— Не смотри им в глаза! — только и успел сказал Меф.
Горячая Улита тоже рванулась разбираться, но Мефодий взглядом бросил ей под ноги ветку. Когда ведьма, ругаясь, растянулась на тропе, Даф, сразу поняв замысел Мефа, остановила ведьму маголодией. Маголодия заключила Улиту внутри шара, который невозможно было разбить как снаружи, так и изнутри. Магический шар совсем не пропускал звуков, чему Меф был рад, поскольку по красному лицу Улиты и по той силе, с которой она колотила изнутри по преграде, стало понятно, что она осыпает их угрозами.
Подбежав, Меф к немалому изумлению обнаружил, что противников у Арея вновь трое. Двое, кружась на конях, обрушивали на него сабельные удары с седел. Один бился пешим, решительно заходя барону за спину и поочередно пытаясь то подсечь его колени, то перерубить цепь дарха.
Удивленный Меф понял, что это тот самый, которому Арей загнал клинок под нагрудник. Невероятно! Один из сильнейших мечей мрака рассек ему сердце и — ничего. Словно и не было никакой раны. Арей перемещался, разрывал дистанцию, защищался, но держался, как заметил Меф, осторожно. Дважды он мог результативно атаковать, но почему-то не делал этого. Меф сообразил, что на это есть свои причины. Лишняя рана не причинит противникам особых страданий. Клинок же может застрять в теле или доспехах, и драгоценные секунды будут потеряны. Именно поэтому колющих, самых опасных ударов Арей пока не наносил, ограничиваясь рубящими.
Лицо Мефа опалило раскаленным взглядом. Он понял, что его появление не прошло незамеченным. Не поднимая глаз, ибо боль от предыдущего ожога была еще слишком сильна, Меф нырнул под брюхо жеребца, которым его пытались сбить с ног, и, не желая убивать или ранить животное, ограничился тем, что несильно кольнул его кинжалом в круп. Подпругу он успел перерезать, когда скользил под конем. Жеребец встал на дыбы.
Всадник упал вместе с седлом, однако узды не выпустил. Гневно выкрикнув что-то (голос его был невнятен и похож на птичий крик), страж из Нижнего Тартара вскочил. Он дернул узду с такой немыслимой силой, что конь упал на колени. Всадник приблизился к нему, и Меф увидел, как он медленно, с удовольствием, перерезал жеребцу горло. И лишь после этого выпустил из руки узду. Серый плащ залило кровью. Конь захрипел, забился…
Страж из Нижнего Тартара коротко, с издевкой, поклонился Мефу и, взмахнув саблей, обрызгал его кровью. Мефодий ощутил теплые, липкие капли на своем лице. Этот жест явно означал, что убийство коня он перекладывает на совесть Буслаева.
Меф закричал, метнул нож и бросился на стража с мечом. Он лишь немного отстал от ножа, скользнувшего по щеке отстранившегося стража. Вообще-то Мефу хотелось загнать нож в глазницу, но он промазал. С ним порой случалось, что от гнева он терял голову. Страж из Тартара умело защищался, но все же отступал, так велика была ярость Мефа. Заметив, что его противник отставил левую ногу чуть дальше, чем нужно, Меф нанес по ноге рубящий удар и еще до того, как меч коснулся бедра, понял, что удар достиг цели. К его удивлению, сопротивления кости клинок не ощутил. Он прошел как сквозь рыхлое тесто, которое, охотно уступив клинку дорогу, сразу сомкнулось за ним. Это была даже не регенерация, а почти полная неуязвимость!
Одновременно две волны боли — мертвенного холода и испепеляющего жара — прошли по клинку Древнира и сквозь его рукоять достигли руки Мефа. Даже ослабленные мечом, они были невыносимы, особенно в таком сочетании. Меф сам не понял, как он сумел вытерпеть и не выпустить клинок. Разве что мысль, что Арей вытерпел то же самое, придала ему мужества.
В следующую секунду Мефу пришлось спасаться от сабельного удара, направленного ему в шею. Меф ушел от клинка по кругу и достал противника колющим ударом в шею, в награду получив все те же волны боли, которые теперь сумел отразить, так как был готов к ним. И снова ничего. Разве что взгляд стража из Нижнего Тартара, скользнув по мечу Древнира, на миг ослепил самого Мефа. Он поспешно отступил, ощущая, что аура его пробита на треть и требуется время, чтобы восстановить ее. Отражая удары, Меф пробился к Арею. Теперь они сражались спина к спине.
— Как успехи? — поинтересовался барон мрака. Голос его звучал как всегда спокойно. Разве что он чуть чаще делал паузы, чтобы нанести или принять очередной удар.
