времени, ни сил не будет. А кто не захочет - выгоню!
– Почему именно тебе надо все бросать и ехать за тридевять земель?
Горлов не мог рассказать, почему именно он должен уезжать в Челябинск. Кроме далекого московского руководства истинную причину знали только секретчики и отчасти - Рубашкин, придумавший название новой разработки: Комплекс Наведения Управляемых Боеприпасов, сокращенно - КНУБ-1Г. Букву 'Г' - первую в его фамилии - он добавил сам. Комплекс Горлова! Да, это был его Комплекс, и он мечтал, чтобы все - от любого сержанта до маршала знали, кто ее создал. Его предложения - итог двухлетней работы - уже были одобрены и представлены в ЦК на утверждение.
Он вдруг вспомнил Кротова как близкого, все понимающего человека: наверное, тот не просто так стал замминистра. Горлов чувствовал, что Кротов испытал такой же азарт, и была у него когда-то своя, оглушительная радость успеха. Теперь очередь Горлова, и нужно, непременно нужно ехать, отказываться нельзя.
Горлов подумал о тысячах танков, кораблей и самолетов, о зарытых глубоко в землю пунктах управления. Невидимая паутина космической связи накрывала всю Землю, именуемую безлико и сухо - планетарным театром военных действий. Тысячи тонн броневой стали и взрывчатки затаились повсюду. Но без него, Горлова они были обречены на слепоту и неподвижность, все было мертвым, как спящая царевна, ждущая своего королевича.
Горлов представил свой комплекс, существующий пока только в трех аккуратных чертежах. Ему привиделось, как врезаются в воздух лазерные пучки, а по их следу с жутким свистом взлетают ракеты, и попадают в цель, взрываясь коротким, сжигающим пламенем. Он ощутил эту мощь и силу в себе, внезапным и сильным желанием. Она только слабо охнула, когда его плоть вошла во влажную глубину ее тела.
– Я так тебя люблю, так люблю, - шептала она и вдруг, вскрикнув, обмякла под его тяжестью.
Вечером собралось ненастье. Косой дождь непрерывно лупил с потемневшего от туч неба, за окном противно дребезжала сорванная ветром водосточная труба. Горлов уже два часа сидел на кухне у Рубашкина. Но чем дольше они говорили, тем меньше понимали друг друга. Поначалу Горлов не сомневался, что сможет легко уговорить Петра ехать в Челябинск. Как инженер тот звезд с неба, конечно, не хватал, но мог освободить Горлова от множества ненужных забот: вести всю переписку, готовить документацию - по части бумажной канители Рубашкину цены не было. Не то, чтобы Рубашкин упрямился. Казалось, Горловские уговоры не доходят, что Петр их совсем не слышит. Даже перспектива стать заместителем начальника ОКБ не вызвала у Рубашкина отклика, а когда речь зашла о вступлении в партию, Петр окрысился:
– Хочешь стать таким, как эти из райкомов-горкомов? Ты же талантливый конструктор. Зачем тебе партия? Неужели не видишь, они на волоске. Еще чуть-чуть и лопнет КПСС, будто корова в лужу пернула: только звук и вонь, - говорил Рубашкин, удивленно разглядывая пустую бутылку. - Вот, гляди! Виданное ли дело, чтобы после семи выпивку не достать? Представь: в семь часов вечера торговля спиртным - на замок. Миллионы мужиков по всей стране маются, у всех душа горит, как у нас с тобой. А партия - ум, честь и совесть нашей эпохи - приказывает: 'Нельзя!' До 11 часов утра нельзя, и не будет. И, вообще, ты еще в номенклатуру не влез и влезешь ли - бабушка надвое сказала, а уже мыслишь по их категории. Да, зайди в любой магазин: за прилавком баба в халате, и кильки в томате! Торгаши обнаглели: что есть - только с черного хода. Кругом - блат и эти, на черных 'Волгах'. Спрашиваешь у такого: 'Какая у вас профессия?' А его от гордости распирает: 'Я партийный работник!' Сам же ни черта не умеет, только дурацкие лозунги повторять. Дескать, больше социализма, углубим перестройку, искореним пьянство! Как же, искоренит, если у него в багажнике ящик про запас! А простому человеку - самогонку гнать?
– Давай чай пить, - устав спорить, сказал Горлов.
