грунт треножник с флагом: почему-то очень хотелось успеть, хотя за его работой никто не следил, да и не мог этого сделать – Гагарин обесточил имеющееся в скафандре радио. Разумеется, после взлета «Кузнечика» связь пропала бы так и так, но он очень боялся струсить. Ведь если бы он катапультировался с самолета через промежуток времени, равный отстоящему от момента решения сейчас, уже не имело бы значения, правильно или неправильно он поступил. Может, этот самый приговоренный «МиГ-17», уже обратившийся оплавленно-догорающей алюминиевой трубой, каким-то чудом и правильным расчетом получалось бы спасти, но даже после неправильного решения о выбросе летчик бы уже покоился в заботливых руках докторов. Ну а здесь принятое решение все никак не желало заканчиваться абсолютной однозначностью.
С флагом получилось очень много возни. И не только с вкапыванием древка. Это ведь был не простой матерчатый кумач – специальная полужесткая пленка на пластмассовых растяжках. Применять ткань считалось бесполезным: на Луне нет ветра, а поэтому она бы сразу и навсегда опала вниз приспущенной тряпкой. Все должно быть красиво, ничуть не хуже, чем у американцев, не считая того, что общие размеры знамени несколько больше: наверное, требовалось хоть в чем-то обойти космических конкурентов. Космос – царство инерции, но Луна – хорошо освоенный ею доминион. Из-за малой силы тяжести вроде бы установленное титановое древко раскачивается необычайно долго, его колебания передаются растяжкам. Со стороны это выглядит так, будто изначально красное, а в мире Луны черное знамя действительно развевается в порывах ветра.
Короче, с флагом пришлось повозиться, но главное – он успел к взлету. Специальный противосолнечный фильтр, похожий на маску фехтовальщика, позволил ему без всякой опасности для глаз пронаблюдать никогда не виданное никем из людей зрелище – взлет космического корабля с Луны. «Вот я и снова впереди планеты всей! – подумал про себя Юрий Алексеевич Гагарин. – Жалко, нельзя сказать в микрофон какую-нибудь новую крылатую фразу». Мощность его передатчика недостаточна даже для улавливания скользящим по орбите космонавтом-исследователем Волковым, а не то что Землей. Он сделал усилие, преодолевая сопротивление вакуумного костюма в локте, и отдал честь уносящемуся ввысь кораблю. А поднять голову вверх в шлеме было попросту невозможно. Гагарин поздно сообразил, что ничто не мешало ему лечь на грунт и продолжать наслаждаться зрелищем лежа. Однако его корабль уже скрылся из глаз – лунный горизонт слишком близкая часть ландшафта.
Глава 36
Одиночка
Вот теперь Владислав Николаевич Волков остался совсем один. Разумеется, он парил в космосе в одиночку вот уже восемь долгих часов, но ведь все это время он ждал, когда родной корпус «Зонда» содрогнется от жестко состыковавшегося «Кузнечика» и в проеме люка, пронизывая навылет шлем и вакуум, засияет волшебная улыбка Юрия Алексеевича. Понятно, первое из ожидаемых действий должно было случиться неминуемо – именно обеспечением его реализации сейчас занимался Владислав Николаевич, а вот следующее за ним…
Сейчас неумолимые законы небесной механики осуществляли сближение двух изготовленных человеком аппаратов. Но природа не любит ленивых, и механике вечности нужно немного помогать. В распоряжении Владислава Волкова имелось двадцать два двигателя, способных производить слабую коррекцию орбиты и ориентацию в пространстве. Однако, в связи с непредвиденным изменением массы стартовавшего с Луны модуля, приходилось задействовать и основной сближающе-корректирующий двигатель. За каждую секунду своей работы этот маленький монстр давил на корабль с тягой четыреста семнадцать килограммов. Если бы Волков рассчитывал только на пилотские инстинкты и на простое человеческое авось, он бы унесся на какие-нибудь немыслимо вытянутые селеноцентрические орбиты или же, наоборот – уже зарылся бы в лунный туф на десять-пятнадцать метров. Здесь нет атмосферы, и ничто бы не затормозило его бесшабашное падение. Без помощи штатной электроники космонавт являлся куском замороченного мяса, пялящегося в окружающий мир ничего не соображающими глазами. В этом симбиозе взаимной поддержки существовала только одна принципиальная диспропорция. В настоящий момент космонавт Владислав Волков явно зарабатывал себе вторую Звезду Героя Советского Союза, а помогающая ему аппаратура должна была неминуемо сгореть в атмосфере Земли, при спуске. Правда, до милой сердцу планеты нужно еще умудриться дотянуть.
