– Сдохнуть хочется, друг, ей-богу!
– Как там в цивилизации?
– Там-то? Вам расскажи, так все рванете, ищи потом.
– Ну, насчет всех ты не прав. Пойдем ополоснемся. Ты, наверное, закончил?
Ферикл тяжело поднялся:
– Думаю, для первого раза довольно, а то сильно жить хочется.
Когда они, раздевшись, встали под струи воды, Хадас продолжил беседу:
– Так вот, например, Руи Скилачче твоя цивилизация даром была не нужна. Пенсию он отвоевал, но, как видишь, даже не стал ее получать: мне кажется, даже если бы не трагедия, он бы все равно остался здесь.
– Да, у вас тут столько всего случилось, пока меня не было. Но скажу откровенно: Скилачче был кретин старой закваски. Я бы на его месте не полетел. Пусть бы молодые рисковали. Вот Цар, например, отказался наотрез, и что ему сделали? Даже на гауптвахту не сел пока. Тем более ты у нас теперь знаменитость, тебе надо бы знать: похоже, дело идет к тому, что нас всех тут очень скоро спишут, не глядя на заслуги и стаж невесомости.
– Это почему? – Хадас заинтересовался.
– Ходят слухи, – Ферикл снизил голос, – «яйцеголовые» вывели каких-то мутантов, с помощью облучения генов или какого-то специального режима воспитания. Эти получеловеки сразу с пеленок готовятся в пилоты, они выносливей роботов, в них какие-то укороченные нервные связи или вовсе искусственные нервы, в общем, реакция моментальная, ты вот видишь в переднем экране то, чего там уже нет, а он истинную картину. Вот такие пироги с котятами.
– А откуда ты знаешь?
– Неважно. Ты лучше подумай, куда податься без пенсии.
– Ерунда все это, кто этих мутантов пробовал в бою?
– Не знаю, может, их вообще нет, я за что купил, за то и продаю.
– Ладно, не злись, лучше скажи, что там приволок «Тесей», не из-за тебя же одного его пригнали с Земли?
– Я в контейнеры не заглядывал, знаю, привезли несколько новых людей, может, даже пилотов.
– Ну вот, а ты говоришь, нас спишут. Ну, пока.
Хадас застегнул комбинезон и направился к себе. В коридоре ему попался незнакомый парень с пилотскими нашивками военно-космических сил. «Если привезли пилотов, – подумал Хадас, – значит, прибыли и боевые машины, ведь не знали же в ВКА, что здесь теперь переизбыток техники и нехватка людей. Хотя и „Торов“ в последнее время поубавилось. И как они почувствовали, что базе это позарез нужно, ведь до последних недель все на Мааре было в норме: никто не задыхался без подмоги, бомбили себе незащищенную территорию, перемалывая песок в пыль». Может, теперь и ему дадут космолет? После возвращения он еще ни разу не участвовал в боевых вылетах: полеты вблизи астероида и у Портала – не в счет. Он не жалел об этом, за время плена он привык думать об отвлеченных вещах и относиться к жизни несколько по-философски. Правда, последние дни его одолевали мрачные мысли, но ведь было от чего. Кроме всего, юридическое обвинение в шпионаже до сих пор официально не снято, и он опасался, что с обратным рейсом «Тесея» его возьмут за белы рученьки и отправят на Землю для уточненных разбирательств по поводу пребывания в стане врага. Чтобы как-то отвлечься, он увеличил нагрузку на тренировках и дольше обычной нормы корпел над учебниками. Но и это не помогало.
– На планете вершится что-то страшное. Проснулось, видимо, большинство вулканов, хотя до этого Гаруда считалась очень спокойным в геодезическом плане небесным телом. Предполагалось, что все стадии активной планетарной фазы развития она давно миновала. Тут мы явно ошиблись.