— Никак. Меч Древнира их не берет, — крикнул Меф. Он был озадачен. До сих пор он жил с уверенностью, что, если потребуется, его оружие с легкостью пустит в колбасную нарезку даже танковую пушку.
— Не берет? Кто бы мог подумать? А ты накатай жалобу в общество производителей магического оружия, — с насмешкой откликнулся Арей.
Удачным ударом он выбил у одного из отморозков из Нижнего Тартара саблю, однако та, едва долетев до земли, вновь вернулась к тартарианцу в руку. К тому времени спешился уже и третий страж. Теперь трое бились против двоих.
Меф торопливо пролистывал в памяти основные варианты магических атак.
— А если целить им в глаза? Или попытаться нанести им раны их собственным оружием. Или…
— Экспериментируй! Только не отходи от меня далеко, чтобы мне не пришлось собирать тебя по всему лесу! — великодушно разрешил Арей и тотчас, действуя по словам Мефа, загнал клинок одному из нападавших в глазницу. Глазница потухла, но спустя секунду зажглась вновь.
— Но как же? Там же мозг! — воскликнул Меф.
— Какой еще мозг? Ты, сдается мне, ничего не понял, — процедил Арей.
Их теснили. Атаки тартарианцев становились яростнее. Сталь грызлась со сталью. Плясали клинки. Меф ощутил, что не выдерживает такого темпа. Еще минута, максимум две — и он начнет задыхаться. Да, он неплохой боец, но силы и выносливости ему пока недостает. Неожиданно что-то мелькнуло у них над головой, заслонив солнце. Белые крылья! Дафна! Рядом, продолжая напоминать запущенную из катапульты моську, идеалистично парил Депресняк.
Пользуясь тем, что внимание Мефа отвлечено, один из тартарианцев атаковал, пытаясь достать Буслаева ударом снизу. Едва успев, Мефодий отбил удар и тотчас две маголодии — штопорная и вихревая — ударили противника Мефа в грудь. Штопорная отбросила его метра на два. Вихревая сорвала с него серый плащ с капюшоном и маску. Под плащом Меф увидел желтоватую высохшую мумию — с отслоившейся кожей, отгнившими губами. В пустых глазницах пылал огонь Тартара. Мумия была в изрубленном нагруднике римского образца. Число пробоин в нагруднике значительно превышало количество ран, которые могли нанести Арей и Мефодий,
Меф вспомнил иронию, которая прозвучала в голосе Арея, когда он упомянул о мозге. Действительно, какой мозг уцелеет в пламени и холоде Тартара? Мумия вернулась и продолжала атаковать Мефа. Тот вынужден был признать, что, пока она была в плаще, сражаться с ней было проще. Во всяком случае его собственные выпады не казались тогда настолько бессмысленными.
Кто-то из тартарианцев сделал быстрое движение кистью и бросил в Дафну метательный нож. Попасть с такого расстояния было сложно. Нож безобидно скользнул по маховым перьям. Заметив, что Даф расслабилась и больше не отслеживает его полет, нож коварно изменил направление и стал возвращаться к Даф по дуге.
— Даф, берегись! — завопил Меф.
Догадавшись, что тартарианец управляет полетом ножа, неотрывно сопровождая его взглядом, Буслаев рубанул его по капюшону. И вновь клинок прошел насквозь, опалив кисть Мефа жаром и обдав его холодом. Однако главное было все же достигнуто: взгляд на мгновение погас, и нож бессильно упал, так и не вонзившись в Дафну.
Собравшись, Дафна наконец вспомнила сложную маголодию, которую Шмыгалка заставляла их отрабатывать то ли в семьдесят первый, то ли в сто семьдесят первый год обучения. Маголодия была редкая и в обычном бою мало используемая. Дафне казалось, что она ее забыла, но пальцы помнили. Множество неуловимых звуков слились в один и, оторвавшись от флейты, произвели нечто, похожее на отдаленный одинокий удар колокола, что прокатился по ровной водной глади.
Казалось, звук сейчас растает, но он не растаял, а, набрав силу, обрушился на стражей из Нижнего Тартара. Он сорвал с них уцелевшие тряпки плащей и окутал их разваливающиеся тела вязким белым огнем. Мумии поспешно отступали, спотыкаясь и падая. Их движения были хаотичными, как у пьяных или ослепленных людей. Потрескивающий белый огонь окружал тела плотными коконами, повторяющими очертания фигур. Когда магия начинала ослабевать, Даф снижалась и повторяла маголодию.
