точнее, догадывались об опасности, соотнося то, что понимали сейчас, с таинством аварии «Тринадцатого». Их станционный локатор, гораздо менее совершенный, чем русская фазированная решетка, отмечал – очень и очень нечетко, между прочим, – приближение к корме небольшого, но весьма скоростного объекта. Чем это еще могло являться, как не орбитальной торпедой? Кроме локатора, наличие приближающейся гадости подтверждал на этот раз более «крутой», чем у русских, телескоп. То, что он видел, выводилось на экран небольшого черно-белого монитора. В те секунды, когда советская противоспутниковая ракета разгонялась, он четко зафиксировал наличие ракетного факела, точнее – движущейся звезды. На высоте четыреста пятьдесят километров над Землей метеоры обычно не фиксировались: небесным камням было не о что греться и не о что тереться, дабы излучать свет, инициирующий загадывание желаний.
И что же астронавты могли предпринять для своего спасения, кроме насыщения организма кислородом в ожидании будущего? Теоретически, а сейчас практически они собирались сбить ракету подвластным им лазерным лучом. С точки зрения сравнения скоростей того и другого – возможность вообще-то существовала. Скорость ракеты два километра в секунду, расстояние – триста. Итого, две с половиной минуты на перехват. Достаточно много, но… Разумеется, совсем недавно они умудрились продырявить собственный спутник, однако там соотношение скоростей взаимного движения было совсем не таким, да и секунды не поджимали. Получалось работать не торопясь и со вкусом, даже с шуточками-прибауточками. Сейчас был другой случай.
Система наведения подводила. Стопятидесятитонная небесная колесница очень плохо «слушалась руля». Она не успевала отрабатывать нужные для дела миллиметры. А там, вдали, каждый из них давал ошибку в градусы. Поперечник русского посланца составлял приблизительно пятую-четвертую часть метра. А ведь для дела не имело значения, ошибался луч-перехватчик на километр или на два-три сантиметра. У астронавтов не имелось противоракет, срабатывающих при достижении определенной дистанции. И пушки, подобной системе Нудельмана, у них тоже не было. Да и их локатор не давал нужного разрешения. Так что, по большому счету, американцам могло помочь чудо.
Возможно, оно и происходило. Только не здесь, а там, вдалеке.
Глава 12
Прострел
Так вот, чудо действительно происходило. Тут, в трехстах километрах, на продолжающей нестись по орбите станции «Салют». Из-за попадания под американский лазер космический комплекс имел целую гамму повреждений, в том числе очень опасных. В задней стенке наличествовало несколько сквозных отверстий. Что с того, что они были не размером с ладонь, а менее сантиметра в диаметре? Там, за бортом, был чистый, лучше, чем в большинстве физических лабораторий мира, вакуум. И хотя отверстия еще в первый момент успели несколько сузиться, потому как алюминий потек, тем не менее бесконечная и жадная пустота снаружи сосала и сосала станционный воздух. А еще…
Кабельная сплавка дала несколько замыканий. Они не коснулись каких-то принципиально важных элементов, но добавили дополнительную «интеллектуальную» нагрузку на бортовую ЭВМ, в одной из своих ипостасей ведающую безопасностью. Компьютеры тех времен отличались повышенной надежностью (по крайней мере те, что собирались для космоса), но до современных «Ровер-буков» им было дальше, чем до Плутона. Перегруз системы безопасности вел к логично неизбежному выводу: «Полундра! Свистать всех наверх!» и «Спасайся, кто может!» Поскольку на «Салюте» не наличествовало никаких роботов-спасателей, все в общем-то делали люди. Ну и представляете, какие рекомендации выдавала им в настоящий момент бортовая ЭВМ марки «Аргон-16».
Помимо «мелочей», связанных с замыканиями, прямо по центру самого большого помещения станции пылал пожар. Пожар в невесомости – штука до сей поры плохо изученная. Никто не жаждет ставить натурные эксперименты, слишком дорого обходится вывод в космос каждого килограмма. Так вот, это явление в основном модулируется теоретически. Потому известно, что пожар в невесомости вообще-то должен содержать сам в себе тенденцию к самозатуханию. Ведь после того, как в неком объеме выгорает весь кислород, новый на его место не поступает. Ибо в мире гравитации теплое – и потому легкое – тянется вверх, холодное – и тяжелое – вниз. Так одно и замещает другое. Тут, в режущем по восемь километров в секунду «Салюте», все абсолютно не так.
