ослепительной.
— Еще разок, — подсказал отец. — Может, кто моргнул. Или начало пленки засвечено… От теперь порядок. Теперь джентльмены выпивают и закусывают.
— А дамы что теперь делают? — спросила Катя, усаживаясь на свое место.
Ей ответила мать:
— А дамы, Катенька, наливают и жрать готовят.
Хохоча вместе со всеми, гость поднялся. В голове шумело «Советское шампанское». «Достаточно. Все-таки первый визит, — уговаривал сам себя Кофи, хотя уходить очень не хотелось. — Мое присутствие сковывает старших, пусть побудут одни. День рождения — семейный праздник».
— Спасибо большое… Как это по-русски? А, вот: извините, но я вынужден вас покинуть. Спасибо за приятное время.
Все, кроме Кати, поднялись следом и стали наперебой уговаривать гостя остаться. Кофи был непреклонен. Он вежливо улыбался и мотал головой. Он знал, что принципиальные мужчины нравятся женщинам. Как это по-русски? «Уходя — уходи!»
На выручку другу пришел Борис:
— Мама, папа, ну в самом деле! Ему же еще до общаги добираться.
— Белой ночью и не заметим, как время пролетит, — вставила Катя. — В городе разведут мосты, и придется нашему бедному другу ночевать на берегу.
В ответ гражданин Бенина набрался духу и попросил:
— Катя, раз ты так заботишься обо мне, не будешь ли ты столь любезна показать, где можно вымыть руки?
Катя с готовностью выскочила из-за стола и увлекала гостя из столовой. За их спиной Борис включил магнитофон. Воздух наполнился завываниями новой российской поп-звезды.
— Тебе сразу показать, где руки моют, или сперва посетишь соседнее помещение?
— Ну конечно, сперва соседнее! Подожди, — Кофи прикоснулся к ее руке, словно та была из хрусталя. — Я хотел бы пригласить тебя кое-куда. Завтра. Если ты вечером свободна.
— И куда ты меня пригласишь? — голосом прожженной распутницы уточнила Катя. — Может, в кино? Или в кафе-мороженое?
— Нет, — твердо сказал Кофи. — Давай пойдем в цирк.
26
Кофи не ожидал, что она придет вовремя. Ровно в шесть. От неожиданности с организмом симпатичного черного парня случился катаклизм: сердце екнуло, ступни заледенели, уши заложило, в висках ударили тамтамы, и что-то сладко заныло в районе селезенки. Он даже пошатнулся.
Она стояла в сквере перед детской площадкой: правая нога в сторону, левая рука на бедре. Стройная, как пальма. Элегантная, как скульптура из Эрмитажа.
— Катя, — только и сказал Кофи, нагибаясь к ее руке. — Катя!
— Привет! Легко меня нашел? Я во-он там работаю, видишь?
Она легонько провела пальцем по его голове. По ковру из мелких, словно приклеенных кудряшек. В первом прикосновении к любому иностранцу есть что-то особенное; что уж говорить о человеке другой расы! Катю словно обожгло, и главное теперь было вида не показать.
— Наверное, умение отыскать друг друга в пятимиллионном городе и есть главное достижение белой цивилизации, — сказал Кофи и выхватил из джинсов два билетика. — Видишь?
— Цирк, — не вполне уверенно сказала Катя. — Я там один раз была. В пять лет.
Мама рассказывала, что мне стало скучно и я рвалась домой.
Солнце еще было довольно горячим, и они зашагали по тенистой аллее сквера. Не под ручку, но рядом. Прохожие стали поглядывать с осуждением. С проспекта доносился рев автомобильных стад.
— Что ты во-он там делаешь? — Кофи кивнул в сторону Катиной работы.
«Плевать на эти взгляды! — пронеслось в ее голове. — Вот вам, расисты проклятые». Она взяла рослого плечистого парня под руку. Кофи от неожиданности едва сохранил равновесие. Сегодня день крепких ощущений. Тамтамы выстукивали нервический ритм по всему телу.
— Я там ординатор, — сказала Катя.
Взгляды прохожих из осуждающих сделались возмущенными.
— Я такого слова не проходил, — признался Кофи.
В отличие от своей спутницы он прохожих не замечал, потому что давно привык быть одним из малочисленных черных среди многочисленных белых.
— Ну, как тебе объяснить? Клинический ординатор — это врач, проходящий курс специализации.
— После института?
— Обычно после окончания института.
— И на чем ты специализируешься?
— Здорово! — восхитилась Катя.
— Что здорово? — не понял Кофи.
— Здорово ты выговорил это жуткое слово: «специализируешься»! Его не всякий русский правильно произнесет…
А специализируюсь я на венерических болезнях.
— Что?!
— Где что? Тебе их перечислить?.. Что с тобой, Кофи? Тебе нехорошо?
— Нет-нет, все в порядке. Все о'кей.
Немного закружилась голова…
Катя засмеялась и потерлась о его плечо. От прилива нежности внутри у гражданина Бенина даже тамтамы смолкли.
До начала представления оставалось минут сорок. Кофи достал последнюю сигарету, смял пустую пачку и швырнул в урну. Описав дугу, пачка стукнулась о край и отскочила на асфальт.
Три паренька лет семнадцати преградили путь любителям циркового искусства.
Все они были почти одного роста с Кофи.
Бритые головы. Туманные взоры. Они уже изрядно одурели от водки. А может, клея нанюхались.
— Ты что, чернозадый, мусоришь? Белые люди вылизывают углы, а ты гадить будешь? Езжай к себе, вонючая скотина, там и гадь, — произнес один из пареньков.
Для устрашения он растягивал слова и загибал пальцы рук.
— Фули молчишь? Язык в черную задницу провалился? — сказал другой. — Наших баб тоже молча снимаешь? За баксы все можно купить, да?
Третий паренек ухватил черного студента за воротник.
Кофи рванулся. Верхняя пуговица отлетела. Женщина все простит, кроме трусости. Слава Богу, пьяные попались. Вечером светло как днем. Все кругом видят, что не он начал.
— Ой, мальчики, не надо! — закричала Катя. — Сейчас мы подберем эту несчастную пачку… А-а-а- а!.. Аааааааааааа!
Кофи завел ногу за кроссовку ближайшего соперника и резко толкнул паренька в грудь. Левой рукой. А согнутым локтем правой тут же врезал тому, кто держал его за воротник.
После этих действий ситуация упростилась. Один паренек с трудом поднимался с асфальта. Другой стоял согнувшись и пытался дышать, но выходило плохо, так как удар пришелся в солнечное сплетение.
Кофи оставалось мотнуть головой назад. Кулак третьего противника просвистел мимо. После этого Кофи мотнул головой вперед.
