нее магии не хватит! - небрежно отмахнулась Гробыня.
– У меня? Ха! У меня-то как раз хватит, если меня взбесить хорошенько! Кто-нибудь хочет попытаться? - самодовольно заявила Пипа.
Тане невыносимо было слушать, как Пипа и Гробыня болтают как ни в чем не бывало. Как они вообще могут притворяться, что ничего не происходит, когда Ванька, ее Ванька, там, в Дубодаме, где стены из магического камня и красные глаза де ментов капля за каплей высасывают из него жизнь и молодость?
Она убежала и, опередив всех, первой оказалась у дверей. Еще из коридора она услышала внутри озабоченную возню и пыхтение. В комнате явно что-то происходило. Решив, что магнетизеры с Хадсоном вновь нагрянули с обыском, Таня энергично дернула на себя дверь. Ну, сейчас она им покажет!
– Quod licet Jovi, non licet bovi! «Что дозволено Юпитеру, то не дозволено быку! (лат.)» - успокаивающе забубнил перстень Феофила Гроттера. Прозорливый прадед явно знал что-то наперед.
Таня ворвалась в комнату и изумленно замерла на пороге. Футляр ее контрабаса был выдвинут на середину комнаты. Возле футляра, лежа на животе, обреченно брыкался кто-то долговязый, кто-то, кто никак не мог высвободить из футляра голову.
– Хадсон? - с сомнением спросила Таня, поднимая руку с перстнем, чтобы выбросить боевую искру.
Туловище перестало брыкаться.
– Какой, к Чуме, Хадсон? Это же я, Жикин! Сделай что-нибудь со своим чертовым футляром: он меня не отпускает! - жалобно просопели из футляра.
– Жикин? Как ты здесь оказался?
– Крышка меня защемила! Вот свинья такая, на людей кидается!
– Э, нет! Это люди на него кидаются! - сказала Таня.
Она начинала осознавать комизм ситуации. Жикин не только не мог освободиться, но не способен был даже причинить футляру хоть какой-то вред. Драконья кожа футляра поглощала любые боевые искры. Когда же Жикин пытался применять кулаки и ногти, футляр слегка прижимал крышкой его шею, заставляя Жору притихнуть,
– Вот оно - мастерство! Надо ж было так сделать! Аи, я, аи умница! - с пафосом сказал перстень. В минуты крайнего самодовольства прадед всегда прибегал к русскому языку.
В комнату зашли Баб-Ягун, Гробыня и Пипа.
– Ого, полный футляр воришек! Чьи это хорошенькие ножки? - насмешливо поинтересовался Баб- Ягун.
Жикин злобно взбрыкнул, пытаясь попасть ему пяткой в нос. Баб-Ягун наклонился и, взяв Жикина за шиворот, выволок его из футляра. Футляр был не против. Местный красавчик ему порядком наскучил.
– Да это же дядя Жора! Что ты делал в футляре, дядя Жора? Решил тайком обучиться игре на контрабасе? Швабры с пропеллером уже вышли из моды? - спрашивал Баб-Ягун.
– Не скажу я ничего! Отстаньте от меня! - огрызнулся Жикин и тотчас, тревожно косясь на разгневанную Гроттершу и кулаки Ягуна, выложил все. Он и без вещего стеклышка усек, что дело запахло керосином. Его будут бить, и, возможно, даже по классическому носу…
– Значит, ты считал, что пенсне Ноя в контрабасе старого Фео? Его там нет. Можешь не сомневаться, я бы знала, - сказала Таня, когда он закончил.
– Поправка - не само пенсне, а разгадка! Не думаю, что 'Первомагия Ноя' могла солгать. Скорее уж солгал этот типчик! - поправил Ягун.
– Клянусь седьмой женой моего папы, я сказал правду! Мне можно идти? У меня свидание с Пупсиковой! Э-э… сугубо деловое! - заявил Жикин, с тревогой глядя на Пипу.
– Ишь ты какой! Прям изменщик коварный! Топай, топай давай! - возмутилась Дурнева- младшая.
