признайся, ты мне изменяешь?
Что за глупости? Ты в своем уме? - отмахнулся директор фирмы 'Носки секокд-хенд'.
Дурнев не учел, что тетя Нинель была ревнива, как Отелло.
– Я не верю тебе, Герман! Ты лжешь! Я вижу это по твоим бесстыжим глазам!. - воскликнула она.
– НИНЕЛЬ!
– Я тебе не Нинель, ничтожный! С этой минуты мы абсолютно чужие люди! Я уйду от тебя я не возьму с собой ничего, кроме балетных тапочек! Ты лишишься жены, а в Большом театре появится еще одна честная балерина! - трагическим голосом произнесла Дурнева,
На этом весь запас благородства тетя Нинель иссяк.
Приведенная в негодование собственным рассказом, она, схватив диванную подушку, ринулась к мужу чинить расправу.
Дядя Герман зигзагами, как загнанный заяц, крича что-то на бегу про сильные задние лапы. В минуту опасности в нем вновь пробудился кролик Сюсюкалка.
– Ты помнишь, изменщик коварный, как я доверялась тебе? - кричала разъяренная Дурнева, неосознанно припадая к народным истокам.
Она была в такой ярости, что не заметила, как слова про Грызиану в книге мигнули и исчезли, а на их месте проявилось:
Но Дурневым было не до оправданий злополучного автора-составителя. дядя Герман как раз перескакивал через спасительный стул, когда с дивана донесся любознательный голос:
– О, лесные игрища древлян, то ись? Брачные танцы народов Сибири? Африканский танец плодородия вокруг хлебного дерева? Вы продолжайте, милые, продолжайте! Можете считать, что я просто декоративное приложение к дивану!
Тетя Нинель вздрогнула, выронила подушку и замерла, точно бдительный суслик у своей норки. дядя Герман споткнулся о стул и растянулся на полу.
– А в волосы мне почему никто не дует, в ухе не ковыряет, а? Это что, то ись, за дела такие? Стоит мне, значит, заснуть, и все - никакого сервиса? Все, родные мои, забираю я свое золотишко и домой в Трансильванию! - продолжал качать права Халявий.
Пока бывший депутат и его супруга соображали, как смягчить опечаленного родственника, задребезжал дверной звонок. Все трое, даже четверо дурневых (считая за бугорного родственника и за вычетом таксы, которая, как священное животное, была лишена счастья иметь фамилию) испытали разную степень ужаса, выразившегося в принятии ими различных цветовых оттенков. дядя Герман позеленел, тетя Нинель покраснела, Халявий посерел, а Пипа побледнела. вцепившись в золотого медведя в девять с половиной килограммов.
Медведь стал золотым благодаря Пипиной предусмотрительности. Когда вся сантехника, стиральная машина и даже холодильник были уже золотыми и наступил кризис жанра, Пипа догадалась завести Мидаса к себе в комнату и показать самовлюбленному самодержцу свою коллекцию мягких игрушек. Зверушки Мидасу понравились, даже очень.
Звонок продолжал дребезжать.
– А вдруг?… - начал дядя Герман.
– Молчи! Умоляю тебя: молчи! Не произноси ничего на Т и Г. Никаких ТГ!!! - взмолилась тетя Нинель, зажимая мужу рот.
Дурневы наученные горьким опытом, давно уяснили одну простую истину: когда кто-то звонит в дверь, новости бывают трех видов: хорошие новости, скверные новости и… Таня Гроттер собственной персоной.
Вот и теперь Дурневы настроившись на худшее, не удивились бы, окажись на пороге сама ужасная Таня - одна или в компании с толстым лопоухим подростком, карманы которого оттопыриваются от запчастей к пыле сосу.
Мысли у Халявия текли в другом направлении. Тани Гроттер он не боялся - у оборотня были свои пугалки: Малюта Скуратофф и костолом Бум.
– Я пошел! Умоляю, меня не беспокоить! - заявил он и, с усилием забившись в тумбочку, осторожно закрыл за собой дверцу.
– А как же в Трансильванию? Разве ты не улетаешь с первой же метлой? Или планы поменялись? - спросила мстительная тетя Нинель.
