Дмитрий ЕМЕЦ
Мефодий Буслаев. Маг полуночи.
(Мефодий Буслаев — 1)
ПРОЛОГ
В камине главы Тибидохса Сарданапала Черноморова пылал огонь. Питекантроп Тарарах на корточках сидел у камина и поджаривал шашлык, нанизанный на шпагу. Мясо вкусно шкворчало и постреливало каплями жира.
— Оно, конечно, баранина ничего, да только с мамонтятиной всё равно — какое сравнение, слёзы одни! — ворчал Тарарах. — А на чём я жарю? Семь магов в школе, все головастые — жуть, один даже академик, и хоть бы кто удосужился нормальные шампуры наколдовать. Спасибо, я годков двести назад у маршала Даву шпажонку отобрал. Хорошая шпажонка — аккурат на двенадцать кусков.
Тарарах не преувеличивал. В кабинете академика действительно находились все семь тибидохских преподавателей — сам Сарданапал, Великая Зуби, Ягге, Поклёп, Медузия, Соловей О. Разбойник и профессор Клопп. Причём находились по поводу, который никак нельзя было назвать приятным.
Усы Сарданапала безнадёжно подрагивали. Их бунтующие кончики крепко держал на затылке золотой зажим. Это был верный признак, что глава школы Тибидохс настроен на серьёзный лад.
— У меня две новости: плохая и омерзительная. С какой начать? — спросил академик.
— Сарданапал, пожалей старуху. Начни с плохой. Я заканчиваю вязать Ягунчику шапку. Если сейчас ошибусь — придётся много распускать, — осторожно заметила Ягге, поднимая от спиц глаза.
— Но-но, не скромничай! Не старьте старых стариков, они моложе молодцов! Забыла, как заговаривать спицы, чтобы они вязали сами? — улыбнулась Великая Зуби.
— Мой Ягунчик не любит наколдованные шапки. Он говорит, что у него в них уши не помещаются, — возразила Ягге.
Маленький Ягун, живой как ртуть, был любимчиком бабуси и большой проблемой всего остального Тибидохса. На месте он не мог усидеть вообще. Пару раз его снимали с пылесоса на полдороге на Лысую Гору, а один раз нашли у Жутких Ворот, которые он пытался открыть гвоздиком, используя его как отмычку. Помешал пустяк: гвоздик оказался на сантиметр короче.
— Да, уши у Ягунчика редкостные. Не удивлюсь, если мальчишка будет хорошо играть в драконбол. Они позволят ему недурно планировать и закладывать крутые повороты, — кивнул Соловей О. Разбойник.
Сарданапал укоризненно кашлянул.
— Сегодня утром я закончил кое-какие расчёты. Через три дня, в пятом часу вечера, произойдёт полное солнечное затмение. Оно продлится семь с половиной минут — максимальный астрономически возможный срок для солнечного затмения. Здесь, на Буяне, мы ничего не увидим. Зато Москва полностью окажется в чёрной тени. От одной окраины до другой. На семь с половиной минут город провалится во мрак…
Тарарах слизнул с пальцев жир и присмотрелся к мясу.
— В своей жизни я видел кучу затмений. И никогда ничего… Разве что как-то в палеолите бойкий парнишка из соседнего племени воспользовался паникой и стибрил у меня отличный каменный топор.
— Тарарах, затмение, о котором я говорю, не заурядное. О нём предупреждал ещё Древнир. А Древнир не был склонен к пустой панике, — сказал Сарданапал.
— Насколько я понимаю, затмение — это и есть обещанная плохая новость. А теперь омерзительную Я начинаю входить во вкус! — произнесла Медузия.
— Вот и она. Его назовут Мефодий Буслаев. Он появится на свет спустя две минуты, как скроется солнце. Древнир не сомневался, что у мальчишки будет
— Многие младенцы постучатся в дверь мира в эти семь с половиной минут. Возможно,
— Нет, Меди. Я убеждён, что
— А есть какая-то надежда, что Мефодий Буслаев не осознает своего
— Надежда умирает последней. Однако в данном случае она скончалась ещё до появления мальчугана на свет, — мрачно пошутил академик.
Сарданапал встал и, не глядя ни на кого, стал прохаживаться по кабинету.
— Белые маги? Чудесно! Тёмные маги? Замечательно!.. Но мы забыли о тех, чьи силы во много раз превосходят нашу ворожбу и наши заклинания! О тех, кто древнее египетских пирамид! О стражах мрака! О стражах света! Вот кому нужен его
— Но Сарданапал! Наверно, ты преувеличиваешь. Возможно, стражи мрака и тьмы ничего не знают о Мефодии Буслаеве, — осторожно сказала Великая Зуби.
Поклёп Поклёпыч и профессор Клопп обменялись ироничными взглядами.
— Они знать о мальчишке всё, если его дар стоить хотя бы один копейка! — пробурчал Клопп.
Зажим соскочил с усов Сарданапала, и они запрыгали, дирижируя невидимым оркестром.
— Да, профессор, да и ещё раз да! Последние столетия все мы были преступно халатны! Волшебные книги, заклинания, драконбол, свары с древними божками, не желающими угомониться, — это и стало нашим миром. Но при этом… — тут академик снизил голос до шёпота, — при этом зачем обманывать себя? В день, когда родится мальчишка, проклятая пружина вновь начнёт закручиваться, чтобы через тринадцать лет… Не хочу даже думать об этом.
— Стражи мрака… — задумчиво сказала Медузия. — Представить только, что было время, когда я не видела разницы между магами и стражами. А потом поняла. Маги — белые ли, тёмные — не зависят от лопухоидов. Их мир существует отдельно, наш отдельно. Мы не вмешиваемся в его историю и лишь стремимся, чтобы лопухоиды не узнали о нас. Совсем другое дело стражи мрака. Им лопухоиды необходимы… Их мысли, их чувства, особенно их эйдосы…
Поклёп мрачно посмотрел на неё:
— Точно, Медузия! Между простыми магами, такими как мы, и стражами мрака чудовищная разница… Как между курами и индюками. Одни летают, а другие… других летают…
— Это потому, что мы, даже тёмные, такие как Клопп и Зуби, не подпитываемся силой эйдосов, — сказала доцент Горгонова.
— Если отбросить в сторону мораль, отказ от использования эйдосов имеет свои минусы. Дар каждого мага — белого или тёмного — задан изначально. Можно научиться владеть им, можно выучить несколько сотен заклинаний, но с годами сам дар не станет больше, разве что слегка отточится. Возьмите хоть наших учеников. Среди них есть сильные маги, а есть и такие, которые только и умеют, что заставить табурет выбросить почки и зацвести. И таких мы тоже вынуждены брать! — хмыкнула Ягге.
— А кольцо? А артефакт? Разве они не усиливают дар? — наивно спросил Тарарах.
Соловей О. Разбойник рассмеялся:
— Усиливают. Но лишь до тех пор, пока ты ими владеешь. Артефакт — это как дубина у
