нового игрока. Скуластое, точно вытесанное из единого чурбака лицо тренера не выражало никаких чувств. Сложно было сказать, что он думает о Гурии на самом деле и рад ли он та кому прибавлению в команде.
Лишь значительно позже, когда к нему подошел Тарарах и негромко спросил: 'Ну как? - Соловей неохотно пробурчал:
– Главное, чтоб парень не загордился и Гоярын к нему привык. А то еще проглотит ненароком. Ну не любит Гоярын метельщиков, что тут поделаешь?
Тарарах кивнул. Ему тоже неплохо были известны привычки тибидохского дракона.
– Да, Гурий хорош, что и говорить… Да только знаю я кой-кого, кто играет получше Пуппера. И ты, разбойничья твоя душа, могу поспорить, знаешь! - грубовато, на правах старого друга, пробормотал он.
Длинный шрам на вытекшем глазу Соловья дрогнул. Он ничего не ответил и заметно поморщился как если бы одно упоминание об этом причиняло ему боль, Но Тарарах все же заметил, что старик-тренер невольно повернул голову о бросил взгляд на ту скамью, где среди зрителей сидела Таня…
Тренировка в тот день завершилась на час позже, чем обычно. Так велико было воодушевление, вызванное яркой игрой нового члена сборной. даже Семь-Пень-Дыр и Жора Жикин, обычно ревниво относившиеся к чужим успехам, признали мастерство Пуппера. Правда, Семь Пень-дыру для этого пришлось трижды пропахать носом песок на драконбольном поле. Это была расплата за попытки неудачного тарана. А вот жикинский нос уцелел. У Жоры хватило ума не разгонять швабру с пропеллером и не состязаться с Пуппером в скорости.
Возвращаясь вечером к себе, у дверей своей комнаты Таня наткнулась на Ваньку Валялкина. Она шагнула было к нему, решив, что Ванька пришел просить прошенния за свое дурацкое поведение, но Валялкин, искоса взглянув на нее, поспешно скользнул за угол. Пожав плечами, Таня повернула ручку двери и замерла на пороге. Футляр с контрабасом был выдвинут из-под кровати. Подозревая самое худшее, она кинулась к нему и отщелкнула застежку.
Слава Древниру, контрабас оказался цел, но лежавшее сверху хвостовое перо жар-птица, подаренное ей Ванькой за то, что она кормила птица, пока Ванька был болен, исчезло. Таня догадалась, что Валялкин забрал свей подарок. Причем непросто забрал, а унес его тайком и без спросу, что было гораздо хуже.
Таня захлопнула футляр н решительно задвинула его под кровать. В тот миг ей показалось, что вместе с футляром она задвинула и Ваньку. Раз и навсегда…
Баб-Ягун завел пылесос, немедленно покрываясь сизым дымом, в котором изредка мелькали серебристые блестки русалочьей чешуи. Убедившись, что двигатель работает ровно и без перебоев, Ягун вскочил на пылесос, взял наперевес трубу я стремительно стартовал. Хлопья ми падал снег. Небо было белым и бесцветным.
Замерзшие ангарные джинны, нелепо выглядевшие в шапках-ушанках торопливо расчищали лопатами поле, хотя, по мнению многих, падать в сугробы было бы гораздо приятнее. Рита Шито-Крыто и Кузя Тузиков в ожидании матча успели слепить снежную бабу, и теперь она стояла посреди поля с носом и одной из старых метел Гурия Пуппера в руке. На голове у снежной бабы было нахлобучено желтое мусорное ведро. изредка ведро подпрыгивало, а вместе с ним весело подпрыгивала и снежная баба. Кажется, кто-то заговорил и оживил ее.
В том секторе, что обычно занимали привидения, среди остальных призраков Тибидохса сидели Недолеченная Дама и поручик Ржевский.
Ржевский, одетый в белоснежный мундир, слегка оттопыривающийся сзади из-за ножей, которые он назло супруге же несколько недель отказывался вытаскивать, изредка вставлял в глаз монокль, Играя роль светского льва, он небрежно поглядывал по сторонам и оказывал знаки внимания привидению Вечной домохозяйки, которая, по слухам, покончила с собой, узнав, что много лет пользовалась не тем стиральным порошком, вследствие чего рубашки ее мужа выглядели недостаточно идеально. Вообразите, как был расстроен этот бедный призрак, узнав, что ее муж, пострадав месяца два, вступил в брак с какой-то студенткой, которая не умела даже жарить яичницу, зато отлично ездила на мотоцикле.
