понимаешь, была красавица, пальчики оближешь, нет, превратил её, сукин сын, обратно в белую лягушку. Ты хоть знаешь, поганец, на кого хвост поднял – на Вельзевула! На хозяина мира. На князя Зла! На царя царей. Кабы не отсутствие аппетита, то я бы тобой позавтракал сейчас, но, видимо, придётся отложить удовольствие до обеда. Эй, Магон, ты закончил свои заклинания?
– Слушай, Пётр Семёныч, может, так договоримся? – сморщился Шараев. – Сожру я тебя вечером, – зевнул во всю чудовищную пасть Вельзевул. – Хоть ты, стервец, жутко неаппетитный. Гоните этих обезьян в подземелье, надоели.
Почувствовав увесистую лапу на затылке, Царевич не заставил себя уговаривать и бодро порысил вниз по лестнице вслед за поспешающим Шараевым, который на бегу продолжал шептать непонятные слова, смысла которых Иван так и не смог разобрать.
В подземелье было жарко, как в сауне, и Царевича бросило в пот сразу же, как только он переступил порог камеры, куда согнали всех арестантов за исключением Ираиды Полесской. Чем-то жутко огорченный Шараев в ярости ударил ногой в захлопнувшуюся дубовую дверь. Из-за дверей отозвались злобным хрюканьем и пожеланиями сгореть в аду во славу Вельзевула. На это пожелание пленники отозвались печальными вздохами, а мазохист Ательстан Синебрюхов даже стоном. – Ну, гад, – Шараев плюнул в дверь и в бессилии опустился на пол. – Ведь такой план порушил, скотина.
Таким Сан Саныча Царевичу видеть ещё не доводилось. Человек, можно сказать, был в полном отчаянии, словно продул последний одолженный до получки рубль в «Спортлото». О «Спортлото» Иван вспомнил не случайно, ибо за Шараевым во времена советские водился грешок азарта. Однако в те суровые времена развернуться Сан Санычу было в сущности негде. Иное дело, времена нынешние. Но, увы, и по нынешним временам чересчур азартным, оказывается, уготован ад, в полном соответствии с божественными предписаниями.
– Почему ты назвал его Петром Степановичем? – спросил у Шараева Кляев.
Сан Саныч поднял голову, почесал свалявшуюся до полного безобразия бородку и презрительно скривил тонкие губы:
– Не твоё дело, пролетарий. – А по сопатке? – не стал утруждать себя политесом Васька. – Колись, давай, – цыкнул на Шараева Костенко, слегка очухавшийся от пережитого. – Не то баранов на тебя натравлю. Они из тебя, гад, чучело сделают. Это по твоей милости мы в аду оказались.
– Да не ад это, – сказал Валерка, вытирая пот со лба, – то есть ад, но липовый.
О липовом аде никому из присутствовавших слышать ещё не приходилось, а потому все с удивлением уставились на разоткровенничавшегося писателя. – И Вельзевул ненастоящий.
– Это Куропатин Пётр Семёнович, – осенило вдруг Царевича, вспомнившего Шараевского соседа по дому, чиновника областной администрации. – А я-то всё думал, почему мне знакома морда Вельзевула.
– За моей спиной сговорились, – зашевелился в своем углу мафиози. – Костенко кинуть решили. Ну, Шараев, как только я отсюда выберусь, ни тебе, ни Куропатину несдобровать. Пасти порву обоим.
– Иди, порви, – брезгливо хмыкнул Шараев. – Куропатин наверху. Постучи чертям, они проводят.
После этого заявления боевой пыл в мафиози угас. Испугался он, разумеется, не областного чиновника, редкостную бестию надо признать, а князя Зла Вельзевула, которым все присутствующие налюбовались до тошноты. Настоящий он там или не настоящий, но сожрет за милую душу. С такими-то зубами. – Почему он тебе не подчинился? – спросил Валерка Бердов, который знал о плане Шараева больше всех. – Заклятие не сработало, Валера, – издатель забегал по камере, спотыкаясь о ноги сокамерников. – Ведь всё было сделано правильно, но эта взращённая нами скотина вышла из под контроля.
Царевич вдруг засмеялся. Его нервное хихиканье не на шутку встревожило присутствующих, решивших, что он свихнулся. Но Иван, к несчастью, пребывал в трезвом уме и твердой памяти.
