— Куда вас отвезти? — повторил Хаврон устало. Он уже сожалел, что его занесло на Яузу. Если
кому-то хочется утопиться — милости просим. Теперь же, сказав «А», волей-неволей приходилось говорить «Б». Эдю куда больше прельщала перспектива выбросить эту особу у первого же метро. С другой стороны, совсем не факт, что она вообще доберется домой этим вечером. Слишком много в городе способов свести счеты с жизнью. Девушка, вероятно, уловила что-то в его голосе, потому что, взглянув на него уже с меньшей настороженностью, сказала:
— Мосфильмовская улица.
— На Мосфильмовскую, — повторил Эдя водителю, пытаясь сообразить, в состоянии ли девушка расплатиться за такси. Тех денег, что были у него у самого, едва хватило бы на идиллическую поездку в метро.
Водитель — а это был типичнейший бомбила восточных кровей — страстный как Мамай и знавший Москву как поляки, сгинувшие под руководством Ивана Сусанина, — кивнул, и убитая «шестерка» начала двигаться в приблизительно верном направлении.
Девушка молчала. Эдя украдкой разглядел ее и понял, что, составляя первое впечатление о ней, допустил две неточности. Первая заключалась в том, что девушка, показавшаяся ему вначале серой мышкой, была на самом деле красива, причем именно той красотой, которая позволяет говорить сразу о красоте, перешагивая разгонные стадии «бывает и хуже», «ноги ничего, прямые» и «хорошенькая». У нее было то продолговатое, совсем не хищное, но четко очерченное лицо, какое нередко изображают на византийских иконах — лицо с тонким носом и темными, не сомкнутыми на переносице бровями. Вторая неточность состояла в определении ее возраста. Теперь в такси Эде ясно видно было, что перед ним не вчерашний подросток, а девушка лет двадцати двух.
— Почему вы не дали мне прыгнуть? Разве вам было не все равно? — спросила девушка, заметив, что Эдя на нее смотрит. Пока что она пряталась за «вы» и не подпускала Хаврона на расстояние «ты».
— А шут его знает. Думал, все равно. Оказалось, не все равно, — сам себе удивился Эдя.
Некоторое время он порылся в своих несложных чувствах и спросил:
— Вас как зовут?
Девушка почему-то смутилась.
— Анна… Аня, — ответила она, помедлив.
Хаврон усмехнулся. Многие девушки почему-то именно так сообщают свои имена, будто это главная тайна, которую им доверила родина.
Эдя заверил ее, что догадывается, что Анна — это Аня, а не Неонила. Тут Эдя слегка сбился, недовольный качеством шутки. Сплошь и рядом так бывает. Начал шутить и понял, что запорол. И рад бы замолчать, да отступать поздно. Тут остается только добавить уверенности в голосе и ехать на танке дальше.
— А вас как зовут? — спросила Аня. Эдя хмыкнул.
— Ну мы прямо как в детском садике. «А сколько тебе годиков? А где твоя мама?»
— Почему бы и нет? Детство — самое светлое время в жизни человека, — убежденно сказала Аня.
— Угум. Светлое. С точки зрения пенсионера. Сами дети так никогда не считают… Хм, Эдуард меня зовут, — сказал Хаврон. Он ненавидел свое полное имя. Впрочем, как и свою не слишком звучную фамилию.
Мелькали дома с редкими освещенными четы-рехугольниками окон. Эдя смотрел в окно справа. Аня — в окно слева. Бомбила терзал ручку автомагнитолы, и она захлебывалась в случайных звуках.
Девушка еще продолжала по инерции всхлипывать, но уже намного реже — успокоилась. Когда она вновь повернулась к Эде, ее глаза уже смотрели по-другому — наивнее и мягче. Хаврон подумал, что в жизни она не такая резкая, как ему показалось вначале.
— Ну вот вы… вот ты и успокоилась! Все вновь стало апельсиново! — сказал он оптимистично.