Астро-адмирал Гильфердинг слушал доклад астро-лейтенанта Жака Гуго молча. Он понимал, что ученые ни в чем не просчитались, они просто вообще не участвовали в прогнозировании последствий падения астероида. То, что они говорят сейчас, это только завеса, более интересно, что они скажут на Земле во время разборки событий последнего времени. Он снова посмотрел на докладчика. И ведь изменить ничего нельзя, даже если каким-то чудом сделать Гуго своим другом: придут другие эксперты и все равно припрут к стенке.
– Однако события, происходящие на планете, выходят далеко за рамки известных нам явлений природы. Обнаружено явное перемещение некоторых местностей на тысячи километров в сторону. Этому можно верить или не верить, но радиолокационные картинки поверхности полностью совпадают. Не вдаваясь в дебри расчетов, перейду к выводам. Допустимо, что падение злосчастного Даккини послужило катализатором давно готовящегося природой процесса. Мы наблюдаем резкий сдвиг литосферных плит или, более того, – стремительное смещение всей литосферы.
Тебе бы романы писать, думал Гильфердинг, разглядывая лейтенанта: «злосчастного Даккини», надо же додуматься.
– Этим предположением можно объяснить многое, например, гигантские цунами, наблюдаемые внизу. Кора планеты сдвигается, а тысячи кубических километров воды по инерции остаются на месте. Тогда приливные волны заливают низменности, и не только низменности.
Докладчик говорил еще долго, живописуя подробности, и слушать было интересно, кроме того, это было хоть какое-то объяснение происходящего взамен полной неизвестности. После пошли вопросы. Капитан-лейтенанта Криспуса интересовали военные аспекты. Этим он предвосхитил то, что хотелось уточнить Гильфердингу.
– Есть некоторые вопросы, которые я хочу уточнить. Например, что произошло на Хануманском предгорье после падения астероида?
Ответил Теод Шассерио – главная шишка теоретического научного отдела.
– В связи с непредусмотренным распадом метеорит развалился, и ни один из больших обломков непосредственно в предгорье не попал. Нас, ясное дело, волнует возможность выживания или, скорее, невыживания оплота агрессии. Можно предположить все, что угодно. Если они пользуются в основном системой прочных природных пещер, выстоявших в свое время десятки тысяч лет, и хорошо обустроенными в противоядерном отношении новыми искусственными коридорами, может быть, они и выжили. Хотя, на мой взгляд, это чистая мистика, после такого сотрясения, тем более что сейчас на планете, предположительно, свирепствуют землетрясения. Но, честно говоря, выживание столь сложного конгломерата, как подземная колония, вряд ли возможно.
– Нас интересует не только их выживание, но возможность нанесения последующих ударов по нас. У вас, Теод, есть мысли по этому поводу?
– Если верна гипотеза моего младшего коллеги, – Шассерио кивнул в сторону Жака Гуго, – насчет смещения литосферы, то это сводит на нет любой удар, сходный с произведенным ранее. Баллистические ракеты нужно полностью перепрограммировать, вероятно, доливать горючее – оказавшись в совсем новом месте, они просто никогда не попадут в цель, если их вообще удастся запустить, разумеется.
Шассерио обвел взглядом лица командного состава базы.
– Есть еще вопросы к временному ученому совету?
– Да, Теод, – произнес астро-адмирал. – Что вы думаете по поводу снимков подводных лодок, обнаруженных нашим разведчиком?
– Пусть это доложат те, кто занимался анализом, адмирал, если вы не против.
Мун Гильфердинг был не против. И не успели ученые сесть, как бойкий маленький капитан-лейтенант Криспус вскочил.
– Мы тщательно изучили снимки. Лодки, представленные там, явно давно не плавали, но они находились в воде очень много лет. В кадре наблюдается живой человек. Делая обобщающие, но, скорее, гипотетические выводы из всего сегодня сказанного, я берусь утверждать, что это то самое мифическое поселение Водного мира, то есть одно из его поселений. В результате отступления океанской воды оно оказалось на суше.
– Эти поселения могут представлять для нас какую-либо опасность, господин капитан-лейтенант?
