– А проверить как-то можно? - трусливо спросил дядя Герман. После такого предупреждения он не полез бы в круг ни за какие деньги.
– Всякие способы есть, братик. Сунь туда свою шпагу, а потом вытащи ее. Авось чего-нибудь да узнаем, - сказал Халявий.
Дурнев опустился на колени и осторожно, оберегая кисть, погрузил шпагу внутрь круга. Первые несколько секунд ничего не происходило, разве что лезвие шпаги исчезло почти наполовину. По идее оно должно было застрять в полу, но Дурнев не ощущал ни малейшего сопротивления.
Внезапно шпага сильно рванулась, выскочила из руки у дяди Германа и целиком исчезла внутри круга. Решив, что утратил шпагу навсегда, бывший депутат жалобно взвыл и начал осыпать Халявия укоризнами в традиционном начальственном духе, Внутрь круга он, однако, предусмотрительно не совался.
Спустя минуту шпага графа Дракулы вернулась вновь. На ее ржавом лезвии видны были кровь и обрывки саванов.
– Подстава, так и есть! - убежденно сказал Халявий. - За тобой, братик, должок! Я тебе жизнь спас!
– Зачем Малюте подставлять Германа? - подозрительно спросила тетя Нинель.
– Как зачем, мамуля? Думаешь, Малюта его с какой радости позвал? Очень ему приятно мужа твоего главой всех вампиров видеть, чтоб он сам, значит, вторым номером шел? Да только не мог не позвать: уж больно весь народец кровососный этой галерой перебаламучен, все его, избавителя, требуют. Не явится избавитель - мигом в нем разочаруются. Вампиры, они существа непостоянные, слабостей никому не прощают. Пока ты успешен и ни в грош их не ставишь - любят, а чуть залебезил или удача изменила - живым в могилу… Вот Малюта и решил; приглашу Дурнева и втихую сделаю так, чтоб он сгинул. Регалии тогда к Малюте перейдут, а галера уж сама когда-нибудь да улетит.
– Что ж мне теперь делать? Не лететь в Трансильванию? - спросил Дурнев.
– Почему не лететь? А сапожки на что? Государство-то не маленькое, всюду засад не наставишь, - захихикал Халявий. - Давай-ка, братик, подпрыгни, да прищелкни каблуками, да представь, куда б тебе хотелось переместиться. А я уж тебе за шею уцеплюсь.
Дядя Герман так и поступил. Правда, с одной небольшой разницей. Неуверенный в своей способности высоко подпрыгнуть, да еще с повисшим на нем Халявием, он забрался на табуретку и, печально посмотрев на тетю Нинель, сиганул оттуда, соприкоснувшись каблуками и сумрачно подумав о Трансильвании как о месте, куда ему совсем не хотелось, но где необходимо было побывать.
Не было никаких вспышек, грома - вообще ничего. Когда что-то ударило Дурнева по ладоням и коленям, он все еще пребывал в твердой уверенности, что у него ничего не вышло и он не слишком, благополучно приземлился на пол своей московской кухни. Не слишком - это потому что сверху на дядю Германа немедленно обрушился Халявий. Но Дурнев заблуждался лишь до тех пор, пока ему в нос не впилась хвойная иголка.
– Эй, брысь у меня с головы! Она дорога мне как подставка для короны! - буркнул он, стряхивая с себя Халявия.
Оборотень неохотно слез. Они стояли в редком хвойном лесу, довольно ярко освещенном круглой, лишь слегка откушенной луной. С наветренной стороны донесся лязг колодезной цепи и плеск воды. Дурнев даже разглядел ветряную мельницу, издали похожую на крест.
Дурнев подозрительно огляделся. Никаких вампиров поблизости видно не было. За ними никто не гнался, никто не рычал, не скрипел зубами и не выбирался из-под земли, отваливая гробовые плиты. И самих гробовых плит как будто не обнаруживалось, 'о его несколько успокоило.
Халявий тоже прислушивался и приглядывался, m преобразился. Теперь он был в родной стихии, его ноздри втягивали воздух, а уши ловили звуки. Наконец и внук бабы Рюхи немного расслабился.