Жикин неопределенно передернул плечиками, показывая, что да, он такой, какой есть, и едва ли будет другим.
– Ладно, брысь отсюда! - разрешил Баб-Ягун. Жикин торопливо побежал, высоко вскидывая худые коленки.
– Стой! - крикнула ему вслед Таня. - Ты кое-что забыл! Отдай стеклышко!
Жора остановился.
– Не отдам! Зачем вам?
– На спрос! А кто спросит - тому в нос! - твердо сказал Ягун.
Жикин засомневался, но все же слово 'нос' перевесило.
– Да нате, нате! - крикнул он, и Таня, вскинув руку, поймала блеснувшее стеклышко. Для пробы она посмотрела сквозь него на Жикина, но не увидела ничего интересного - одного только надутого павлина на фоне расплывающегося серого пятна.
– Он подлец, ка-акой подлец! А я-то, дура, думала… - разочарованно сказала Пипа, глядя в спину улепетывающему Жикину.
– Подлец? Жорик-то! Не, подруга, ты хватила. Какой Жорик подлец? Просто он нравственно приспособленный человек, - с иронией поправила Гробыня.
Вскоре Пипа и Гробыня куда-то ушли, а оставшийся в комнате Ягун принялся фонтанировать идеями.
– Помнишь, Тарарах как-то рассказывал, что в Средневековье существовал рог 'Повелитель погибших легионов'. Если б нам его раздобыть! Вообрази, мы трубим в рог, и немедленно восставшие из праха римские легионы идут маршем на Дубодам. Гремят трубы, летят стрелы, в стены ударяют тараны… Воображаю себе грустных де ментов, пекущих картофелины в углях на месте своего главного каземата! - Ягун радостно фыркнул.
– А Ванька?
– Ваньку мы заберем с собой, ясное дело. Узнать бы только, в какой он башне! - крикнул Ягун и умчался к Тарараху советоваться.
Таня только головой покачала. Она заранее знала, что план невыполним. Древние артефакты весьма своенравны. Знаменитый рог в последние пятьсот лет никто не видел, и не факт, что кто-нибудь увидит его в последующие пятьсот. И уж точно он не отыщется в пыльной берлоге Тарараха.
Внезапно Таня вспомнила про пенсне и в смутной надежде, что оно как-то поможет Ваньке, посмотрела сквозь него на футляр с контрабасом. И - чудо… Точнее, чудом было именно отсутствие чуда. Если остальные предметы, увиденные в стекле, преображались, перетекали из одного в другое, то контрабас оставался неизменным - сам собой. Зато футляр… Таня увидела свернувшегося дракона. Он был огромен. Не так массивен, как Гоярын, но очень ладный и, вероятно, стремительный. У него была длинная шея с зазубринами и узкая голова, защищенная пластинами и наростами. Кожистые крылья имели розоватый оттенок - сквозь них видны были узлы связок. От нижней челюсти отходили несколько коротких усов. Пораженная, каким образом дракон может поместиться в комнате, ведь он был размером с добрую башню, Таня опустила руку с осколком. И вновь на полу лежал лишь контрабас в футляре.
'Вот и ломай себе голову - то ли это память драконьей кожи, то ли дед сильно не мудрил и просто заколдовал дракона. Широкая была натура, творческая. В мелочовке не увязал. Нужен футляр - даешь дракона. Нужен контрабас - даешь Ноев ковчег', - подумала она.
– Дед, почему так? Где тут пенсне Ноя? Где подсказка? Ты ведь знаешь, не заставляй меня мучиться! - с надеждой спросила Таня.
Перстень промолчал, только хмыкнул. Старый упрямый Феофил явно не собирался открывать тайны. Или не мог. В конце концов, перстень вмещал лишь некую, весьма незначительную часть его многогранной личности. Долго, очень долго Таня разглядывала контрабас сквозь осколок стекла. И по- прежнему ничего не видела. Неожиданно она ощутила, что стеклышко начинает темнеть и нагреваться в ее руке. От одного края до другого прошла тонкая, едва заметная трещина, которая, впрочем, немедленно
