король Лэнда. Кеннет мрачно усмехнулся и тихим свистом подал сигнал спутникам.
Труп Гаука никто не охранял, да в этом не было особой необходимости. Он висел в десятке шагов от распахнутых настежь ворот, за которыми горело несколько костров, освещавших не только суетящихся во дворе людей, но и едва ли не всю площадь. Судя по шуму, доносящемуся из усадьбы, у киммарков пир шел горой. Пировали и вожди, собравшиеся в эту ночь во дворце лучшего из киммарков, и простые гуяры, которые, как известно, ничем не хуже своих вождей, разве что беднее. Ну а тем, кто победнее, и условия похуже. Впрочем, когда это дождь был помехой веселой пирушке.
– Я отвлеку их внимание, – сказал Тах, – а вы действуйте и побыстрее.
Меченый пронзительно свистнул и хлестнул коня плетью. Вряд ли пирующие во дворе гуяры разобрались что к чему, а потом, когда прогремели два взрыва, в их головах все смешалось. Тах еще немного покрасовался на виду у ошалевших гуяров, а потом повернул коня и скрылся в ближайшем переулке. Как ни странно, погони не было. Захмелевшие гуяры не сразу осознали реальность происходящего, а когда немного пришли в себя, то обнаружили, что исчез не только черный всадник, но куда-то пропало и тело владетеля, еще минуту назад висевшее на виду у всей честной компании.
– Что это было? – спросил выскочивший на шум из дворца Леир.
– Дьявол забрал владетеля, – произнес один из гуяров заплетающимся языком, и эта версия устроила всех, включая Леира. Правда, дьявол был не слишком аккуратен, поскольку прихватил невзначай и трех киммарков, которым так и не суждено было протрезветь в этой жизни.
Благородного Гаука Отранского похоронили у входа в пещеру, где он провел последние и самые тревожные дни своей жизни. Присутствовали на похоронах только самые верные и надежные его сподвижники. Не было ни слов, ни вздохов. В землю уходил последний владетель Приграничья, а с ним вместе ушла целая эпоха побед и поражений, тяжких трудов и веселых праздников, любви и ненависти, радости и отчаяния. Открывалась новая страница истории Лэнда, но писать ее придется уже совсем другим людям.
– Не отчаивайтесь, – твердо сказал Кеннет. – Готовьтесь сами, готовьте своих сыновей и ждите.
– А кого ждать-то? – спросил Магнус сын Ивара, глядя на короля Лэнда грустными глазами.
– Они придут оттуда, – Кеннет махнул рукой на юго-восток, – в их жилах будет кровь лэндских королей и владетелей – кровь Отранских, Мьесенских, Ульвинских, Хаарских, Брандомских, Саарских… У них будет знак меченых на груди и наша ненависть в сердце. Готовьтесь встать с ними рядом.
– Когда это будет?
– Не пройдет и двух десятков лет, как Лэнд станет свободным. Это говорю вам я, король Кеннет.
Глава 7
Меченые
Сигрид беспокоило долгое отсутствие Кеннета и Таха, как волновало оно и всех других женщин, но вслух об этом предпочитали не говорить. Мужчины уезжали часто, но рассказывали о своих поездках скупо, не желая попусту беспокоить женщин. Поначалу Сигрид это раздражало, но с годами она смирилась с умолчанием, как смирилась со многими странностями лесной жизни. Шесть лет – достаточный срок, чтобы привыкнуть ко многому, даже к тому, что твой мужчина не всегда твой. Впрочем, Эвелина пока не давала Сигрид поводов для ревности, да и Бес к этой тихой женщине был равнодушен.