– Узнаю дорогую родину! - заметил он. - Вот в этом вот лесочке меня как-то едва не разорвали собаки! Не любят они, то ись, оборотней. Черствые существа, тупые, никакой тонкости обращения… Прям вспоминать противно. А что я такого сделал? Ну задрал жеребенка! Что ж на меня теперь за это, сразу псов спускать? Мало того, что его мамаша едва меня не залягала.
Дядю Германа откровения Халявия не слишком заинтересовали.
– И где тут галера? - спросил он. - Что мне, по всей стране за ней бегать, а?
Оборотень снова прислушался.
– Лучше бы ты промолчал, братик! - сказал он с беспокойством.
– Почему это? - заинтересовался депутат.
– А потому! Глазки-то подними…
Халявий вскинул голову, точно не смел показать пальцем на то, что видел и что было совсем близко. Теперь уже и Дурнев слышал монотонный, убаюкивающий скрип. Показавшись из-за туч, к ним быстро приближался вытянутый деревянный корабль с одним рядом длинных весел. На борту галеры смутно золотился латинский девиз. Дядя Герман зевнул. Ему без всякой видимой причины захотелось вдруг свернуться калачиком, подложив под щеку ручки, как он делал когда-то, когда был еще примерным мальчиком. Тогда ему поддевали еще под штаны колготки, чего он не любил, зато обожал леденцы на палочке и мороженое в вафельном стаканчике. Но это уже другая длинная история.
Уключины продолжали завораживающе скрипеть. Скулы сводило в зевоте. Дурнев потер слипающиеся глаза и попытался прилечь. 'Я лишь на одну минуту закрою глаза, а потом…' - подумал он, но тотчас завопил не своим голосом.
Корона графа Дракулы раскаленным обручем обожгла ему лоб и виски. Сон как рукой сняло. Дурнев вскочил и принялся расталкивать Халявия, который уже сопел в две дырочки и видел во сне если не черт знает что, то нечто очень похожее.
– Это она нас специально убаюкивает! Я, то ись, ратик, знаю! - заявил Халявий, грозя галере сухонь-им кулачком.
Магический корабль приблизился и завис пример-ад в десятке метров над их головами. Уключины перетали скрипеть - теперь поскрипывал лишь массивный деревянный руль.
– Он тебя ждет, Германчик! Пойдешь, да? - тонким голосом спросил Халявий.
– Нет, что-то мне не хочется! Я вспомнил об одном важном телефонном звонке, - сказал Дурнев.
Но сапоги решили все за него. Шпоры зазвенели, каблуки оттолкнулись - и в следующий миг Дурнев сообразил, что он уже болтается на приличной высоте, вцепившись руками в борт галеры. Делать было нечего. Подвиг сам нашел своего героя.
Дурнев поймал тонким носком сапога щель и, кое-как подтянувшись, перевалился через борт. Шпага графа зазвенела у него за поясом, и председатель В.A.M.П.И,Р. поспешно извлек ее, восприняв это как подсказку.
Дядя Герман огляделся. Длинные скамьи гребцов перед ним пустовали. Но все же шпага графа и позванивающие шпоры явно звали его еще куда-то. Не испытывая никакой тяги к геройству, Дурнев обернулся и закричал. Его пальцы сами собой впились в эфес.
Глава 13.
АЗДУРАН
Таня мысленно прощалась с Тибидохсом, с преподавателями, с комнатой. Прощалась со всем, что было ей дорого. Она уже не вернется сюда. Не слишком ли большая и неразумная плата за любовь, но разве плата за любовь бывает малой? Где начинается любовь, там логика уходит в подполье.
Лишь бы вытащить Ваньку из Дубодама, а все прочее - разве это так важно? Сколько раз Ванька рисковал ради нее жизнью, сколько раз очертя голову бросался спасать ее - неужели теперь она струсит?
Таня открыла футляр и вытащила контрабас. Кроме контрабаса, в футляре было кое-что еще - узкий