– Он под контролем, этот ваш Вельзевул. – Под чьим контролем? – не понял Шараев.
– Наташка с Веркой обвели вас вокруг пальца, – пояснил Царевичеву мысль Васька Кляев. – Эх вы, мафиози. Комбинаторы хреновы.
До Сан Саныча начало, наконец, доходить. Наташка подсунула Костенко липу, а настоящее заклинание приберегла для себя, чтобы потом, сговорившись с Веркой, устроить весь этот бедлам и наложить лапу на созданного Шараевскими стараниями Вельзевула. Гениальная, что там говорить по своей простоте и незамысловатости комбинация.
– Зачем вам понадобился Вельзевул?
На вопрос Царевича вместо Сан Саныча, пребывающего в глубоком нокдауне, ответил Бердов:
– Вельзевул должен был помочь нам одолеть Кощея и захватить его сад с молодильными яблоками.
План, что там ни говори, был недурён. А и действительно, чем связываться с всякими там витязями и добрыми молодцами, которые, одолев Кощея, чего доброго решат выкорчевать его яблоневый сад, доблестные комбинаторы сделали ставку на ручного Вельзевула, а точнее на Куропатина Петра Семеновича, своего в доску мужика, кровно к тому же заинтересованного в сбыте колдовских фруктов. Однако в хитроумно задуманную комбинацию вмешались, как водится, люди ещё более хитроумные, но кто были эти люди Царевичу ещё предстояло выяснить, ибо как бы ни были самонадеянны Вероника и Наташка, они всё-таки нуждались в крышеваниии своих делишек, если не в Берендеевом царстве, то, во всяком случае, в Российской федерации.
Видимо к такому же выводу пришёл Шараев, который вдруг поднял голову и пристально глянул в глаза Бердову:
– Ты на кого работаешь, Валера?
Мафиози Костенко, тоже не отличавшийся слабоумием, действовал куда решительнее издателя и просто взял за грудки запутавшегося в многослойном предательстве писателя:
– Я тебя сейчас по стенке размажу, гад. – Меня принудили силой, – вскричал струхнувший Валерка. – Грозили тюрьмой. Да, в конце концов, они и без меня могли бы договориться с Наташкой.
– Кто они? – рыкнул ещё похлеще Вельзевула разъярённый Костенко. – Василевич, – сдался Бердов. – Ты его знаешь не хуже меня. – Значит, ты выдал ему наши секреты, – задохнулся от возмущения мафиози. – Показал все ходы и выходы в Берендеево царство.
– Я же сказал, что меня принудили. За Василевичем сила. Эти люди раздавили бы и меня и вас. Просто перестреляли бы и всё. У Василевича в руках власть и деньги, а вы всего лишь жалкие провинциалы, на которых случайно свалилась нечто, оказавшееся вам не по зубам. У этих людей грандиозные планы.
– А нас они собрались устранить? – Ну, зачем же устранять, – усмехнулся Кляев. – Когда вас можно спрятать в подземелье отдаленного замка и забыть о вашем существовании.
Спорить с лордом-пролетарием никто не стал, ибо положение, в которое попали незадачливые охотники за молодильными яблоками, было хуже не придумаешь, ибо находились они даже не в тюрьме, а в аду, причём в аду не настоящем, а липовом. А потому взывать к властям и земным, и небесным было совершенно бессмысленно. В дурацкое положение они попали не волею Закона или Высших сил, а исключительно по собственной глупости, подлости и неудавшемуся коварству. Незадачливые зэки сами выстроили несокрушимые стены своей темницы и сами закрыли за собой засовы с противоположной стороны.
Видимо, осознав безвыходность ситуации, Мишка Самоедов стал бить ногами в двери, призывая все кары небесные на головы недобросовестной охраны. Ответом ему была тишина, настолько глухая и безнадежная, что Царевичу стало не по себе. Похоже, Петр Семенович Вельзевул, понукаемый, ведьмами повёл свое рогатое воинство на штурм замка Кощея Бессмертного, оставив своих пленников на адовы муки в подземелье без воды и питья.
