– Дух Чумы-дель-Торт! Ты уже здесь? - снова крикнула Рита.
Призрачное лицо, которое видела одна лишь Таня, исказилось в ухмылке. Казалось, Чуму позабавило, что ее зовут, когда она уже здесь. Круглый стол начал мелко дрожать. Перевернутая тарелка запрыгала, касаясь написанных вокруг нее букв.
– Та-Кого-Нет, готова ли ты отвечать на наши вопросы? - дрожащим от волнения голосом спросила Рита.
Тарелка отчетливо показала на одну из букв, на секунду замерла и вновь начала, позванивая, подскакивать.
– 'Д'… А теперь 'у'… Нет, 'а'. Чумиха ответила 'да'! Она согласилась! - щурясь, прошептал столь же близорукий, сколь и болтливый Кузя Тузиков.
– Дух Чумы, приоткрой нам завесу времен! Должно ли вскоре случиться что-нибудь необыкновенное? - возвысила голос Шито-Крыто.
Черная тарелка вновь начала подпрыгивать.
– П… о… с… Это что - 'в'? Нет, все-таки ближе к 'о'. Какой-то 'посо'… - сказал Кузя Тузиков.
– Последняя 'х'. Посох! - поправила Рита. Тяжелые веки на тронутом тленом лице Чумы опустились, а потом сразу поднялись. Таня поняла, что Шито-Крыто угадала верно.
– 'Посох'? Это палка, что ль, такая? Ну и дальше что? При чем тут посох? - раздраженно спросил Баб-Ягун. Он не видел того, что видела Таня, и потому гадание казалось ему блефом. Прыгающее блюдце - подумаешь! Фокус на уровне первого года обучения, когда начинают проходить заклинания элементарного телекинеза, титхап-цап.
– Откуда я знаю, что она имела в виду? Видишь, тарелка уже не дрожит! Значит, она уже дала ответ! - огрызнулась Рита.
– Спроси еще раз!
– Второй раз духов не спрашивают! Духи очень легко выходят из себя! Особенно такие! - бледнея от ужаса, сказал Шурасик. Если бы Семь-Пень-Дыр и Гуня крепко не держали его за руки, мешая разорвать круг, отличник наверняка бы уже слинял, сославшись на архиважные дела.
Шито-Крыто задумалась, размышляя, о чем спросить Ту-Кого-Нет.
– А еще что-нибудь случится? Важное для кого-нибудь из нас? - произнесла она.
Стол, некоторое время остававшийся неподвижным, затрясся. Похоже было, что под Тибидохсом, за Жуткими Воротами, вновь пробудился хаос. Тарелка, постепенно ускоряясь, запрыгала по кругу из букв с такой стремительностью, словно Чума была вне себя.
– 'Т'… Это точно 'т'… Теперь 'о'… То… Снова 'т', Тот… Она сказала 'тот'! - заикаясь, начал Кузя.
– Ты тормозишь, Тузиков! Я сама! - перебила его Рита. Шито-Крыто вскочила, заставив подняться сидевших рядом с ней и не отрывая взгляда от блюдца. - 'Тот… кого… по-настоящему полюбит…' - прочитала она.
– К чему это? Кто полюбит? - нетерпеливо спросила Склепова.
Тарелка подскакивала уже как безумная. Было непонятно, как Ритка вообще успевала замечать, каких букв касалась стрелка.
– 'Таня… Гроттер…' - удивленно произнесла Рита, не отрывая взгляда от блюдца.
– Ты уверена?… Гроттерша? Да кому она нужна? Кого она полюбит? - забеспокоилась Гробыня, вспоминая о Пуппере.
Внезапно тарелка остановилась. Стол, до того сотрясавшийся как в лихорадке, перестал дрожать.
– А дальше? Что сделает тот, кого полюбит Гроттерша? - с любопытством поглядывая то на Таню, то на тарелку, поинтересовалась Верка Попугаева.
– Откуда я знаю?… Шурасик разомкнул руки! Я же говорила: нужен непрерывный контакт! Гломов, займись! - рассердилась Рита.
