Сами бабушки давно уже забыли свой возраст и настоящие имена, остались только Пуня, Ганя, Фоня или что-то в этом роде. Умирать они категорически не собирались.
За долгие годы Божьи одуванчики стали скамеечным умом, честью и совестью всего дома. Да и что за дом без скамеечного ума, скамеечной чести и скамеечной совести?
Катя отперла дверь, переступила порог и сразу попала в объятия брата. Чмокнув Бориса в щеку, она достала из сумки коробочку и протянула:
— Борька, с днем рождения тебя я поздравляю. Счастья в личной жизни тебе желаю. Да женись поскорей, нарожай мне детей. Хочу, чтоб у меня было много-много племянников!
Кондратьев-младший сделал взгляд утомленным. Ну сколько можно об одном и том же. Промямлил:
— Э, опять ты за свое. Прям озабоченная. Не дождешься.
Он раскрыл коробочку. Часы! Борис повесил подарок на руку, поцеловал сестру и втолкнул в гостиную.
— Познакомься, Катя. Вот это мой друг Кофи, о котором я тебе рассказывал.
Гражданин Бенина смотрел на Катю.
Ни-че-го се-бе! Здоровенная белая девка.
Во Борька дает. Вот это друг. Вот это бедра. Ресницы словно пальмовые листья…
Кофи вспомнил узкобедрых голых красавиц Западной Африки. Никакого сравнения. Он вскочил и поклонился:
— Здравствуйте.
Кондратьев-старший вздрогнул. В подвалах памяти будто рванула мина замедленного действия. Он тоже кое-что вспомнил.
Центральный проспект Порто-Ново.
Медленно ползущий французский джип.
Замершие в поклонах черные на тротуарах.
И счастливые победители. Сверхсекретные бойцы спецназа, о существовании которых четверть века назад в СССР никто не подозревал.
— Если хотите, можем на «ты», — сказала Катя и уселась рядом с Кофи.
— Конечно, на «ты», — согласился тот и добавил: — Хотя на одной из стадий изучения русского мне стало приятно использовать обе формы… В большинстве африканских языков только «ты», как в английском.
Борис пояснил, обращаясь к сестре:
— Иностранцы находят особый шарм в обращении на «вы». Оно не только кажется им изысканным, но и свидетельствует о высоком уровне знания нашего родного языка.
Из кухни вышла мать с большим тортом в полных руках. На торте красовалась надпись из крема: «20 лет». Торчали разноцветные свечки. Кофи был в восторге от этого обычая и немедленно пересчитал свечки.
— Двадцать?
Его подвижное черное лицо приняло такой вид, будто он ожидал другого результата.
— Ой! — Катя бросилась закрывать балкон. — Сейчас погаснут!
Василий Кондратьев встряхнул сединами. Ну ее к чертовой матери, эту Африку. И так уже в голове крутится: «Как молоды мы были, как искренне любили, как верили в себя!» И не только первый тайм отыграли, а, пожалуй, и второй идет к концу.
— Ну, сынок, давай, покажи свою силу, — пророкотал хозяин.
Борис привстал, поднатужился, надул щеки и выдал все, что мог, из своих легких.
Огоньки дернулись и поумирали.
— Здоров, здоров! — захлопала в ладоши Катя. — Давай режь, ужасно попробовать хочется! Торт твой, ты должен резать и всех угощать.
Хозяин откупорил очередную бутылку «Советского шампанского». Полусладкого, наиболее любимого всем советским народом…
— О, склероз! — закричал вдруг Кофи и подпрыгнул на стуле. — О, идиот!
В подтверждение собственного идиотства он похлопал себя по лбу, выскочил из-за стола и кинулся к оставленному в прихожей яркому пластиковому пакету.
— Ты на своем французском небось и близко не знаешь, как будет «склероз», а? — спросил Борис у отца. — Честно говоря, и я по-английски не знаю.
— Да что этот вузовский английский, — махнула рукой мать. — Чтобы изучить язык, нужно жить в стране этого языка.
— Как Кофи, — вставила Катя.
'Или как я, — усмехнулся про себя Кондратьев-старший. — А еще лучше, как мои желудки. Их словарь состоял из фраз «Положить оружие» и «Руки за голову».
— Вот! — Кофи вернулся, вертя чем-то в руке. — Вот он! Я же совсем забыл. Борька, дружище, извини. Я совсем забыл о подарке. Как это по-русски?.. А! Разрешите вручить вам, уважаемый Борис, это скромное изделие одной азиатской страны!
Борис встал и двумя руками принял желтую коробочку. Фотоаппарат «Кодак»!
— Ничего себе! — прошептал он. — Ну, ты даешь… Огромное спасибо. Но эта штука стоит, должно быть, кучу денег?
— «Кодак» — английская фирма, — заявила Катя. — А Англия находится в Европе, а не в Азии. Я это точно знаю.
Кофи был очень доволен, что вручил подарок в присутствии рыжей красавицы.
Он хвалил себя за забывчивость. За четыре года в России среди его знакомых не было таких потрясающих девушек.
Если хозяин дома от такого дара слегка смутился, то хозяйка и вовсе онемела.
В ее представлении товары известных марок должны были стоить баснословных денег.
Кондратьев-младший тем временем с напряженным вниманием изучал желтую коробочку.
— Нашел! — завопил он наконец. — Нашел: «Made in China»! Это Китай. А Китай в Азии. Поняла, Катька?
Сразу все стало просто. Ах, Китай… Это почти Россия. Катя выбралась из-за стола и потребовала, чтобы ей позволили произвести первый снимок. Она выхватила аппарат из рук именинника:
— Ой, а куда нажимать?
— Я и сам толком не знаю, — сказал молодой житель Бенина.
Склонив головы к китайскому «Кодаку», они обнаружили единственную кнопку. Больше нажимать было попросту не на что.
— Ну давай, мне все понятно.
Кофи с сожалением отстранился от благоухающей белой девушки с пальмовыми листьями вместо ресниц и с такими бедрами, какие появляются у его одноплеменниц после третьих родов.
— Только в объектив не смотрите, а то глаза выйдут розовыми от вспышки, — посоветовал Василий Константинович. — Видел я уже снимки, сделанные этими мыльницами.
— Мыльницами? — непонимающе уточнил Кофи, устраиваясь перед крохотным объективом.
Борис положил руку ему на плечо:
— Вот видишь, это новое значение слова «мыльница». Я о нем тоже не подозревал.
— А! — догадался Кофи. — Этот аппарат размером с мыльницу и открывается похоже, да?
— Точно, — кивнул старший Кондратьев, радуясь сообразительности молодых людей. — Профессиональные фотографы называют мыльницами маленькие бытовые камеры.
— Все это ерунда, — решительно заявила вдруг Катя и прекратила целиться в объектив. — Я знаю, что надо делать. Я вспомнила. Меня как-то раз так фотографировали. Аппарат надо перевернуть вспышкой вниз. Тогда можно смотреть в объектив сколько угодно. Никаких красных глаз!
Она и впрямь повернула фотоаппарат так, что вспышка и кнопка очутились внизу.
— Ну давай уже. Не томи, — жалобно попросил брат.
Комнату еще заливал с улицы вечерний солнечный свет, но вспышка все равно показалась