— Апельсиново?
— Ну да. Несчастного человека сразу видно. Он точно раненая антилопа бредет по саванне и умоляет, чтобы его поскорее добили.
— И что надо? Добить? — резко спросила девушка.
— Да нет. Скорее помочь… Правда, тут есть одна проблема… — осторожно сказал Эдя.
— Какая? — голос девушки звучал уже не так категорично.
— Существует риск, что антилопа войдет во вкус и будет прикидываться раненой даже в здоровом состоянии, отравляя жизнь себе и другим. Вот таких антилоп лучше, пожалуй, добить, — сказал Эдя задумчиво.
В теории он был гораздо циничнее, чем на практике. Такое бывает сплошь и рядом. На словах готовы идти по трупам, а сами жалостливо освобождаем мух, заточенных между рамами.
Разговор возобновился. Эдя уже не пытался юморить из всех положений, как кот, всегда падающий на лапы, и на время стал вполне вменяемым человеком. Водитель, отгороженный от них стеной музыки, не мешал. По всем признакам, он был человек самодостаточный. Изредка он хлопал ладонью по рулю и что-то произносил, обращаясь явно сам к себе.
В сумке у девушки пискнул мобильник, сообщая, что пришло сообщение. Аня рассеянно потянулась за телефоном, просмотрела сообщение и, не отвечая, удалила. Умный Эдя заключил, что отправитель сообщения удален из сердца еще раньше.
— Так почему, если не секрет, ты решила прыгнуть с моста? — спросил он.
Аня нахохлилась, как больной голубь, сидящий зимой у теплой отдушины в подвал.
— Мне было физически плохо, — сказала она.
— Логика прослеживается. И ты решила, что, если искупаешься, тебе будет физически хорошо? — уточнил Эдя.
— Нет. Я подумала, что если умру, то голоса оставят меня в покое, — ответила девушка.
Произнесено это было совсем просто, как обычное озвучивание факта.
— А-а-а! Голоса! Ну тогда… да… понимаю… — озадаченно протянул Эдя.
Он с детства побаивался людей, которые слышат потусторонние голоса. Мало ли, что у этого голоса на уме. А ну как он скажет: «Детка, облей кипятком Эдю Хаврона и пырни его ножом!»
Минут десять они молчали, разглядывая узкую полосу дороги в лобовом стекле. Машина неслась по ночной Москве с неразумной отвагой. Ремней — не только задних, но и передних, в автомобиле не существовало в принципе. Бомбила же явно скучал по горной серпантинке. Эде периодически начинало казаться, что его колымага может затормозить только о столб. С другой стороны, тот факт, что бомбила до сих пор был жив, позволял надеяться, что он разобьется не сегодня, а в какой-то другой день.
— Вы, конечно, думаете, что я больная. Или просто мне не верите! — произнесла Аня с замороженной улыбкой.
Эдя насторожился. Когда он работал в ресторане, с такой улыбкой у него обычно просили взять вместо уплаты по счету кольцо или телефон.
— Почему не верю? Я по жизни доверчивый.
Во все верю, даже в зелененьких человечков — сказал он.
Аня сунула руку в сумочку и достала очки. Металлическая оправа, выпуклые стекла. «А… так вот почему у нее такие таинственные и беззащитные глаза! У всех очкариков такие! Это их визитка!» — подумал Эдя.
— С очков все и началось, — сказала Аня.
Эдя почти не удивился. Уж так его устроила природа, что он редко чему-то удивлялся.
— Напрасно. Очкарики обычно долго живут. Некоторые даже по сто лет, — сказал он утешительно.
Аня посмотрела на него с недоумением.
— У нас тоже в детском садике был подобный кадр. Разбил очки и, боясь, что дома накажут, попытался покончить с собой, проглотив колеса от игрушечного грузовика, — продолжал развивать мысль Эдя.
— И что, его наказали?
— Да. Прямо в садике. За грузовик.