– Ты когда нормальный чай последний раз покупал?
– Когда в Москве был, в министерском буфете.
– В министерстве есть, да не про нашу честь…
– Там только одну пачку в руки давали, - сказал Горлов.
– Турецкой травой всю страну затоварили, не чай - отрава! Я весной в совхоз поехал, очерк по заказу состряпать. Сижу вечером на улице, ем бутерброд. Мальчишка лет семи, в глазенках изумление: 'Дяденька, это что?' Я отвечаю: 'Колбаса'. Он так удивился, попросил кусочек. Сказал, сестренке показать. Представь: не съесть, а показать! Они в жизни колбасу не видели!
– Ты по верхам смотришь, на эмоции бьешь. А если вдуматься, то ясно, что без партии страна погибнет. Другое дело, там накипь собралась, сверху плавает, кислород перекрыла. Горбачев реформы затеял, чтобы всю пену снять, чтобы у руля встали новые силы, - возразил Горлов.
– Они - интриганы, о своей выгоде думают, как бы на ступеньку вверх влезть, а если влез - удержаться, И Горбачев такой же, все - одного поля ягода. О настоящих реформах в другом месте думают.
– Интересно, где?
– Есть такой клуб - 'Перестройка'. Вот где настоящие реформаторы - экономисты, социологи, журналисты…
– Что журналисты могут реформировать?
– Без них нельзя, только с их помощью можно изменить общество. Кстати, Ленин это хорошо усвоил! Помнишь: 'газета -коллективный организатор'? - увлекшись, горячо говорил Рубашкин.
– Пусть в каждом доме стар и мал прочтет газету и журнал, - усмехнулся Горлов. - Одними словами общество не изменить. Откуда же появятся колбаса и масло для твоего деревенского мальчонки?
– Согласен! - вскричал Рубашкин. - Корень наших бед в неверном экономическом устройстве. Посмотри, как живут на Западе, как - в Японии. Без свободной конкуренции нигде ничего путного не выходит. Наше плановое хозяйство - это черная дыра. То иголок по всей стране с огнем не сыщешь, то стиральный порошок вдруг исчез. Про хлеб даже не говорю. До 17-го года Россия весь мир кормила, а сейчас весь мир кормит нас. Вот, что такое социализм!
– Тебя послушать, так у нас не царизм был, а рай на земле. Можно подумать, что до революции народ от голода не пух, - сказал Горлов.
– Ни о чем спорим, беспредметно. Пойдем со мной, я тебя с экономистами познакомлю - с Васильевым, Чубайсом, Константиновым. С Гайдаром, он часто из Москвы приезжает. Послушай их, может, поймешь, - предложил Рубашкин.
– Гайдар - тот, который 'Тимур и его команда'?
– 'Тимур и его команда' названа именем сына, а наш Гайдар - Егор Тимурович. Он внук того Гайдара.
– Дед на Гражданской в пятнадцать лет полком командовал, направо-налево шашкой махал. Представь этого сопляка, ему сотню-другую уложить - что высморкаться. Иначе как полком командовать? И сын туда же: в 68-м такие пламенные репортажи из Чехословакии слал! Там, между прочим, тоже реформировали - социализм, знаешь ли, с человеческим лицом! А когда твой Тимур со своей командой на танках въехал, стало ясно: автомат Калашникова всех сильней! Так что живи, Петя, поближе к металлу. На броне лучше, чем под гусеницами. - Горлову надоело спорить. Он встал, собираясь уходить.
– Все-таки давай сходим в наш клуб, от тебя не убудет, - попросил Рубашкин.
– Как-нибудь, - прощаясь, согласился Горлов.
С деревьев Матвеевского сада сыпались крупные холодные капли. Было сыро и мрачно. До разводки мостов еще оставалось больше часа, но он пошел быстрее. Наконец, повезло - на углу Большого и улицы Бармалеева он поймал такси.
– Не дала? - отъехав, спросил шофер.
– Не по этому делу. С товарищем посидели, - вздохнув, ответил Горлов.
– Добавить хочешь? 'Столичная' есть с винтом. Всего за пятнаху.
Горлов молча покрутил головой. Разговаривать не хотелось. Он вспомнил Рубашкина и вдруг понял, что их пути разошлись, и надо искать замену.
