– Испортили? - удивился Ягун. - Да ничего подобного! Где ты видела юбилей, на котором никто не подрался бы или хотя бы не поссорился? К слову сказать, только такие юбилеи потом и вспоминаются! О, смотри, Ванька! Эй, чего так долго-то?
По Лестнице Атлантов торопливо бежал Ванька. Он уже нашел глазами Таню и теперь спешил к ней, не замечая никого и ничего. Валялкин так и не переоделся. В одной руке у него был рюкзак, в другой - мокрый букет осенних цветов.
– Нестись по Лестнице Атлантов, прыгая через две ступени, - для этого надо быть либо влюбленным, либо камикадзе. Либо влюбленным камикадзе, - прокомментировала Ритка Шито-Крыто. В ее голосе ощущался цемент небрежности, замешан-ный на натуральной зависти.
За Ванькой, часто отвлекаясь, чтобы подразнить атлантов, летел верный Тангро. Когда до конца лестницы оставалось ступени четыре, Ванька I сделал прыжок лосося, описанный ранее только в сагах, и, едва не налетев на стол, подбежал к Тане.
Обнять ее у всех на глазах он не решился, но нежности в его глазах было зашкаливающе много.
– Ты получила мое письмо? - спросил Ванька.
– Даже два, - ответила Таня, внимательно наблюдая за его лицом.
– Откуда два-то? - удивился Ванька, но тотчас забыл об этом. - Я долго не мог решиться оставить жеребенка. Поставить пару караульных лешаков несложно - волки и близко не сунутся. Ну а в остальном на лешаков надежды нет. Попроси лешака открыть дверь - он разворотит всю стену. А уж кормить и чистить коней лешаки и подавно не могут. Кожу до мяса сдерут. Слишком силы много.
– Ты же писал, что у тебя домовой есть, - вспомнила Таня.
Ванька вздохнул.
– На него я в результате и оставил. Да только с домовыми тоже непросто. У старикана - кстати, его зовут Прохор - оказалась куча пунктиков. Пока три раза самовар до блеска не надраит и полы пять раз не выскребет - ни за что в конюшню не сунется. А как он стирает - вообще отдельная песня. Вначале все левые носки, потом все правые. И сушит всегда на отдельных веревках.
– И как ты в результате все разрулил? Ванька улыбнулся. Той мягкой, доброй, но не
без лукавинки улыбкой, которую Танька так любила. Порой даже пыталась нарисовать, но улыбка ускользала.
– Я самовар в конюшне спрятал. Привязал к нему сена и рядом воду поставил. Теперь, чтобы чистить самовар, он хочешь не хочешь - а жеребенка накормит. Теперь Тантик не останется голодным.
– ТАНТИК? - Ягун, сунувшийся в эту минуту здороваться с Ванькой, даже поперхнулся. - Твоего жеребенка действительно зовут Тантик, или это искажение твоих звуковых волн моими залежами серы?
– Ну Тантик. И что такого? - спросила Таня сердито.
– Да ничего. Тангро, Тантик - богатейшая фантазия. Когда Валялкин заведет кошку, он наверняка назовет ее Таха! Собака, понятное дело, будет Тата или Тапочка. Хотел бы я дожить до того времени, когда у вас появятся дети! Все девочки будут Таньки, а все мальчики… хм… тут уже затык… ну положим, Танявии, Танюшники или, на худой конец, Титы! - влез Ягун.
– Не все! Одного мальчика мы назовем Ягуном. Запретим ему болтать, станем пороть крапивой и не будем подпускать к пылесосам, - пообещал Ванька.
– Звери вы. Палачи, - убежденно произнес Ягун.
Таня даже не улыбнулась. Она смотрела на Тангро, который жизнерадостно носился по Залу Двух Стихий. Жар-птицы, не слишком любившие драконов, нервничали, взлетали и, теряя перья, взрывались брызгами света. Дракон гнался за ними, настигал, но не хватал, а сворачивал в сторону, давая жар-птицам удрать. Это было прекрасно. Беззвучный и бесконечный салют в полутемном зале с небесным сводом.
