— И ты согласился? — с неожиданно мягким, почти психиатрическим интересом спросил он.
— Э-э… Ну да. Тряпка — не тряпка, какая мне разница? В общем, я присел на корточки, хорошо сосредоточился и…
Чимоданов неопределенно зашевелил пальцами. Меф понял его затруднение. Описать магию словами так же нереально, как нарисовать картину на воде. Особенно если речь идет не об обычной магии, а об уникальном даре.
— У тебя получилось? — спросил Арей.
— Не сразу. Я даже думал, что не получилось, потому что прошел почти час, а фигура так ни разу и не пошевелилась. Я уже отчаялся. Столько сил вбухал и все впустую. Но ведьмак, который все время держал своего слугу за пальцы на ноге, внезапно обрадовался и заявил, что все, достаточно. Остальное он доделает и сам. Я, мол, гений и все такое!
Последнюю фразу Чимоданов произнес с восхитительной небрежностью. В том, что он гений, он никогда не сомневался.
— Простыню он с лица не снимал, нет? — снова уточнил Арей.
Чимоданов покачал головой, утратив некую часть самоуверенности.
— Я стал требовать обещанной платы. Тогда ведьмак вручил мне этот чемодан и заявил, что он меня не разочарует. Только чтобы я не открывал его прямо сейчас.
— И ты, конечно, сделал это в резиденции? — спросил Арей.
— Угу.
— И что нашел внутри?
— Вначале ничего. Он был пуст, — сказал Чимоданов. — На второй день пачку исписанной бумаги. Не знаю даже, на каком языке. Что-то арабское. На третий день — кинжал. На четвертый — кошелек, но не с золотом, а с мелкой медной монетой. На пятый — вареную курицу с рыбьей чешуей. Ну и гадость же на вид! На шестой день — руку отрубленную выше локтя с перстнями на пальцах. В общем, на этом я и остановился.
— Значит, чемодана ты больше не открывал?
— Подчеркиваю: НЕТ.
— Как? А в квартире у Эссиорха? — заложила его Ната.
— Так это же не я. Это сделала та девушка.
— Какая «та»? — не понял Арей.
— Девушка, которая уравновесила свет и тьму, — пояснил Эссиорх.
— А, ну да… И что же было в чемодане, когда она его открыла? Дархи?
— Нет. Глиняные черепки.
— Что?
— Обычные глиняные черепки и обгоревший мужской ботинок, — сказал Чимоданов.
— Мужской ботинок? Зачем? — удивился Меф. Чимоданов пожал плечами.
— Представления не имею.
— И больше ничего?
— Нет.
— Странная штука… Вероятно, дархи должны были появиться в телепорте только через цикл. Сам бы Петруччо его уже не открыл. Для Арея было еще рано. Но и он не открыл бы один чемодан дважды. Значит, судьбе необходимо было еще одно звено, — предположила Улита.
Меф продолжал внимательно изучать Чимоданова. Последнее время он все чаще ловил себя на том, что становится подозрительным.
— А почему ты не выбросил чемодан, когда понял, что там нет ничего стоящего? Зачем таскал с собой? — спросил он.
Взгляд у Петруччо стал затравленным.
— Я не мог. Его нельзя выбросить. Нельзя даже надолго оставить.
— Почему?
— Не знаю. Просто чувствовал, что нельзя, и все. Это меня жутко тяготило. Хотел даже в воду выбросить, когда мы на катере плыли, но не решился. А то бы еще нырять пришлось, — уныло признался Чимоданов.
— Хорошенький подарок тебе сделали! Типа дареного коня на колбасу не сдают, — сказал Меф с усмешкой.
— Петя, а нам ты почему ничего не сказал? — удивилась Дафна.
У Чимоданова побелел кончик носа. Может, обиделся, что его назвали Петей вместо Петруччо?
— Боялся.
— Чего боялся?
— Этой истории с оживлением. У меня было чувство, что я сделал что-то не то.
— Доперло, наконец? — насмешливо спросила Улита.
Арей неопределенно посмотрел на Петруччо
и, видно, сделав на его счет все необходимые выводы, занялся изучением чемодана.
— Друг мой, знаешь, что такое «пробой»? — спросил он.
Чимоданов дернул головой.
— Не-а. Инструмент, что ли, какой-то?
— Пробой — это когда в спарринге тебя кто-то настреляет по ноге или в корпус. Вроде как ты выдержал удар, но мышцы-то уже пробиты. Потом в раздевалке тебя пальчиком кто-нибудь в шутку ткнет в это место, а ты — хлоп! — повалился.
— К чему это вы? — не понял Чимоданов.
— Это я про человека. Каждый человек в состоянии тащить на себе определенное число неприятностей. Одну большую, две средних, три загрузона и так далее. Но потом наступает предел. Человек загружен уже по уши. Попроси его коробок спичечный передать — он тебя убьет. Веришь?
— Верю. Но я-то тут при чем?
— А при том! В общем, Чимоданов, у тебя был интеллектуальный пробой. Тебе сплавили чемодан- телепорт из мира мертвых, а ты его взял.
— Из мира мертвых?
— Разве это не было понятно сразу? — удивился Арей.
Как страж мрака он не то чтобы презирал такие артефакты, но брезговал ими, как крупный хищник брезгует смердящей падалью.
— Лично для меня в этом уравнении осталось два неизвестных. Ведьмак, который явился к Чимоданову. Кто он? С какой стати он подсунул этот чемодан? Смысл? И еще вопрос — кого оживил Петруччо? — заметил Арей задумчиво.
Улита подошла к лестнице. На этот раз ее ладонь не встретила преград. Защита валькирий исчезла.
— Эссиорх, зайчик! Пойдем со мной! Девочка хочет на воздух! В подземелье у нее начинается клаустрофобия! — сказала ведьма.
Мефодий оглянулся на Дафну. Та наглаживала Депресняка с такой целеустремленностью, словно пыталась решить школьную задачу: сколько времени нужно гладить одну кошку, чтобы выделившейся энергии хватило вскипятить литр воды. Правда, в задаче кошка не была лысой.
— А что будет с Даф? Теперь, когда стражи убрались в Тартар, к ней вернется сила? — спросил Меф.
Даф, давно собиравшаяся спросить о том же самом, взглянула на Мефа с благодарностью. Она всегда испытывала непонятную робость и даже страх, когда ей самой приходилось обращаться к Арею. Слишком много насмешки было всегда в его голосе, слишком много холода в глазах. Для светлого стража, выросшего в Эдеме, где все пытаются улыбаться и ободрять друг друга, привыкнуть к этому оказалось непросто.
Арей пристально уставился на Мефодия.
— Что, синьор помидор, жалко тебе ее? В мире три миллиарда женщин — не таких хорошеньких, не таких молодых, не таких длинноногих и не только, вообрази, лишенных магии, но и никогда ее не имевших.