Вообще-то Царевич был лучшего мнения о своей супруге. Нет, Верка, конечно, не сахар и склонна к коварству, но не до такой же степени, чтобы ради коммерческой выгоды жертвовать мужем, пусть даже и бывшим. Ну и кому, спрашивается, после этого можно верить. Каким сердцем надо обладать, чтобы обречь некогда любимого человека даже не на смерть, а на прозябание в каменном мешке, длинною в целую вечность. Мысль о том, что ему придётся провести вечность в компании столь мало симпатичных людей, Царевича ужаснула. Причём даже удавиться от отчаяния ему не удастся. Во-первых, нет подходящей верёвки, а во-вторых, нельзя покончить счёты с жизнью в месте, которое в некотором роде уже не жизнь. Оказывается, бессмертие не такая уж весёлая и желанная штука, если оно сопряжено со многими бытовыми неудобствами.
Царевич до того был расстроен своим незавидным положением, а также невыносимой жарой и навалившейся жаждой, что незаметно для себя то ли уснул, то ли впал в беспамятство. И снился ему очень обнадёживающий сон. В частности оказалось, что находится он не в подземелье Вельзевулова замка, а в самой обыкновенной комнате, самой обыкновенной квартиры. И дверь этой комнаты можно открыть без труда и выйти из неё сначала в коридор, а потом и на кухню, дабы попить воды из крана. Царевич проделал все эти манипуляции с удивившей его самого легкостью и более того почувствовал большое облегчение, когда утолил жажду самой обычной водой из самого обычного крана. Побродив лунатиком по незнакомым помещениям, Иван пришёл к выводу, что его сон разворачивается в Веркиной квартире, сооруженной не циклопами, а самыми обычными нашими строителями. На это указывали и потолки, находящиеся далеко не на циклопической высоте и отдельные недоделки, которые сказочным существам не прощают. Отодвинув штору, Царевич убедился, что за окном наступает рассвет, весьма, к слову сказать, скудный, но, тем не менее, достаточный для оживления многолюдного города, который в Царевичевом сне в эту жуткую пору выглядел отнюдь не краше, чем наяву. – Вставай, лорд, – потряс Иван за плечо разоспавшегося Кляева. – Пора уходить отсюда по-английски.
Васька с трудом продрал глаза и, не задавая лишних вопросов, двинулся за Царевичем, перешагивая через ноги спящих вповалку на полу людей. – Где это мы? – спросил он, выходя в коридор.
– В моём сне, – пояснил Царевич. – Есть возможность выбраться из ада в оставленную кем-то открытой калитку. – А остальные? – У них свои сны, и свои пути выхода из ада.
К сожалению, пока Иван возился с замком на входной двери, в коридоре появился ещё один лунатик, Мишка Самоедов, заимевший претензию смыться из ада на чужом горбу. Царевич от души пожалел, что человек не властен над своими снами и придётся, пожалуй, брать этого паразита с собой.
– Я закричу, – пригрозил художник. – Чёрт с тобой, – ругнулся, сквозь зубы Царевич. – Пошли.
Лифтом Царевич пользоваться не стал, поскольку понятия не имел, работают ли они во сне лучше, чем наяву. В любом случае перспектива застрять между этажами его не устраивала. Столь удачно складывающийся сон сразу же превратился бы в форменный кошмар ожидания лифтёра, который вряд ли согласился бы ремонтировать сложный механизм в потёмках чужого подсознания. Уазик, брошенный у подъезда Веркиного дома наяву, и во сне стоял тут же, к великой радости лорда Базиля, который, проверив самодвижущую тележку на предмет бензина и масла, сообщил коллегам по бегству из ада, что машина в полном порядке. К слову сказать, сумка с молодильными яблоками и канистра с сексуальным стимулятором были на месте. Всё это не могло не зародить в душах беглецов смутные подозрения. Тем более что и окружающий дом пейзаж слегка изменился с тех пор, как они его видели в последний раз.
– Этой канавы не было, – сказал Кляев, указывая рукой на окоп, возникший на месте асфальтированной дорожки.
– Хочешь сказать, что мы находимся не во сне, а в реальности?
– А ты рассуди сам – способен ли человек вырыть такую яму одной лопатой пусть даже и во сне? – Не способен, – поддакнул Самоедов. – А на экскаваторе ты работать не умеешь. Следовательно, канаву вырыли коммунальщики, которые опять забыли проложить к дому сливную трубу. – Логично, – поддержал лорда художник.