Таня смотрела на Тангро, и до нее медленно доходило, что у Серого Камня Тангро рядом с Ванькой не было.
Глава 4
ФРАНЦИСК И ВАЦЛАВ
Даже самая умная девушка умна только пару дней в педелю. В остальное время с ней вполне можно иметь дело.
В двенадцатом часу Сарданапал с Поклепом ушли, а вскоре появились Зуби с Медузией. Ехидная Гробыня шепнула: 'Глаза б мои не глядели! Прям младшая школа лопухоидного мира! Мальчики ходят парами с мальчиками, а девочки с девочками!'
– Склепова, утихни!
– Не утихну, пока не узнаю, кого они там караулят в темнице!
– Иди спроси! - предложила трезвомыслящая Лоткова.
– Я еще не совсем мяу-мяу. Я и так выясню, - заявила Гробыня.
– Как? - спросила Таня.
– Потерпи, Гроттерша! Завтра вечером мы прокрутим один маленький и безопасный ритуальчик. А пока развлекайся! - загадочно пообещала Склепова. Выражение ее лица, когда она упоминала о 'маленьком и безопасном ритуальчике', Тане совсем -не понравилось.
С появлением Зуби и Медузии припозднившиеся младшекурсники, которые уже при Поклепе ощущали себя не особо уютно, испарились с по-спешностью Золушек, которым мудрая фея не со-ветовала дожидаться полуночи. Каждый знал - попадись он сейчас на глаза Медузии, и вопрос, кого завтра первым вызовут на защите от нежити, можно не задавать.
Послушная память Тани донесла из прошлого насмешливый голос Медузии: 'Раз ночами таскаешься по чердакам, Гроттер, значит, все знаешь. А раз все знаешь - не попросишь ли удалиться мертвого колдуна вуду из Непала? Прошу выйти к гробу. Валялкин, который шатался по чердакам вместе с тобой, поможет тебе его открыть. Ломик - на обычном месте'.
– Что-то все приуныли! Пирушка не задалась! Почти как на тысячелетии у Зубодерихи! - вызывающе сказала Верка Попутаева.
Кто-то засмеялся, и Верку это ободрило. Бедная Попугаева! Она шутила редко, а потому никогда не могла остановиться вовремя.
Великая Зуби на другом конце стола перестала есть и подняла голову.
– 'Я прозрела! Я вижу на семь метров под землей! Кстати, никто не знает, где мои очки?' - продолжала издеваться Верка Попугаева, уже записавшая себя в величайшие комики мира.
На этот раз никто не засмеялся. Соседи Верки смотрели на ее стул, который стала вдруг бить мелкая дрожь. Еще секунда - и ножки стула расползлись в полный шпагат. Верка упала. Попыталась встать и снова рухнула. Ее приплюснутый нос выстучал на плитах пола азбукой Морзе: 'Я набитая дура!'
Великая Зуби подула на раскалившееся кольцо и вновь деликатно занялась куриной ножкой. Ликбез № 1: Никогда не называйте имени мага, когда хотите сказать о нем гадость. Особенно, если маг - женщина.
Проголодавшись в пути, Ванька уплетал блинчики в шоколадном соусе с таким аппетитом, что они едва успевали появляться на скатерти. Таня подумала, что жующий человек выглядит неромантично. Влюбленный не должен жевать. Он должен умирать от страсти. Таня вспомнила, что в Тибидохс Ванька попал после того, как основательно освободил от продуктов полки супермаркета. Сердце Тани потеплело, но коварный мозг спешил состыковать факты. И зачем нужна людям это так называемая истина, если она изначально не сделает их счастливыми? Зачем ковырять рану? Чтобы еще раз убедиться, что под корочкой
