?
— Он одет в судейское платье… Да, это судья!
— — Что делает теперь этот судья?
— Он идет куда-то…
— Куда?
— Сюда.
— Зачем?
— Чтобы дать вам возможность сдержать обещание, данное Рене!
— Когда он придет?
— Между девятью и десятью часами! Екатерина была поражена точностью всех этих откровений и захотела с помощью колдуна узнать судьбу Паолы.
— Теперь вызовите перед собой мост Святого Михаила и скажите, что там произошло! — приказала она.
Генрих опять взял пузырек с симпатическими чернилами и принялся рассматривать его.
— Я вижу, что на мосту перед лавочкой Рене собралась большая толпа народа! — сказал он.
— Дальше!
— Вот подъезжают носилки, сопровождаемые двумя замаскированными всадниками… Из дома выходит женщина, садится в носилки, которые трогаются в путь…
— Следуйте за ними!
— Носилки двигаются по берегу Сены… Вот они выезжают за город… Но что это? Женщина выходит из носилок, один из всадников сажает ее в седло позади себя, и все трое быстрым галопом мчатся дальше.
— Куда они едут?
— По берегу Сены… Наступают сумерки… Я не вижу!
— Посмотрите хорошенько! — настаивала королева.
— Темно… не вижу… устал! — пробормотал Генрих, бессильно откидываясь на спинку стула.
— Но я хотела бы узнать от вас еще одну вещь, господин де Коарасс, — сказала королева.
— Спрашивайте, ваше величество! Быть может, я еще буду в силах ответить вам!
— Вы сказали, что предсказание цыганки сбудется, но в то же время говорите, что судья найдет средство спасти Рене. Как же совместить то и другое?
— Должно быть, всадник, похитивший Паолу, не женится на ней и не обольстит девушку.
— Найдет ли Рене дочь?
Генрих взял лист бумаги и покрыл его рядом каббалистических знаков и цифр.
— Да! — ответил он.
— А когда это будет?
— Через месяц! — ответил Генрих, вновь проделав комедию с вычислениями. — А теперь умоляю ваше величество отпустить меня! Я устал и могу легко ошибиться.
— Хорошо, идите, — сказала королева, — но завтра я жду вас! Я опять хочу о многом расспросить вас!
— Завтра я к вашим услугам! — ответил Генрих, целуя протянутую ему руку королевы и с почтительным поклоном выходя из кабинета.
Отсюда он направился прямо в комнату к Нанси, которая уже поджидала его.
— А, вот и вы наконец! — сказала она. — Идите скорее, принцессу страшно взволновали ваши загадочные слова!
Она взяла Генриха за руку и провела обычным путем к Маргарите, которая действительно волновалась: это было видно уже по той нервности, с которой она встретила Генриха.
— Вот вам и колдун! — смеясь, сказала Нанси и вышла из комнаты.
— В чем же дело, сударь? — спросила Маргарита.
— Ваше высочество, — ответил Генрих, — я сейчас сделаю вам такое признание, которое может стоить мне головы, если о нем проведает королева-мать!
— Боже мой! — воскликнула Маргарита вздрогнув. — Но вы правы, доверяясь мне. — Я ваш друг и не выдам вас… в каких бы ужасах вы ни признались мне!
— О, не беспокойтесь, ваше высочество, я не совершил ничего такого, что сделало бы меня недостойным вашей дружбы! — сказал Генрих.
— Так говорите!
Тогда Генрих рассказал Маргарите, как ему и Ноэ пришлось встретить Рене на дороге между Блуа и Божанси.
— Боже мой! — воскликнула принцесса. — Так это вы с Ноэ были теми двумя дворянами, которых клялся повесить Рене?
— Да, ваше высочество! — подтвердил Генрих. В дальнейшем рассказе он откровенно признался Маргарите во всем. Он умолчал только о трех вещах, а именно: что чувствует серьезное влечение к красотке-еврейке, что между апартаментами принцессы и комнатой Пибрака имеется тайник и что он, Генрих, не сир де Коарасс, а принц Наваррский.
Слушая его рассказ о том, как Ноэ пробрался к Паоле, как им удалось подслушать важные тайны, как Генрих смело и ловко разыгрывал роль кудесника, принцесса просто не верила своим ушам.
— Бедный друг мой, — сказала наконец Маргарита, — вы были совершенно правы, когда сказали, что эта тайна может стоить вам головы, если королева узнает о ней!
— Но она не узнает!
— Да, до сих пор все шло отлично, но будущее страшит меня… Как будете вы в состоянии продолжать эту опасную роль?
— Это будет трудновато… Ну да как-нибудь вывернусь!
— Я тоже доверю вам одну тайну, — сказала Маргарита, подумав. — Должна вам сказать, что прежде я жила совсем в другом конце коридора. Но вот однажды я заметила, что в стене имеется отверстие, через которое королева постоянно шпионит за мной. Тогда я пошла к ней и заявила, что отправлюсь с жалобой к королю, если она не даст мне клятвы, что меня сейчас же переведут в другое помещение, где за мной не будут следить. Королеве было неудобно в тот момент ссориться с Карлом, она дала мне требуемую клятву, а так как она страшно суеверна, то эту клятву сдержала!
— Это очень хорошо, — сказал Генрих. — Но… я не понимаю…
— Сейчас поймете! Хотя королева и сдержала свою клятву, но ввиду некоторых обстоятельств… Я, видите ли, немного занималась политикой… — «То есть любезничала с кузеном Гизом!»— мысленно перевел ее слова догадливый принц. — И принимала у себя таких лиц, которых королева не любила, — продолжала принцесса. — А королева имела неудобную манеру входить ко мне невзначай и без всякого предупреждения. Тогда я устроилась так. Воспользовавшись тем, что королева уехала на месяц в Амбуаз, я приказала провернуть в полу комнаты Нанси секретную дырочку. Комната Нанси приходится как раз над кабинетом королевы, и через смотровую дырочку можно было видеть все, что там делается. Когда ко мне приходил… кто-нибудь, Нанси становилась на стражу, и стоило королеве встать и направиться к дверям, как Нанси принималась дергать за шнурок звонка, придерживая рукой самый звонок. От ее дергания кисть