Любила ли Сигрид Беса Ожского, этого странного, часто совершенно непонятного человека? Наверное. Во всяком случае, ей ни разу не пришло в голову огорчить его отказом. Поначалу она искала для себя оправдания, а потом необходимость в этих поисках отпала. Она родила ему дочь и не испытала по этому поводу ничего кроме радости. Та, прежняя, жизнь ушла куда-то далеко-далеко, а в этой была крепость, Бес, семь молодых и часто непокладистых женщин, которых надо было держать в кулаке, призывать к порядку и взаимной терпимости. А потом косяком пошли дети, и тут уж вовсе стало не до душевных терзаний. Хозяйство разрасталось и требовало все больших и больших усилий с ее стороны. Если бы Сигрид спросили, счастлива ли она в этой новой жизни, столь непохожей на старую, она, пожалуй, ответила бы отрицательно, но и несчастливой она себя не считала. Просто все ее нынешние заботы находились вне прежних понятий счастья и несчастья и были направлены только на одно: выжить, удержаться в этом мире самой и сохранить детей и близких. И сейчас прохаживаясь по коровнику, она прикидывала в уме, хватит ли молока на грядущую зиму, сколько телочек можно будет забить, а сколько оставить, потому что население крепости росло год от года, и охотников до молока становилось все больше и больше. Сеном, слава Богу, в этом году запаслись с избытком. Откуда Бес приводил косарей, ее не касалось, но каждый год они привозили в крепость вороха душистого сена и поспешно исчезали, не желая задерживаться в этих страшных местах ни секунды свыше оговоренного срока. Южный лес пугал этих простых суранских крестьян, и, надо полагать, меченому стоило немалых усилий и денег, чтобы заманить их сюда даже на короткое время. Черного колдуна они боялись, и этот страх распространялся на всех обитателей крепости. Во всяком случае, так низко благородной Сигрид не кланялись даже крестьяне ее собственных владений. У Сигрид сложилось впечатление о суранцах, как о существах забитых и раболепных. Недаром же проклятые гуяры взяли их страну без боя. Во всяком случае, она обошлась им гораздо дешевле, чем Лэнд.
Эвелина была на седьмом месяце беременности, а Астрид на пятом, следовало подумать об именах будущих владетелей, если, конечно, родятся мальчики. Сына Эвелины, пожалуй, можно будет назвать Грольфом и отдать ему Агмундский замок вместе с землями. Ульвинские были в родстве с Агмундскими, хотя и дальнем, но ближе сейчас все равно никого не найти. С Астрид все было сложнее, хотя она тоже Ульвинская, но отцом ее ребенка был Кеннет, а значит владетель должен носить нордлэндское имя. Сигрид вспомнила Бьерна Фондемского: благородный человек, преданный и Сигрид лично, и всему нордлэндскому королевскому дому. К сожалению, из Фондемских не уцелел никто, и будет справедливо, если сын Кеннета и Астрид получит своего имя в честь этого прекрасного человека, ну и его земли в придачу.
В последние годы главной причиной споров и ссор между женщинами стали земли и замки, которые они со страстью распределяли между своими отпрысками. К удивлению, Сигрид, молодые женщины очень хорошо разбирались в достоинствах тех или иных владетельских ленов и норовили отхватить для сыновей кусок побольше. В эти интриги они попытались вовлечь и мужей, но Тах проявил к этому вопросу равнодушие, а Кеннет передоверил все матери, заявив, что лучше благородной Сигрид никто не знает, кому, что и сколько.
В последние дни к Сигрид стала ластиться Марта Саарская, верный признак беременности. Тихоня обошла всех, это у нее уже четвертый ребенок от Таха за шесть лет. Если так пойдет и дальше, то на эту крольчиху замков не напасешься.
Поначалу Сигрид опасалась, что Бес Ожский начнет высмеивать дележ земель и замков, но отнюдь нет – меченый активно участвовал во всех церемониях, связанных с возведением очередного родившегося кандидата во владетельское достоинство. Правда за своего сына Фрэя не хлопотал, хотя тому и без хлопот достался замок деда, благородного владетеля Ульвинского. Никто не сможет обвинить Сигрид в несправедливости: ее собственные дети, Рагнвальд Брандомский и Оттар Хаарский, получили земли худшие, чем сын Эвелины. А замок Брандом к тому же сильно поврежден. Следует, пожалуй, намекнуть меченому, что не худо бы выплатить денежную компенсацию владетелю Брандомскому.
Бес с трех лет начал приручать детей к оружию, как мальчишек, так и девчонок. На вопрос благородной Сигрид – не рановато ли, он только плечами пожал. Судя по всему, у этого мужчины был большой учительский талант, поскольку и семилетний Берн и шестилетние Тор, Рагнвальд и Оттар, и вся прочая подрастающая на глазах рать уже довольно ловко избивала друг друга деревянными мечами, к ужасу матерей, которым оставалось только подсчитывать синяки и шишки любимых чад. Сигрид, не считавшая себя невеждой в воинском деле, была поражена методам обучения, которые применял Бес. Надо полагать, это и были те боевые приемы меченых, которыми это воинственное племя славилось на весь Лэнд. Матери поначалу бунтовавшие – мыслимое ли дело, чтобы трехлетний ребенок взбирался на высокое дерево или садился в седло боевого коня – постепенно смирились с неизбежностью, тем более что никаких серьезных происшествий с их детьми не случалось.