Соловей О.Разбойник с непроницаемым лицом расположился на тренерской скамье. Он казался непоколебимо спокойным, И лишь Ягге, Сарданапал и Тарарах, знавшие его не одно столетие, могли догадываться, что на самом деле происходит у него в душе.
Таня Гроттер сидела пятью рядами выше рядом с Шурасиком и Гуней Гломовым. Шурасик, как обычно, записывал что-то в блокнотик, лишь изредка для пополнения впечатлений посматривая по сторонам. Гуня Гломов сидел насупившись, размышляя, с кем бы подраться. К несчастью для Гуни, все болельщики полярных духов находились в другом секторе, к тому же были невидимы. Драться же с Таней или Шурасиком для Гломова было малоинтересно, и бедный Гуня ощутимо страдал.
Ванька Валялкин сидел отдельно и один. На Таню он даже не оглядывался. Можно было подумать, что Тани для него попросту не существует, и это было обиднее всего. Наверное, именно по этой причине она не могла по-настоящему забыть о Валялкине и выбросить его из головы.
'Предал! Проклятая Чума! Сбылось твое пророчество!' - думала Таня почти с ненавистью.
– Ой-ой-ой, мамочка моя бабуся! С вами неунывающий играющий комментатор Баб-Ягун, номер восьмой сборной Тибидохса! С минуты на минуту начнется матч с полярными духами! По некоторым признакам - и в частности, по тому, что стало гораздо холоднее, - я могу предположить, что полярные духи все же прибыли! Правда, как мне намекнули, материализуются они только во время представления команды. Такая вот конспирация! Ну а пока я представлю вам сборную Тибилохса. Насколько я понимаю, на трибунах полно магзетчиков кроме того, в составе нашей команды произошли некоторые изменения…
Ягун окинул придирчивым взглядом первый ряд трибун, где, точно курочки-подружки на насесте, мирно ютились 'Последние магвости', 'Маг-ТВ' и радиостанция Колдуй-баба. Грызиана Припятская уже была чем-то не довольна и учила своего оператора микрофонной стойкой.
На судейской трибуне сидели Графин Калиостров и персидский маг Тиштря. Хотя еще совсем недавно предполагалось, что главным судьей станет Сарданапал, в последний миг Калиостров и Тиштря все переиграли и, заручившись поддержкой спорткомитета Магщества Продрыглых Магций, взяли судейство на себя.
Слабым утешением для тибидохцев могло служить лишь то, что Калиостров в очередной раз не поладил с Грааль Гардарикой, вследствие чего ему пришлось провести некоторое время в незамерзающем болоте в обществе кикимор. Очаровательный Графин так понравился кикиморам, что они защекотали его едва ли не до смерти и исслюнявили всего болотной тиной. В конце концов Калиостров был все же выловлен и занял почетное место главного судьи. до сих пор от него неприятно пахло болотными газами, а на спине, незамеченная, красовалась безграмотная надпись высохшей грязью: Абажаю симлампунчика!
Персидский маг Тиштря шнырял глазками по сторонам, размышляя, кто мог устроить ему и Калиострову такую бяку. Сам Тиштря, хотя и не попал в болото, по странному стечению обстоятельств после произнесения Грааля оказался в одном из тибидохских подвалов, где Безглазый Ужас стенал и гремел кандалами, вспоминая дела давно минувших лет, преданья старины глубокой.
В общем, пока Тиштря не выбрался из подвала, ему тоже пришлось пережить пару запоминающихся минут.
Единственным, на кого Тиштря старался не смотреть. был питекантроп Тарарах, который что-то очень мрачно сжимал и разжимал свои огромные ручищи. Силач вызывал у Тиштри смутные опасения определенного свойства.
– Любезный, не могли бы вы поставить возле нас двух циклопов? - вежливо улыба обратился он к Поклеп Поклепычу.
– Это вы из-за Тарараха? - поинтересовался завуч.
– Э-э… Не то чтобы… В какой-то мере! - ушел от прямого ответа Тиштря.
– Тогда я лучше поставлю троих! Если из-за Тарараха, двух может не хватить! - понимающе сказал
