поднимут волну ненависти среди покоренных народов, которая захлестнет их с головой и отправит на дно забвения. Удержать завоеванное гораздо труднее, чем завоевать. Победа меняет не только побежденных, но и победителей. И по иному нельзя. Нельзя сохранить власть над народом, издеваясь над его святынями, обычаями и привычками. Нельзя править разнородным и разноязычным миром так же, как гуярским кланом. А многие думают, что можно все, лишь бы хватило силы для подавления недовольных. Гуярские вожди жестоко ошибаются, превращая завоеванные земли в объект для периодического грабежа. Грабеж и беззаконие приводят лишь к тому, что перестают работать и грабители и ограбленные. А без созидания жизнь теряет смысл. Награбленное богатство не идет в прок самим завоевателям, а для гуяров оно особенно опасно, поскольку богатыми они не были никогда. Их остров не мог прокормить всех своих обитателей и периодически выталкивал часть из них за свои пределы. Столетиями гуяры бороздили моря, в поисках пристанища и крова. Иногда находили, но чаще теряли свои жизни. Сегодня в Лэнде и Суране они нашли пристанище, которое сможет стать их родиной, и все зависит от того, как они будут относится к этой земле: посчитают ли ее наложницей, захваченной в бою, или любимой женщиной, рожающей сыновей для счастливой и достойной жизни.
Совет вождей и старейшин будет противиться планам Конана, да что там Совет, каждый вождь, каждый рядовой гуяр будут искать свою выгоду, которая в конце концов обернется для всех бедой. Не сразу, не торопясь, но следует приучать гуяров к мысли, что это их земля, что дети, рожденные от них чужеземками, это тоже гуяры, и что лэндец и суранец, это не чужак, а сосед, рядом с которым отныне предстоит жить бок о бок веками. Иначе не будет мира на этих землях, и не будет покоя никому, ни суранцам, ни лэндцам, ни гуярам.
Гвенолин вздохнул, Конан, наконец, очнулся от дум:
– Пошли кого-нибудь в Азрубал, пришла пора поближе познакомиться с посвященным Магасаром, советником достойного Рикульфа. Совет вождей не за горами, и там решится многое, если не все.
Глава 6
Старый знакомый
Городишко Хальцбург не слишком изменился за минувшие шесть лет. И улицы его не стали чище, разве что нищих и бездомных прибавилось. Словно саранча устремлялись они за каждым всадником, и отбиться от них можно было либо плетью, либо горсткой меди, брошенной на мостовую. И если с гуярами городские бродяги вели себя застенчиво и подобострастно, то с суранскими торговцами решили не церемонится. Во всяком случае, их просьбы о подаянии больше походили на угрозы. Тах пустил в ход плеть, а сопровождающие его суранцы-охранники взялись за мечи, чтобы хоть как-то защититься от обнаглевших попрошаек. Причем, если судить по сытым рожам, эти люди не слишком бедствовали. Хватало им, судя по всему, и на выпивку. Устрашенные попрошайки отстали, и только один, самый настырный бежал за Тахом от самых городских ворот и канючил:
– На помин души, господа торговцы. На помин души благородного владетеля.
– Какого владетеля? – Тах вдруг остановил коня.
– Гаука Отранского. Повесили его киммарки сегодня днем.
Тах застыл в седле как громом пораженный, не хватил сил даже на то, чтобы вытянуть плетью наглеца.
– Ты что болтаешь?! – надвинулся на оборванца Кеннет.
– Чистую правду говорю, – обиделся тот. – Он до сих пор висит на площади, перед дворцом благородного Элдада.
Кеннет растерянно оглянулся на Таха, меченый с трудом приходил в себя после пережитого потрясения. Вот и порадовал внуков гостинцами благородный Гаук. Как чувствовал тогда Кеннет, пытаясь предостеречь старого владетеля. Не следовало бы ему соваться в город, ставший логовом киммарков, где его каждая собака знала.
– Наведаемся на постоялый двор, – тихо сказал Тах. – Узнаем, что и как.
Риск был велик, не исключено, что их там ждала засада, но и просто проехать мимо, не выяснив обстоятельств гибели старого владетеля, было выше сил Таха Ожского. Чтобы ни говорил сейчас Кеннет об осторожности, меченый сделает так, как задумал, и, наверное, он прав.
– Я зайду первым, – сказал Тах. – Если все будет тихо, заходи и ты.
У собора, в котором когда-то Кеннет венчался с Кристин, их остановил отряд всадников, среди которых выделялся высокомерным выражением лица широкоплечий, немолодой, но еще крепкий и уверенный в себе человек.
– Кто такие?
Тах молча протянул ему охранную грамоту Рикульфа из Гитардов. Гуяр быстро пробежал бумагу глазами и небрежно бросил назад владельцу. Меченый поймал бумагу на лету.
– Где ты остановился?
– Вероятно там, – Тах кивнул головой на постоялый двор, расположенный в сотне метров от собора.
– Повезешь мое письмо Рикульфу из Гитардов.
Тах хмуро кивнул головой.
– Не слишком ты любезен, суранец, – бросил ему белозубый гуяр, отъезжая вслед за вождем.
– Спина не гнется, – усмехнулся меченый. – Сутки в седле.
– Скажи спасибо, что Элдад из Киммарков сегодня в хорошем настроении, да и я тоже.
– С кем имеем честь разговаривать, – поинтересовался Кеннет, которому стало не по себе от взгляда Таха направленного в спину удаляющегося гуярского вождя.
