ушами? - с иронией поинтересовался Ягун.
Он перевел взгляд на люк и схватил Таню за руку.
– Решетка! - воскликнул он.
Голубоватый квадрат, через который они попали; в Дубодам, теперь затягивался, точно рана. Минута - и там, где он был, плотно сомкнулись камни. Таня вспомнила предупреждение Чумы, что нельзя покинуть Дубодам тем же путем.
– Мамочка моя бабуся! Осторожно, двери закрываются - следующая станция 'Тот свет'! - угрюмо сказал Ягун. Он оставил на крыше свой пылесос и теперь соображал, когда вновь его увидит. И увидит ли вообще.
Таня была предусмотрительнее. Тяжелый футляр с контрабасом и жезлом оттягивал ей плечо. Когда люк совсем затянулся, вокруг образовалась чернота. Хорошо, что у Ягуна был с собой большой плоский талисман, так называемый 'Друг путника' - не какая-нибудь лысегорская подделка, а настоящий старинный талисман, не так давно выпрошенный у Ягге.
Бьющий из него голубоватый луч виден был только самому Ягуну и Тане. Для остальных же его словно не существовало. Если, разумеется, де ментам вообще требовался свет. Похоже, тюремщики Дубодама и сами существовали, и узников своих содержали в кромешной тьме.
Вслед за Ягуном Таня пробиралась вперед. Не знаю, слышал ли внук Ягге, но она точно слышала, как за ее спиной густеет и смыкается темнота. Звук этот был вполне материален. Она слышала шорохи, утробные звуки, низкий гул. Дубодам пробуждался и, пробуждаясь, угрюмо забавлялся с ними, изменяя очертания реальности. Теперь Таня поняла предупреждение Чумы. В этой размытой реальности не было ничего постоянного. Стоит им остановиться или просто обернуться - и все окончательно смешается. Единственная возможность хоть как-то сохранить себя, удержать направление и цель - все время двигаться вперед. Шаг назад - гибель.
Внезапно Таня поняла, что в Дубодаме нельзя остаться незамеченным. С того самого мгновения, как они протиснулись в люк, а возможно, даже когда только высадились на острове, Дубодам знал о них. Наверно, он хотел, чтобы они попали внутрь. Дубодам не нуждался в привычной магии. Он сам был магия, сам был сплетен и соткан из нее. Магия была кровью и плотью этих глухих стен, никогда не знавших руки строителя.
– Зге! Команда де ментов использует запрещенный прием! Она пытается отгородиться от команды Тибидохса! - вдруг сказал Ягун.
Они упирались в глухую влажную стену. Со стены в беспорядке свисали цепи. Они были разной длины, но каждое из них оканчивалось стальным кольцом, примерно по размеру человеческой шеи.
Под каждой цепью возвышалась сероватая горка праха. Всего таких горок было три. Внезапно прах пришел в движение, взвился, и перед Таней с Лгуном застыли коричневые воины. На их плоских лицах не было ни единой мысли или хотя бы тени сострадания. Глаза смотрели пустыми провалами, носы ввалились. Сквозь высохшую кожу кое-где проглядывали ребра. В руке у каждого был короткий, очень широкий меч. Не тратя времени на пустые угрозы, воины разом двинулись вперед.
– Мертвые узники! Стражи Дубодама! - прошептала Таня.
Глава 14.
ПОВЕЛИТЕЛИ ПРАХА
Академика Сарданапала разбудил стук в дверь и негодующее рычание сфинкса. Он присел на диване, нашаривая босыми ногами старомодные туфли, которые ему подарил Иоганн Себастьян Бах. Впрочем, Сарданапал на правах старинного друга называл его просто Йогя.
Стук не прекращался. Академик зажег заклинанием лампу и, запахнувшись в халат (тоже подарок, но уже Медузии), открыл дверь. На пороге он увидел Гробыню Склепову. Именно на нее и рычал золотой сфинкс.