– Не надо шуток, мамуля! Не в этот опасный для родины час! - испугалась тумбочка.
Дядя Герман широко перекрестился, чего сложно было ожидать от председателя ВАМ.П.И.Р., и, подойдя к двери, повернул замок. На пороге, пристально разглядывая его, замерла хорошо знакомая всем Дурневым фигура… Нет, это была не Таня и даже не Малюта Скуратофф, верховный судья Трансильвании и хранитель исчезнувшей реликвии… Это был всего лишь их сосед генерал Котлеткин - в новом кителе со всеми знаками отличия и в домашних тапочках. Дурневы слегка оцепенели. С того самого дня, как дядя Герман лишился депутатских корочек, Котлеткины обращали на соседей не больше внимания, чем на урны в парке. А тут вдруг такое явление… 'Такие лопухоиды, да без намордника! Я прям зверею!' - говорил в таких случаях Баб-Ягун.
Генерал Котлеткин не стал рассусоливать и с ходу перешел в наступление. Одновременно он зыркал во все стороны заплывшими глазками и по военной привычке проводил разведку местности.
– Герман, дружище! - прогудел он. - Я к тебе по делу! Мне Айседорка говорит: может, Дурневы продадут нам свою квартиру?
– Нашу квартиру? С какой это радости?
Повелитель живых мертвецов, занесенный, как только что обнаружилось, в мифологическую историю наряду с древними божествами, ошарашено уставился на соседа. Шпоры на его сапогах сами собой звякнули. В тот же миг генерал-снабженец испытал сильное смущение непонятного происхождения. Однако смущение это было очень кратковременным. Число генеральских извилин исключало саму возможность длительного психологического воздействия.
– Почему нет, Герман? Дела у тебя идут неважно, того и гляди арест на имущество наложат, а так моей Айседорке хоть будет где приткнуть свои китайские вазы. Так ты как, Герман, согласен? Мы хорошо заплатим. Не заставишь старого воина краснеть перед женой?
Едва Котлеткин заговорил, как из-за соседней двери, точно чертик на пружинке, выскочила сама Айседорка - бойкая а похожая на осу. Она прошмыгнула мимо дяди Германа, ласково, точно Иуда, облобызала тетю Нинель и стала развивать перед ней свои замыслы.
– Ах, ах, ах, подружка, решайся скорее. Я уже все продумала? Эту вот стеночку мы снесем - на ее месте сделаем арочку. Обои оборвем, паркет перестелим Это безвкусие - прочь, кивок на любимую антикварную вешалку тети Нинели. - А вот тут будет бильярдная! Ненавижу звук стучащих шаров, здесь я его хотя бы не услышу.
– Мамуля, но это моя комната! - встряла Пипа, высовывая голову из планируемой бильярдной.
– Ах, ах, ах, рыбонька! Разумеется, у тебя будет своя комната, но другая… - захлопотала Айседорка, пытаясь отловить Пипу и пригвоздить ее к одному месту контрольным поцелуем. - Мы с Котлеткиным уже все за вас решили. В хорошее общество вас все равно больше не пригласят - без пропуска в думу и без денег, извиняюсь за откровенность, кому вы нужны? Вы будете жить в Новопеределкине! Прекрасное недорогое место - иногда даже до Москвы можно доехать!… Бомбоубежпще свое есть! А главное, прозаики рядом с подругами гуляют, поэты за пивом шастают - хочешь не хочешь к культуре приобщишься! Ах, ах, ах! Сама б там жила, не виси на мне весь этот генералитет!… А вам Новопеределкино самое то!
Хрупкий лед терпеливой тети Нинели треснул. Громадная, сильная, как грузчик, Дурнева грозно шагнула к зудящей Айседорке. Дядя Герман поймал супругу за локоть. В плутоватых мозгах бывшего депутата созрел план, как раз и навсегда поставить расхамившихся соседей па место.
– А сантехнику тоже менять будете? - вкрадчиво спросил он.
Айседорка окинула его оценивающим взглядом. Ты взвешен на весах и найден очень легким - ясно
