– Тьфу! – сказал отец Браунинг. – Все, пора в отпуск. Я пошел… Тьфу! Подарок!
«Наручники, – подумал Аесли, – или постановление об аресте. Или, если повезет, постановление о приостановлении постановления об аресте».
Но отец-премьер-министр вытащил из кармана пакет, красиво упакованный заклинанием
– Тебе должно понравиться.
Мальчик дотронулся до руны «Нажать здесь». Упаковка испарилась, обдав гостей фонтаном конфетти, и в руках у Сена оказался… смятый ком газет «МК» за прошлый год, обмотанный грубой веревкой.
– Сыновья помогают высокопоставленным отцам в борьбе за премьерское кресло! – хрипло проорал один из заголовков.
– Спасибо, – сказал Сен, – очень тронут.
Отец Браунинг потемнел лицом.
– Тьфу три раза! Ах, Ромка, воровское астральное тело! Такой подарок упер! И когда успел?
– А что за подарок… был?
– Книга, очень полезная книга! «Лекарство от скуки. 100 000 развлечений для отбывающего наказание в одиночной камере».
– Вот это да! Отличный подарок! – обрадовался Аесли. – Какая замечательная неприятность! Что могло быть хуже? Ура.
«Логика не подкачала, все сошлось, – думал он, обводя счастливым взглядом озадаченные лица гостей, – неприятности случились, можно расслабиться».
– Все ли я сделал, что должен? – потер виски Браунинг. – Поздравление… дело прекращено… кража информации… выслуга лет… негласный надзор… подарок… вроде все…
– Еще вы должны… – мадам Камфри качнулась, – …что вы должны? Забыла. А! Ик! Вы должны назвать свою фамилию!
– Браунинг, – сказал Браунинг.
– Очень приятно, – сказала мадам Камфри, – а я мадам Камфри.
В дверях показался мрачный ректор.
– Вот вы где все, – сказал он. – Извините, что опоздал, был тяжелый разговор с начальством. В результате у меня для вас четыре новости: три плохие, одна хорошая. Но давайте об этом потом, а пока продолжайте веселиться.
Начало отсчета
Мало кому удается продолжать веселиться, предвкушая три плохие новости. Некоторое время понадобилось, чтобы убедить в этом Лужжа, после чего тот сел во главе стола и, уставясь в именинный торт, начал выпуск плохих новостей. Ректор был лаконичен, как ведущий, сообщающий коротко о главном.
– Минпросвет назначил Единый Магический Экзамен. На 15 июня. Это через две недели. Без права пересдачи. Завалившие ЕМЭ будут безоговорочно отчислены.
«Раз», – посчитал Сен.
– Ну и что? – сказал Развнедел, который съел все, до чего смог дотянуться, и теперь был готов поддержать беседу. – Мы ведь вроде их учили всякой магии?
– Экзамен должны сдавать все первокурсники. Без исключения.
– Ой, – сказала Мергиона, – а как же я? А Сен? А Дуб?
– «Все ученики, не имеющие магических навыков, – процитировал ректор какой-то знакомый ему до физической боли документ, – должны быть проэкзаменованы с особой жестокостью, будь то хоть дети высокопоставленных чиновников типа Брэда Пейджера или Грега Аесли».
«Два», – продолжил подсчет бед Аесли.
– Размечтались, – фыркнула МакКанарейкл. – «С особой жестокостью»! Они будут меня учить жестокости на экзаменах!
– Преподаватели Первертса, – тут Лужжа перекосило особенно сильно, – к приему ЕМЭ не допущены. Экзамен проведет особая комиссия Министерства Просветления.
«Три. Ну вот и они, серьезные проблемы, – подумал Сен. – Все-таки я очень умный. И меня отчислят. Нелогично. Несправедливо. Неизбежно. Обидно».
– А хорошая новость? – спросил он.
– А теперь хорошая новость, – криво улыбнулся ректор. – Плохих новостей больше нет. Кончились. По крайней мере, у меня. Вопросы есть?
– Есть! – отозвалась мадам Камфри. – Почему у пастора Браунинга такая странная фамилия – Браунинг? И такое странное имя – Пастор?
2 июня 2003 года
13 дней до экзамена
И как это понимать, спросит строгий родитель, тайком от детей заглянувший в нашу книгу. А чем занимались Мергиона и Сен в течение учебного года? Ну ладно, не всего года, но, по крайней мере, с февраля по апрель? Они что, не учились? Не посещали занятия? Какие идеи здесь авторы пропагандируют[146]?
Поспешим успокоить строгого родителя. По крайней мере с февраля по апрель Мерги и Сен добросовестно посещали все занятия и усердно учились.
Подождите удивляться. Учились Пейджер и Аесли по индивидуальной, ими самими выдуманной программе. Согласитесь, глупо зубрить заклинание, превращающее курицу в утку, если лучшее, во что ты когда-нибудь сможешь превратить курицу – это жаркое из курицы.
Задняя парта, оккупированная бывшими волшебниками в начале февраля, превратилась в не тронутый магией заповедник науки, к которому с одинаковой опаской относились и ученики, и преподаватели. К маю познаниям Мергионы в мировой истории и оружейном деле, а Сена – в психологии массового сознания позавидовал бы выпускник иного мудловского университета.
Но с магическими знаниями было худо. С умениями – ужасно. С перспективами остаться в Первертсе – вообще никак. Проворочавшись всю ночь в своих постелях, Сен и Мергиона уснули только под утро. И когда уже днем они пересеклись возле столовой, их взгляды, наполненные глубоким знанием того, что неизвестно другим, встретились…
Ну, честно говоря, другим уже все было известно. И нельзя сказать, что однокурсники проявили равнодушие. Каждый встречный сочувственно похлопывал Сена по плечу (Мергионе сочувственно кивали издали) и, не замедляя шага, уносился прочь.
Потому что в Школе волшебства начался дурдом. Дурдом назывался сюрсов.
Сразу после траурного завершения празднования дня рождения Аесли профессор Мордевольт атаковал ректора. Напирая на необходимость интенсифицировать (он так и сказал – «необходимость интенсифицировать») учебный процесс в преддверии ЕМЭ, Мордевольт без труда утвердил у измученного Югоруса свою систему сюрреалистического соревнования.
Единственный вопрос, который задал усталый Лужж: «А почему не сюрсор?».
– Ну вы скажете тоже! – возмутился Мордевольт. – Сюрсор! Разве хорошую вещь сюрсором