Однако сидеть и почитывать журнальчик, пока корабельная связка горит, ожидая, когда процесс самозатухания пройдет полный цикл, почему-то не хочется. Видите ли, там, в полутора метрах далее по осевой линии центра, закреплены следующие полупустые баки – с остатками окислителя. И если огонь или чрезмерный жар доберется туда и расплавит оболочку… В общем, надо что-то делать. И делать быстро. А еще…
А еще гахает по ушам автоматическая пушка системы Нудельмана. Кто может предположить, что она действует сама по себе? Да кто вообще может в этом кавардаке идентифицировать ее стрекот с ней самой? Может, это рвутся за бортом, или уже внутри, вражеские снаряды? Что можно увидеть в дыму-пламени, да еще когда каждый выполняет параллельно кучу разнообразных действий. Вначале респираторы, дабы выиграть минуты. Затем скафандры. И все это в невесомости и при мигании аварийных ламп. Да еще продолжая кое-что делать по отношению к внешнему миру. Благо противоспутниковая ракета уже запущена и идет в автосопровождении, а то бы пришлось и ее подруливать. Да и локатор трудится сам по себе: к счастью, враждебные происки не пережгли системы, связанные с его функционированием.
Зато есть другая работа. Например, тестирование «Салюта» на предмет повреждений. Или осмотр локатором окружающего космоса, на случай наличия в нем новых империалистических боеголовок, несущихся к цели. Фазированная решетка способна единовременно создавать несколько независимо действующих радиолучей. С космосом все нормально, и это радует. Разумеется, это только в плане чужих вакуумных торпед.
Есть другие нюансы. Там, за бортом, все заволакивается каким-то газом. Например, в телескоп не видно уже ни зги. Кто поймет с ходу, что это безопасный азот? Да и вообще, на корме происходят еще некие процессы. Они гораздо страшнее.
Глава 13
Подсказка
Но в общем-то, на Бога надейся, а сам не плошай. Так бы, наверное, и шло все по накатанному, и русская ракета сделала бы с первой американской станцией то же, что и с тринадцатым «Аполлоном», стремившимся на Луну, если бы на помощь не пришла Земля-мама.
– Перестаньте нервничать! – приказали оттуда, с австралийского передаточного пункта связи в окрестностях Мельбурна, а может, прямо из Белого дома, или, что более вероятно, из Пентагона, посредством многократной ретрансляции кодированного сообщения.
– У вас еще около минуты. Ракету не сбить. Но она явно идет не в режиме самонаведения. Ударьте по русским еще разок. Если поразите локатор, то… Давайте за дело.
И приученные почетной службой в морской авиации астронавты за дело взялись. Направить осевую линию станции на большое пятно «Салюта» было теперь делом плевым: ЭВМ, сопряженная с системой наведения, имела в памяти весь набор прошлых углов и градусов. Требовалось только отработать паразитный уход с линии огня, созданный выбросом лазерного топлива. Окрик мамы-Земли действительно действует успокоительно, и как тайно подозревают некоторые астронавты, не только на млекопитающих, но и на питаемую током электронику.
Так что аппаратура работала четко и слаженно. Снова в течение приблизительно половины секунды американский «гиперболоид» выдал вовне когерентные сигналы. И опять это не были послания к неизвестным, но желанным братьям по разуму со звезды Бетельгейзе. Русская станция получила еще несколько микропробоин. Правда, на этот раз прорвавшиеся в нутро лучи никто визуально не наблюдал. Те, что просверлили оболочку, увязли в глубинах большого электромотора. Это было плохо, но не смертельно. Но ведь это было не все! Один луч вошел прямо в сопло разгонного двигателя. Сплавил его внутренности и даже воспламенил какие-то замерзшие капли не сгоревшего когда-то жидкого ингредиента. Наверное, и это не было катастрофой. Вряд ли «Салют» собирался в ближайшее время делать новые стотысячекилометровые броски. Самое худшее сотворил еще один лучевой удар.