В своих окололунных маневрах Волков убежденно не рассчитывал на помощь удаленной на триста восемьдесят тысяч километров Родины – разумеется, это и не предусматривалась. И секретность была здесь абсолютно ни при чем. Первой помехой, которую не получалось обойти на тогдашнем этапе развития техники, а может быть, и вообще принципиально невозможно, являлась конечность распространения сигналов во Вселенной. В принципе, в одну сторону любой импульс шел всего секунду. Но ведь, чтобы эффективно помочь пилоту, Центру управления требовалось засечь сближающиеся аппараты радаром, получить отражение, сделать перерасчеты скоростей с учетом осевого вращения Земли, на которой помещался сам радар, не забыть вычесть или прибавить «полетную» скорость по геоцентрической орбите самой Луны – ни много ни мало, а километр в секунду, – да еще послать полученные данные Волкову. На все про все уходило достаточно много времени, а потому «опора» только на земные источники информации неминуемо приводила к промаху в сближении. Принимая во внимание то, что каждый из кораблей имел некоторые отличия в орбитальных параметрах, после промаха они неумолимо расходились дальше и дальше. Потом бы пришлось снова и снова жечь топливо, запас которого жестко лимитирован.
Советский космонавт рассчитывал только на бортовую электронно-вычислительную машину, собственные мозги, ручки управления и сигнальные устройства. Несмотря на то что в корабле имелся иллюминатор, определить расстояние визуально не получалось даже на конечном участке – на ближней дистанции. И это проистекало не из того, что иллюминатор оставался развернут не туда, куда надо, – с помощью системы зеркал космонавт мог довольно успешно осмотреться вокруг. Но вакуум – идеально прозрачная среда. Четкость воспринимаемого глазами изображения входит в противоречие с инстинктами и сбивает с толку в отношении расстояний. Поэтому единственно надежной системой для сближения являлся радар. Он выдавал на счетчики взаимную скорость и расстояние – все в пределах используемой длины излучения, но этого хватало.
Космонавт-исследователь, второй пилот и бортинженер Владислав Волков отгонял лишние мысли. Однако он знал, что после привычной сложности сближения и стыковки придется приступить к совсем неожиданному делу, непредвиденному ЦУПом заданию. Хотя если честно вспоминать предполетную подготовку, то нечто в этом роде предусматривалось. Правда, научно подкованные, но в душе скрытно суеверные инженеры проекта не предсказывали поворота событий, при которых «космонавт номер Один» вообще не вернется. Но зато пару раз отрабатывалось некое подобие предстоящего теперь. Тогда имелось в виду, что по каким-то причинам «номер Один» не будет способен самостоятельно покинуть кабину «Кузнечика». И, значит, бортинженеру, успешно пристыковавшемуся к лунной капсуле, не останется ничего другого, как самому покинуть орбитальный отсек и, не забыв пристегнуться тросиком, добраться до люка товарища, помочь ему высвободиться и под победные фанфары Земли вернуться назад в спарке. Навскидку, зная реальное расстояние, которое должен преодолеть Владислав Волков, все выглядело относительно легко. Однако, объективно, нужно не забывать о том, что все это требовалось проделать в открытом космосе. И хотя это было отработано дважды, не стоит оставлять без внимания факт, что там, в тренажерной эквилибристике, все происходило в «имитаторе невесомости» – обыкновенной воде, а здесь присутствовала она сама – госпожа с нулевой силой тяжести.
А вот с субъективной точки наблюдения желательно помнить о тех драконах, которые селились в голове космонавта после того, как он оставлял надоевший, но столь уютный из теперешнего кошмара орбитальный отсек и оказывался один на один с бесконечностью пространства. И оставлял он этот отсек не на попечение надежного, прикипевшего за годы тренировок друга, а сам по себе. И хуже того, бросивший аппаратуру и рукоятки управления человек должен был сейчас идти не на встречу с оказавшимся в затруднении товарищем, а для извлечения и доставки какой-то непонятной и невиданной Аномалии.
