АВТОБИОГРАФИЯ ЙОГА

грохотом свалился на пол.

– Ты молодой эгоист, – воскликнул он, кипя от возмущения, – что за нелепая мысль! А кто будет помогать мне, если ты возьмешь на эту увеселительную прогулку моего слугу?

Скрыв удивление, я думал, что внезапная перемена в моем добродушном дяде была еще одной непостижимой загадкой дня, и покинул здание суда несколько живее, чем позволяло достоинство.

Во мне росла уверенность, что позиция учителя была продиктована каким-то достойным, хотя и непонятным мотивом. По возвращении в ашрам, где в ожидании собрались друзья, из-за попытки поступить наперекор воле гуру у меня начались угрызения совести.

– Мукунда, не хотел бы ты немного задержаться и побыть со мной? – спросил Шри Юктешвар. – Раджендра и другие могут поехать раньше и подождать тебя в Калькутте. У них будет достаточно времени, чтобы попасть на вечерний поезд из Калькутты на Кашмир.

– Господин, мне не хочется ехать без вас, – сказал я мрачно.

Мои друзья не обратили на это замечание никакого внимания. Они вызвали экипаж и отбыли со всем багажом. Канаи и я тихо сидели у ног нашего гуру. Через полчаса полного молчания учитель поднялся и направился к балкону второго этажа.

– Канаи, подай, пожалуйста, еду для Мукунды. Его поезд скоро отбывает от вокзала.

Встав с шерстяного одеяла, на котором я сидел, я пошатнулся от внезапной тошноты и жуткого ощущения клокотания в желудке. Острая боль была настолько сильна, что я почувствовал, будто меня вдруг швырнули в какой-то ужасный ад. Скорчившись, пораженный всеми симптомами страшной азиатской холеры, как слепой, на ощупь, я искал гуру. Шри Юктешвар и Канаи перенесли меня в гостиную.

– Учитель, я вручаю вам свою жизнь! – изнуренный невыносимой болью, вскричал я, будучи уверен, что она поистине почти выплеснулась из берегов тела.

Шри Юктешвар положил мою голову к себе на колени, с ангельской нежностью поглаживая лоб.

– Теперь видишь, что бы случилось, если бы ты со своими друзьями оказался на вокзале, – сказал он. – Поскольку ты предпочел усомниться в моем решении по поводу поездки именно в это время, я был вынужден позаботиться о тебе столь странным образом.

Я наконец понял. Поскольку великие учителя редко считают нужным проявлять свои силы открыто, случайному наблюдателю событий этого дня их последовательность показалась бы вполне естественной. Вмешательство гуру было слишком искусно, чтобы его заподозрить. Он действовал своей волей через Бехари, дядю Сараду, Раджендру и других таким не вызывающим подозрений образом, что, вероятно, любой, кроме меня, подумал, что описанные ситуации в логическом отношении были нормальны.

Поскольку Шри Юктешвар никогда не пренебрегал своим общественным долгом, он поручил Канаи сходить к врачу и известить моего дядю.

– Учитель, – запротестовал я слабым голосом, – только вы можете исцелить меня, кроме того, для любого доктора я уже безнадежен.

– Дитя мое, ты храним Божьей милостью. О докторе не беспокойся, он не застанет тебя в этом состоянии, ты уже исцелен.

С этими словами гуру мучительная боль оставила меня. Я слабо приподнялся. Скоро пришел доктор и тщательно обследовал меня.

– Ты выглядишь так, будто перенес самое худшее, что только возможно, – сказал он. – Я возьму с собой несколько проб для лабораторных исследований.

Следующим утром он поспешно явился. Я сидел в хорошем настроении.

– Ну и ну, вот ты улыбаешься и разговариваешь, словно и не сталкивался со смертью. – Он мягко похлопал меня по руке. – Честно говоря, после того как по анализам была установлена азиатская холера, я и не надеялся застать тебя в живых. Молодой человек, уверен, ты счастливчик, имея такого гуру с божественными целительными силами!

Я от души согласился. Когда доктор собирался уходить, в дверях появились Раджендра и Аудди, возмущение на их лицах сменилось состраданием, когда они взглянули на доктора, я затем на меня, имевшего довольно-таки измученный вид.

– Мы так рассердились, когда ты не приехал с калькуттским поездом, как условились. Ты заболел?

– Да. – Я не мог удержаться от смеха, когда мои друзья поставили багаж в тот же угол, который он занимал вчера.

«Отплыл корабль в Испанию когда-то, не успев прибыть туда, вернулся он обратно!» – перефразировал я один стих.

В комнату вошел учитель. Как выздоравливающий, я позволил вольность и нежно взял его за руку.

– Гуруджи, – сказал я, – с двенадцати лет было сделано много неудачных попыток добраться до Гималаев. Наконец я убедился, что без вашего благословения богиня Парвати2 меня не примет!

______________________________________

1. Хотя учитель не дал никакого объяснения, его нежелание посетить Кашмир в те два лета, возможно, было предвидением того, что еще не пришло время для его болезни там (см. главу 21).

2. Парвати – буквально – горная. Парвати мифологически изображается как дочь царя Гималаев (Гималаи – буквально – снежная обитель). Местоположение дома царя Гималаев и Парвати древние поэты признавали в одном из неприступных пиков на Тибетской границе. Отважные путешественники, проходившие под ним, писали о своем изумлении при виде огромного скопления снега вдали, похожего на дворец с ледяными башнями и куполами.

Парвати, Кали, Дурга, Ума и другие богини – это различные аспекты Джаганматри – Божественной Матери Вселенной, Которую называли многими именами, чтобы отметить ее важное значение. Бог Шива (см. сноску в главе 32) в Его пара, или трансцендентальном аспекте, бездеятелен в творении; Его шакти передается супруге, активизирующей женской силе, которая делает возможным бесконечное раскручивание этих сил в космосе.

Мифологические рассказы о Пуранах представляют Гималаи как место пребывания Господа Шивы. Богиня Ганга спустилась с неба, чтобы стать главным божеством реки, берущей начало в Гималаях, поэтому поэты говорят, что Ганг течет с небес на землю через волосы Господа Шивы – «Короля йоги» и разрушителя-обновителя из Троицы. Калидаса – индийский Шекспир – описал Гималаи как смех Шивы. 'Читатель может вообразить себе это протяжение огромных белых зубов, – пишет Ф.В.Томас в Наследии Индии (Оксфорд), – но полное представление он все же получить не сможет, пока не представит фигуру огромного аскета, вечно сидящего на возвышающемся горном троне, где Ганг спускается с небес и проходит через скрытые замки с их гербовым сокровищем – луной.

В искусстве Индии Шиву часто изображают в шкуре бархатно черной антилопы, символизирующей темноту и тайну ночи – единственную одежду Того, Кто является дигамбара (одетый небом). Последователи некоторых сект Шивы не носят одежды в честь их Господа, Который владеет ничем и всем.

Одна из хорошо известных святых Кашмира XIV века – Лала Йогишвари (Высшая Госпожа Йоги) была дигамбара преданная Шиве. Возмущенные современники спросили святую, почему она нага. «А почему нет? Я не вижу вокруг мужчин, – резко ответила Лала в соответствии с несколько решительным складом своего мышления. – Тот, кто не понимает Бога, не заслуживает права называться мужчиной». Она использовала технику, весьма близкую к крия-йоге, свободную силу которой отмечала в четверостишиях. Я привожу здесь одно из них:

Какую только горечь печали я не пила?

Бесчисленны круги моих рождений и смертей.