Сигрид закончила несложные расчеты и направилась к дому. В доме было непривычно тихо – младшие дети спали вместе с подуставшими матерями, а вот старших не было. Наверняка Бес увел их в лес. Сигрид рассердилась: этот человек так, похоже, и не научится считаться с чужим мнением, с чужими страхами наконец. В последнее время ей стало казаться, что Оттар и Рагнвальд, такие прежде откровенные мальчики, что-то от нее скрывают. Не хватало еще, чтобы меченый встал между нею и сыновьями. Если он думает, что благородная Сигрид будет мириться с его бесцеремонностью, то он ошибается.
Сигрид немного смущало, что придется идти одной по лесу, мимо гнезда вожаков. Конечно, и вожаки, и вохры, и псы в эту пору настроены миролюбиво, но попадаться им на глаза в одиночку все равно не очень-то приятно. На всякий случай Сигрид прихватила с собой арбалет.
Сигрид подняла голову и прислушалась, откуда-то справа доносились звонкие детские голоса и слышались удары деревянных тупых мечей. Она осторожно раздвинула кусты и разочарованно вздохнула. Ничего особенного на поляне не происходило: ее внук Бьерн усердно наседал на ее сына Рагнвальда, размахивая мечами и громко воинственно вскрикивая при каждом ударе. Рагнвальд, даром что на год моложе и ростом пониже, умело отбивался, а то и переходил в атаку под одобрительные вопли брата-близнеца Оттара, который переживал больше всех.
Наконец Бес остановил Бой и строго спросил:
– Кто победил?
– Сержант Туз, – сказал белобрысый Свен, сын Реи Холстейн.
– Зуб тоже хорошо дрался, – возразил Оттар, но тут же согласился со Свеном. – Хотя Туз, конечно, победил.
Сердце Сигрид упало – меченых делал Бес Ожских на этой поляне из ее сыновей, из сыновей беспечных клуш, спящих себе спокойно среди бела дня и доверивших благородных принцев и владетелей человеку, явно этого доверия не заслуживающему. Сигрид готова была уже выскочить на поляну и высказать Бесу все, что она о нем думает, но, поразмыслив, отложила выяснение отношений на некоторый срок. Раз взялась следить, то нужно все выяснить до конца.
Узнала она довольно много. Ну, например, что меченые не дерутся друг с другом на поединках, и горячо одобрила это правило. Что меченый никогда не трогает женщину меченого. Это им пока зачем знать, скажите на милость?
– А мужчину меченой можно трогать? – спросила пятилетняя Хильда.
Сигрид едва не задохнулась от рвущегося наружу смеха и возмущения. Бес, похоже, сел в лужу со своими поучениями, во всяком случае, он не сразу нашелся с ответом. Видимо, в уставе меченых это положение не было освещено должным образом. Но Сигрид Брандомская могла бы рассказать этим крохам, как поступали хваленые меченые с дочерьми – за порог выставляли, вот как. Но она не Бес Ожский, чтобы обсуждать подобные темы с детьми.
– Какое главное качество меченых? – спросил Бес.
– Храбрость, – ответил Бьерн.
– А еще?
Ответы посыпались как из рога изобилия. Вдруг выяснилось, что нет таких похвальных качеств, которыми бы не обладали меченые. Сигрид так и подмывало добавить к этому списку несколько своих определений, выбивающихся из общего похвального ряда, но ее опередил Бес.
– Вы забыли еще одно весьма важное качество меченых – осторожность. Благородная Сигрид уже давно наблюдает за нами, а никто из вас так этого и не заметил.
Сигрид ничего другого не оставалось, как выйти из своего укрытия. Ее появление повергло в смятение всех присутствующих, кроме Беса. Интересно, заметил он ее сразу или только в последний момент так ловко вывернулся? Однако Сигрид не стала выяснять отношения при детях, отложив разговор для более