Однако все это предстояло в будущем, а сейчас Владислав Николаевич Волков занимался сближением с лунным модулем. Несмотря на внутреннее волнение, то, что он проделывал, было абсолютно штатной ситуацией – в любом случае, по первоначальному плану взлетевший с Луны «Кузнечик» тратил все топливо подчистую. А значит, его стыковочный партнер являлся единственным, кто был способен осуществить сближение и стыковку.
Глава 37
Автономия
Можно сказать, с тех пор как Алексей Леонов шагнул из «Восхода-2» в открытый космос, в развитии костюмов для вакуума миновала целая эпоха. То, во что сейчас был облачен Юрий Гагарин, можно было бы вообще использовать в качестве небольшого автономного космического корабля. Не хватало только двигателя и взлетной ступени в качестве первичного импульса для вывода на окололунную орбиту. Его скафандр мог выдержать даже попадание микрометеорита. В сравнении с планетой поперечная проекция человека мизерна, и он не притягивает к себе астероиды, однако это безатмосферный мир, и вероятность встречи с природной, миллионы лет мающейся без дела, сверхскоростной пулей все-таки имеется. Для инженеров было бы верхом идиотизма потерять ступившего на Луну космонавта из-за столь тривиальной причины. Микрометеор мог даже не убить его, но поверхность Селены – достаточно неприветливое место. Маленькая дыра в слое компенсатора давления приводила к разрыву сосудов и закипанию крови. Пробoй терморегуляционной прокладки вел к испарению терморегулятора – воды, и, естественно, к перегреву: человек как бы оказывался запаянным в термос, без возможности сброса избыточного тепла. При серьезном оголении тела космонавт подвергался одновременному воздействию ничем не ослабленной солнечной радиации и вакуума. Первое вело к необратимым биологическим изменениям в клетках и к ожогу, второе – к общению с температурой, близкой к абсолютному нулю.
Вообще-то экспериментов по воздействию на людей всех указанных опасностей одновременно не проводилось даже в гитлеровской Германии, но смерть человека в этом случае считалась аксиомой. Юрий Гагарин был застрахован от всех предполагаемых опасностей вкупе.
Однако теперь он столкнулся с более общим принципом устройства этой Вселенной. Видите ли, любая замкнутая система ограниченна, в том числе по продолжительности существования. Разумеется, и Вселенная конечна, но ее цикличность все-таки растянута во времени на сто миллиардов лет. Находящийся же в распоряжении Юрия Алексеевича скафандр представлял собой очень небольшую систему, цикл ее автономного существования был на множество порядков меньше.
Глава 38
Открытый космос
Черт возьми, именно сейчас авантюрность всей торопливости полета проявлялась в полной мере. Космонавт Владислав Волков покинул надувную шлюзовую камеру и оказался в космосе. В открытом космосе. В открытом космосе космонавт Владислав Николаевич Волков находился впервые. Можно бы было наслаждаться грандиозностью момента – антагонистическим сочетанием внутреннего величия себя с мизерной точечностью собственной масштабности в отношении окружающей бездны. «Боже правый, – думал про себя атеист Владислав Николаевич, – стоит разжать руки, и провал в бесконечность гарантирован». В его амуниции не имелось не только какого-нибудь фантастического реактивного ранца, но даже ракетного пистолета, вообще-то в ЗИПе корабля наличествующего. Но зато у него был трос, надежнейшая сцепка с кораблем. Конечно, гарантированный полет в бесконечность был не только не гарантирован, но и невозможен. Даже в случае обрыва капронового шнура. Сейчас вместе со сцепившимися кораблями Владислав Николаевич двигался по эллипсу, в одном из фокусов которого помещался центр Луны. Без добавочной – и весьма значительной – ракетной тяги он не смог бы вырваться из этих близких гравитационных пут. Кроме того, это являлось только первой ступенькой иерархической цепочки гравитационных связностей. Луна, в свою очередь, значилась спутником родной планеты Волкова, и для выпрыгивания из ее подчинения недостало бы мощности впаянных в скафандр голеней Владислава Николаевича, несмотря на невесомость и все прочие окружающие чудеса. Ну а еще дальше, по иерархии, распространялась власть Солнца – для расставания с ним требовалась третья космическая скорость, а на такой разгон даже у «Зонда» номер девять не хватило бы топлива. Так что возможность уверенного полета в бесконечность была