Вы помните о ракете, которая осталась на стапелях в связи с повреждением пусковой направляющей? Так вот, похоже, она тоже получила привет от оружия будущего – дырочку в переднем конусе. В общем-то ничего страшного, в космосе нет сопротивления среды: можно летать не только на тарелкообразных, но даже на предметах в форме чемодана. Дело вовсе не в этом. Ведь данные ракеты не являются аналогами каких-нибудь ПТУРС. Это специальная разработка. От любой атмосферной боевой ракеты она отличается принципиально. Разгоняется она так же, как те, размещенным позади реактивным двигателем. А вот управляется по-другому. Те, внизу, изменяют траектории, поводя рулями. Здесь такой номер не проходит. Даже для поворотов нужна реактивная тяга. Так что у нее в носу, помимо локатора, специальные маленькие сопла. А там, где сопла, там и горючее. Пусть даже в твердом виде. Так вот, лазер вскрыл одну из камер. Она тут же шарахнула микровзрывом, в свою недолгую очередь приведшим к инициации главного порохового ускорителя.
Однако этот взрыв случился здесь, в ракете, оставшейся на корме злополучного «Салюта». А ведь та, первая, все еще продолжала полет.
Глава 14
Последняя ласточка
Существует поверье, что Бог любит Америку. Может, это и правда. Ибо все, что могло спасти сцепку «Скайлэб-Аполлон», заключалось именно в вере. Да, случилась однажды какая-то стрельба лазером: вроде бы локатор и телескопический прицел нащупали ракету на фоне черноты. Ну, может, не только они. Имелась еще система поиска целей по температурному контрасту. Но она была явно не столь совершенна, как система «Ассат», должная родиться лет эдак через пятнадцать. Так что…
В общем, не попали.
Может быть, надо было использовать противоракетный маневр? Извините, стопятидесятитонная связка космических кораблей – это вам не истребитель «Ф- 4». Попробуй сдвинуть такую махину с предначертанного пути, когда постоянный гравитационный разгон несет вперед в ежесекундном восьмикилометровом падении. Начать эдакий лихой разворот? Вообще-то такое маневрирование только усугубит положение. Сейчас развернутая торцом станция имеет минимальные угловые размеры. Если повернуться, отражающая поверхность возрастет в разы или даже в десятки раз. И потому отслеживаем – точнее, пытаемся это делать – вражескую ракету и молимся. Ах да, еще влезаем в скафандры: вовсе не помешает в случае внезапной разгерметизации. Конечно, если русские пустили обычную ракету. Понятно, никто не думает, что она почтовая – эдакий привет от первооткрывателей орбитальных полетов. Но почему бы ей не оказаться, например, атомной? Если в космосе применимы лазеры, с чего бы не сделать шаг назад – в долго ожидаемый ад атомного кошмара? Разумеется, в этом случае вакуумные костюмы и шлемы – это как лейкопластырь с прокладочкой к пролому черепа. Но будем надеяться, что русские не столь решительны и безумны. Точнее, там, в глубине расстеленного внизу океана, ныряющие платформы для пуска «Поларисов» достаточно серьезно охлаждают им голову.
И все-таки явно, кроме собратьев по вооруженным силам, астронавтов бережет этот самый, давно отвернувшийся от прочих, всесильный некогда старикан.
Советская ракета прекрасно улавливала отражение «американца» почти до последнего мгновения. В ее радиолокационно-чувствительном носу большущий «лапоть» кормового ракурса «Скайлэба» вызывал удивительное чувство гармонии и удовлетворения. Когда отраженный сигнал пропал, ракета оказалась в растерянности. Это было похоже на внезапно подставленную подножку. Ведь ракетный локатор не излучал самостоятельно, он просто ловил отражение далекой фазированной решетки «Салюта». Так что предательство произошло там. Именно там, в трехстах километрах, партизанящие замыкания в цепях и перегрузка ЭВМ наконец сказались и на функциях системы наведения.
А еще там, на стапеле кормового пускового устройства, как мы знаем, подорвался пороховой ускоритель подружки улетевшей прочь и сблизившейся со