– Здесь мы уходим от научного анализа очень далеко. У нас нет никаких данных по этому вопросу. Нам совершенно не на чем базировать свои предположения.
– Я понял вас, спасибо, – поблагодарил Гильфердинг. – Если у ученых все и нет встречных вопросов к командованию, вы свободны.
У них были вопросы, и снова по поводу организации экспедиции к планете. Астро-адмирал отложил этот вопрос на неопределенный срок. Затем в помещении остались только настоящие военные.
После инцидента с техниками Хадас стал тренироваться особо добросовестно. А ведь они были правы, эти злые механики из технической службы. Интуитивно только они распознали в нем врага. Клавдий Дюбари ни черта не уловил, а они называли его «гарудским шпионом», пусть сами не до конца веря в обвинение. И ведь если бы им удалось вывести его из строя надолго, тогда…
Если наблюдать со стороны, тренировки, в принципе, были одним из немногих дел, которые у него еще оставались. Лишь иногда Кьюма привлекали к наружным восстановительным работам в качестве водителя МЛП. Но как-то во время вечерней тренировки его вызвали к начальнику базы. Хадас поспешно восстановил дыхание и начал одеваться. «Ведь что-то ему от меня надо?» – размышлял он, напяливая комбинезон и оглядывая себя в зеркало. Он не любил пропускать тренировки, он к ним привык, они отвлекали его от давящих размышлений, а адреналин, распространяясь по телу, повышал настроение, и поэтому теперь Хадас злился. Да и холодело у него внутри последнее время при вызовах к начальству. Вдруг они догадались о его подрывных мыслях или о недосказанных приключениях там внизу, а может, решили возобновить следствие по делу Гюйгенца – ведь надо им на ком-то отыгрываться, все у них сейчас не слава богу, и, когда сюда доберется комиссия из штаба Военной Космической Авиации или еще кто покруче, полетят головы. Он гнал подобные опасения, но они продолжали постоянно преследовать его, как нарастающий снежный ком. Этот вызов неспроста, может, он чем-то выдал себя?
«Или Цар проговорился о его расспросах, превышающих уровень здоровой военной любознательности? Или наконец-то обобщил свои выводы подполковник Клавдий Дюбари? – размышлял Хадас, быстро шагая по коридору. – А может, мне дадут машину, что вполне возможно, Ферикл ведь утверждал, что прибыла партия». О конкретных его злоключениях на планете узнать им было неоткуда – мысли читать пока не умели, и даже если проанализировать подборку запросов в электронную почту, которые он за последнее время делал, то и тогда все можно объяснить и так и эдак. Ведь любопытство – это все же не порок.
Перед дверью астро-адмирала Гильфердинга Хадас снова глянул в зеркало. Все выглядело вполне сносно, а поскольку форму одежды не оговаривали, повседневная была в самый раз. Он вспомнил, как входил в эту дверь впервые, много лет назад, когда молодым, необстрелянным пилотом прибыл на базу по назначению. Тогда он был в сверкающем парадном обмундировании и полон благородных желаний громить врагов, не щадя живота своего. С тех пор он надевал парадку раза три, может, четыре, но наверняка не больше. Он вдруг подумал, как бы на ней смотрелась новая медаль, и удивился такой тривиальной направленности сознания. А может, сегодня ему вручат еще какую-нибудь награду? Столь нелепую идею он переваривал, открывая дверь.
Войдя, он застыл по стойке «смирно» и сделал доклад о прибытии. Астро-адмирал Мун Гильфердинг сидел, откинувшись в кресле, в стороне от рабочего стола-пульта.
– Садитесь, корвет-капитан, – пробасил он.
Хадас с деревянным лицом опустился в противостоящее сиденье, пытаясь сохранить положение «смирно». Астро-адмирал уставился на него не мигая, но отечески добрым взглядом. Хадас тоже попытался не моргать, он знал, как Гильфердинг не любит, когда офицеры прячут глаза: наверное, таким образом он с