Гуня поймал взмокшую ладонь Шурасика и сдавил ее точно в тисках. Шурасик пискнул от боли. Зыбкий силуэт, сотканный из свечного пламени и дыма, вновь начал обретать очертания.
Пустые глазницы Чумы-дель-Торт устремились на Таню. В глубине пустого черепа мертвой волшебницы полыхал негасимый огонь.
– 'Пре… предаст ее!' - дочитала Рита.
Тарелка подпрыгнула в последний раз - подпрыгнула очень высоко - и, упав на стол, раскололась. В гостиной повисла вдруг такая тишина, что стало слышно, как где-то высоко, едва ли не на самом верху башни, в окно бьется нетопырь,
– Ого! Гроттершу предадут! Хоть одно приятное известие. Жизнь, если разобраться, полна мелких радостей и не менее мелких гадостей! - прокомментировала Склепова, первой пришедшая в себя.
– Это ложь! Не правда! - крикнула Таня. Она ударила по свече. Свеча упала и погасла. Призрачное лицо, сотканное из огня и дыма, дрогнуло и исчезло. По гостиной прокатился сухой и шуршащий, точно сыпавшийся горох, хохот мертвой чародейки Чумы-дель-Торт.
– Не правда! Никто меня не предаст! Особенно тот, кого я полюблю! - крикнула ей вслед Таня.
Чума не ответила. Ее хохот становился все тише, все отдаленнее.
– Гроттер, чем ты, интересно, занималась на защите от духов? Вспомни лекцию Поклеп Поклепыча от двенадцатого декабря прошлого года. Духи никогда не обманывают! Они не могут! Мертвые куда честнее живых! Это факт, который не подлежит сомнению, - назидательно сказал Шурасик, выуживая из воздуха толстую тетрадь конспектов.
Он был уже не такой зелененький - видно, постепенно приходил в себя.
– Обрати внимание: страница тридцать девять, пятый абзац сверху… А мне почему-то казалось, что шестой. Вот что значит склероз! - огорчился Шурасик, поднося тетрадь к самому Таниному носу.
Ванька бесцеремонно оттолкнул Шурасика.
– Сам ты вспомни лекцию от двенадцатого декабря прошлого года! А заодно вспомни, как больно получить в нос во все числа любого месяца! - заявил Ванька.
Шурасик пожевал губами, ничего не ответил, но на всякий случай записал эту новую для себя мысль в блокнотик нестирающимся черномагическим карандашиком.
Гробыня Склепова подняла свечу и задумчиво ковырнула ногтем оплывший воск.
– Значит, Гурий скоро тебя предаст… Ай-ай-ай, какая жалость! Гроттерша, прими мои самые искренние соболезнования. Надеюсь, что я успею еще поменять прическу, прежде чем произойдет это кошмарное событие! - сказала она.
Почему-то Гробыне даже в голову не приходило, что любить можно не только Пуппера.
Глава 3
ПОЛУДЕННЫЙ БЕС И ДУРНАЯ НАСЛЕДСТВЕННОСТЬ
Халявий остался жить у Дурневых, Вначале его пытались поселить на лоджии, где прежде обитала Таня, но в первую же ночь оборотень поднял такой вой и так скребся в дверь, что больше этот опыт не повторяли. Несчастный же генерал Котлеткин, которому до рассвета не давали спать кошмарные звуки явно потустороннего происхождения, наутро едва не впал в расслабление и стал всерьез задумываться, не бросить ли ему все махинации и не перейти ли в одну из оккультных сект на должность старшего помощника младшего жреца.
После этого печального опыта на лоджию оборотня уже не выпроваживали, а переселили в одну из свободных комнат поменьше, которую проще было убирать, когда он превращался в волка. Комната имела крепкую дверь и надежный замок, что для Дурневых было немаловажно. Пипа, все еще сводившая счеты со своими мягкими игрушками, изредка забавы ради бросала одну или две в комнату к Халявию, наутро находя их растерзанными, с выпущенной ватой и выпотрошенным поролоном, а самого родственничка бабы Рюхи уныло сидевшим на полу, уже не в волчьем, а в человечьем обличье.