– Мне нужно с вами поговорить! - сообщила Склепова.
– Прямо сейчас? Может, тебе лучше будет заглянуть завтра?
– Нет. Завтра можно будет уже не заглядывать, - не без иронии сказала Гробыня.
Академик поднял лампу выше и отступил в сторону, пропуская ученицу. Склепова прошла к нему в кабинет, покачивая бедрами. У нее не было, разумеется, на Сарданапала никаких видов, так что кокетничала она машинально, точно разбогатевший бомж, который лишь по привычке продолжает допивать из чужих пивных бутылок.
Сфинкс увязался было за ними следом, но Сарданапал строго посмотрел на него, и тот, смирившись, вновь вспрыгнул на дверь. Вскоре академик уже сидел в глубоком кресле за своим столом и, разглаживая усы, готовился выслушать Гробыню.
– Гроттерша в Дубодаме! - без всяких предисловий сказала Склепова.
Академик вскочил, причем так резко, что его обеспокоенное кресло отбежало на львиных лапах.
– ГДЕ? Откуда ты знаешь?
– Да знаю я, знаю… Она ушла сегодня вечером, вся такая таинственная, бледная, с контрабасиком в футляре и колечком на пальце. Видок у нее был такой, словно она шла на собственные похороны. В общем, если она не в Дубодаме, можете сослать меня к лопухоидам или устроить работать в кафе для приставучих старикашек.
– Гробыня! - укоризненно произнес Сарданапал. Склепова слегка смутилась.
– Что Гробыня? Я же не вас имела в виду! Вы хоть и с… - Гробыня осеклась.
– Что за 'с…'? - нашлась Гробыня. - В общем, Гроттерша действительно в Дубодаме. Я пришла поинтересоваться, собираетесь ли вы что-нибудь сделать, чтобы ее вернуть?
Академик испытующе взглянул на нее.
– Зачем ты мне об этом рассказала? Разве ты любишь Гроттершу?
Гробыня пожала плечами.
– Вот уж не знаю. Раньше я не особенно ее любила, да и сейчас не могу сказать, что я от нее без ума. Но когда она ушла сегодня, мне стало как-то тухловато. Вот я и решила, что лучше будет сказать.
– Значит, ты могла и не сказать! ДА ЗАЧЕМ ТЫ ВООБЩЕ ЕЕ ОТПУСТИЛА? И КУДА ОТПУСТИЛА? - взревел Черноморов.
Девушка едва узнавала его. Мешковатый и рассеянный академик преобразился. Его голос гремел, как боевая труба, а осанка стала поистине царственной. Золотой сфинкс был отправлен за преподавателями. Вскоре в кабинете собрались Медузия, Соловей О. Разбойник, Ягге, Тарарах, Великая Зуби и Поклеп. Последний был сильно не в духе.
– Господа, я собрал вас, чтобы сообщить вам одно пренеприятнейшее известие… - громогласно начал академик.
– К нам едет ревизор? - с иронией поинтересовалась Медузия.
– Нет, хуже: Гроттер в Дубодаме! Думаю, она отправилась выручать Ваньку, - ответил академик.
Что-то мелькнуло на лице у Медузии, однако тотчас ее лицо приобрело прежнее выражение. Несмотря на то, что сфинкс поднял ее среди ночи, доцент Горгонова оделась со всей тщательностью и была внутренне собранна, как, впрочем, и всегда. Этим она значительно отличалась от Тарараха, который примчался в одной шкуре, зато с увесистой дубиной. По слухам, она когда-то принадлежала Гераклу. Сфинксу дубина не нравилась, он рычал издали, однако благоразумно не совался. Он имел уже печальный опыт знакомства с этим раритетом.
– Она уже не вернется. Дубодам не крымский курорт и даже не остров Капри, - угрюмо сказал Поклеп.
Академик быстро взглянул на него.
– А проверь-ка ты, братец, одну штучку… Сдается мне, что… - начал он.