– Леир, – назвал себя белозубый. – Еще увидимся, суранцы.
– Не сомневаюсь, – процедил сквозь зубы Тах.
Постоялый двор был почти пуст, если не считать десятка пьяниц, считавших это почтенное заведение своим домом. Трактирщик склонился в подобострастном поклоне, приветствуя дорогого гостя. Суранские купцы ныне, увы, не столь часто встречаются на лэндских дорогах. Но война, слава Богу, уже позади, так что скоро все наладится к выгоде торговцев, как лэндских, так и суранских. Да и постоялые дворы не будут пустовать.
– Твоими устами да мед пить, – сказал Тах хозяину, присаживаясь к столу.
Трактирщик вызвался сам обслужить гостя, не доверяя заботам подручных столь важную птицу. Меченого так и подмывало спросить его в лоб о Гауке Отранском, но он сдержался.
– Что нового в славном городе Нотенбурге? – вежливо поинтересовался хозяин. – Ведь ты оттуда путь держишь достойный?
– Король Оле Олегун убит, – сообщил Тах. – Такая потеря.
– Прими Господь его душу, – перекрестился трактирщик. – Замечательный был человек.
– Казнили его, говорят, по приказу короля Кеннета. И гуярская защита не помогла.
Трактирщик хоть и цокал сочувственно языком, но, похоже, смерть вестлэндского самозванца его не очень огорчила.
– Жаль благородного Оле, – услышал вдруг Тах у самого уха грубый голос. – Уж не ты ли к этому руку приложил, меченый?
Где-то Тах уже видел эту красную одутловатую рожу, посеченную синими прожилками.
– Арвид, – наконец вспомнил он. Этого бродягу, пьяницу и вора Тах сначала едва не рассек мечом в воротах Бурга, а потом почти повесил в Ожском замке, но именно почти, поскольку этот негодяй стоял перед ним сейчас живехонек и скалил желтые гнилые зубы.
– Надо же, – покачал головой Тах. – Не доглядел, как тебе веревку на шею накинут.
– Торопился ты, – напомнил Арвид. – Гуяры на хвосте висели.
– Вероятно, – согласился Тах. – Ну и чем ты промышляешь, любезный, при новых господах?
– Владетелями и мечеными. Один уже висит на площади, а второго я сейчас на нож посажу.
– Каким ты подонком был, таким и остался.
– В мои годы уже поздно меняться. А тебя меченая морда я подороже продам Элдаду, а то с Гауком я, прямо скажу, продешевил.
– Надорвешься, Арвид, в трудах неправедных. Это твои люди там у порога?
– Мои. Как только твой приятель ступит в дверь, они его прирежут.
– У нас ведь охрана, десять суранцев.
– Так ведь ты их звать не будешь, меченый. Ты сейчас встанешь и тихонько пойдешь со мной. А если не пойдешь, то тут же и ляжешь у стола. Хочется, конечно, сдать тебя живым, но, думаю, Элдад заплатит и за мертвого.
Арвид бросил взгляд в сторону дружков, которых Тах вычислил без труда. Двое, запахнувшись в поношенные серые плащи, стояли у стойки, а третий, худой и длинный, расположился у входа. Кеннет очень вовремя появился у порога и на секунду застыл в проеме, отвлекая внимание Арвида.
– Худой справа, – крикнул ему Тах по-сурански и в ту же секунду дотянулся стальным жалом до горла Арвида. Худой хрюкнул и тут же осел на пол с переломанными позвонками. Его уцелевшие приятели успели обнажить кинжалы, но не успели ими воспользоваться. Тах достал одного из них ударом клинка в сердце, а второго – носком сапога в подбородок. Никто из посетителей трактира не прореагировал на происходящее. Ну, задумал толстый Арвид разжиться от суранцев, да не выгорело дело. С какой же стати остальным волноваться.
– Что за люди? – спросил Кеннет, подходя к стойке.
– Старый знакомый, – кивнул Тах на мертвого Арвида. – Это он продал Гаука гуярам. Впредь мне наука: нельзя быть рассеянным, когда имеешь дело с подонками.
Тах высыпал на стойку несколько золотых монет и подмигнул хозяину, тот с готовностью закивал головой и шепнул что-то расторопному слуге. Через несколько минут в трактире не осталось никаких следов происшествия.
– Благородного Гаука взяли гуяры, – негромко сказал хозяин. – Ясно было, что предали, но мы не знали кто. А этот Арвид еще и сочувствовал, паскуда.
– Владетеля Отранского надо похоронить, – хмуро бросил Тах. – И посчитаться кое с кем не мешало бы.
– Похоронить похороним, – согласился Кеннет, – а расчеты следует оставить до лучших времен. Никуда этот Элдад от нас не уйдет, достанем его в Азрубале.
– Мои люди вам помогут, – прошептал хозяин. – Как только стемнеет.
Ночь выдалась безлунной и беззвездной. Накрапывал нудный и надоедливый мелкий дождик. Город, казалось, вымер этой ночью, лишь кое-где светились в окнах дрожащие огоньки лучин. Освещенным оставался только дворец Элдада из Киммарков. Когда-то в этом мрачном каменном доме Кеннет провел несколько тревожных дней и ночей накануне мятежа, унесшего жизни едва ли не всех верных долгу и королю владетелей. Уцелел только Гаук Отранский, чтобы через шесть лет пасть жертвой очередного предательства. Еще вопрос, нужны ли лэндцам враги, если они сами относятся друг к другу хуже собак. Твой народ,
