— Письма из России?
— Не знаю. Я же их не видела.
— Вряд ли из России, — с сомнением сказал я. — Расскажите мне о своей матери.
Она сердито взглянула на меня. Страх перед русскими в ней был слишком глубок. Она жила им, впитала с материнским молоком.
— Мама была японкой. Родилась в семье, которая издавна занималась ловлей жемчуга.
— Где она познакомилась с отцом?
— В Бруме в начале пятидесятых. Тогда он прожил там около года.
— И ей понравилась такая жизнь с человеком, который вынужден скрываться, никогда не сможет жить дома, не женится на ней? Что она думала об этом?
— Вы, наверное, удивитесь, но она была счастлива, мистер Клоуз. Она воспитана в японских традициях и не подвергала сомнению правильность всего, что делает муж. Вспомните: он очень заботился о нас. У нас были дом и деньги. Мама никогда не работала. Эту лодку мне купил он. Мы не бедствовали.
— А может быть, вам предстоит еще и разбогатеть, — добавил я.
Я рассказал Алекс о деньгах, и ее это нисколько не удивило, потому что именно она отправила мне ту коричневую бандероль, хотя и не знала, что внутри доллары. Как-то однажды Питеркин вручил ей пакет с просьбой вскрыть после его смерти. Помимо белой упаковки в этом пакете лежало письмо матери, объявляющей, что Алекс — дочь Питеркина. Девушка показала мне его.
— А почему он не подтверждал этого?
— Он никогда не стал бы этого делать, вот и все.
— А вы спрашивали его: почему?
— Сотни раз. Для него было важно, чтобы никто не узнал о существовании его дочери и вообще ребенка. Это он мне говорил. Больше ничего.
Я глотнул кофе и взглянул на нее:
— А что хотите вы?
Она ответила предельно просто:
— Все выяснить. А что надо вам, мистер Клоуз? Зачем вы приехали сюда еще раз?
— Я тоже хочу все выяснить. Он загадал мне загадку. И мне надо найти ответ.
— Какую загадку?
— Хорошо, скажу, но мне нужны гарантии. Кто такой этот ваш «юнга»? И куда меня везут?
— Его зовут Джо Хэг. Он мой дальний родственник и работает вместе со мной.
— Вместе с вами или на вас?
— Вместе со мной. Получает половину дохода от улова, устанавливает цены, решает и другие дела. Вот только лодка эта принадлежит мне одной. А вас никто никуда не везет. Мы просто отплыли от берега, чтобы можно было спокойно поговорить с глазу на глаз.
И мы принялись оживленно задавать друг другу вопросы и отвечать на них. Она не знала, почему Джералдтон так много значил для Питеркииа. Зачем здесь оказался я. А я не стал упоминать о нарисованном на счете листе, хотя именно из-за этого сюда приехал. Мне казалось, что я предам Питеркина, если раскрою эту тайну даже его собственной дочери.
Мы говорили о нем, о его человеческих качествах. Она рассказала, что он всю жизнь обожал море и однажды, когда она была поменьше, отвез ее в Манки-Миа посмотреть на дельфинов, потрогать их, даже поплавать вместе с ними.
— Он считал, — продолжала Алекс, — что если в каком-нибудь месте, вроде Акульей бухты, вы плещетесь вместе с этими красавцами, вы просто в раю. Вы там бывали? Понимаете, о чем я говорю?
— Понимаю, — ответил я. — И это правда. Считайте, что ваша жизнь не состоялась, если вам не пришлось покружиться в море с диким дельфином. Я до сих пор удивляюсь, какому идиоту пришло в голову назвать эту бухту Акульей! — добавил я.
— Когда я подросла и уже могла управлять лодкой, мы с ним отправлялись туда. — Она указала пальцем на запад. — На острова Аброльос. Там я научилась всему. Ведь не просто ловить лангустов: когда спускаешься на дно со своей корзиной, каждый раз рискуешь жизнью.
— Но вы любите охоту на лангустов. И он любил.
— Там он оставался наедине с собой. Попадал в другой мир. Вы, конечно, можете сказать, что это избитая фраза, но, поверьте, лучше не подберешь. Острова для него много значили, давали возможность уединиться. На одном из них у нас была небольшая хижина, и мы там, он и я, оставались совершенно одни. Иногда к нам присоединялся Джо Хэг.
Она улыбнулась своим воспоминаниям, и неожиданная улыбка совершенно изменила ее лицо. До этого Алекс была серьезной, даже мрачной, а теперь в ней появилось что-то озорное.
— Острова возвышаются над водой всего на метр с небольшим. И когда наступает прилив, их затопляет. Папа в таких случаях всегда смеялся и начинал строить новую хижину взамен унесенной водой.
— Он хорошо управлял лодкой?
— У меня получалось лучше. И у Джо Хэга. Но отец умел отлично маневрировать.
— А у него были любимые места, любимые острова и рифы? — спросил я.
— Да, тот остров, на который мы уплывали в сезон ловли, — ответила Алекс. — Не думаю, что у него есть название: он совсем крохотный, площадью в полгектара. Но отец всегда говорил, что дарит его мне. И мы называли его остров Алекс.
Она подняла голову и вопросительно посмотрела на меня:
— Хотите побывать там?
До острова мы добирались почти три часа. В море штормило, как это обычно бывает, когда отплываешь далеко от берегов Австралии. Однако здесь и в ясный день будешь испытывать болтанку, потому что волны несутся сюда от мыса Доброй Надежды и, пока проходят длинный путь около десяти тысяч километров, постепенно набирают силу.
Джо Хэг, стоящий у штурвала, понравился мне и показался хорошим, честным, преданным человеком. Я разговорился с ним.
Да, Питеркин был его другом. Да, Алекс дочь Питеркина. Нет, он ничего не знал о происхождении Питеркина, о его поездке в Европу. Тем временем Алекс возилась на камбузе и наконец принесла нам бутерброды с беконом и яичницей и кофе. Волны еще больше разыгрались, брызги обрушивались на нас, и все-таки утро было прекрасным. Оно вселяло оптимизм, и я испытывал радость от того, что поступаю правильно, в соответствии с указаниями Питеркина направляясь на острова Аброльос.
Я уже был готов затянуть матросскую песню, как вдруг Джо Хэг толкнул меня локтем и кивком указал влево, где примерно в тридцати метрах от нас возвышался над поверхностью воды огромный черный спинной плавник.
— Белый пойнтер, — сообщил он. — Весь мир знает этих чудовищ как белых акул.
Рядом с нами плыла рыба-убийца. Еще несколько минут она крутилась рядом с лодкой, но, кроме плавника, мы так ничего и не увидели. Потом неожиданно акула исчезла, унеся с собой наше лучезарное настроение.
Издалека остров Алекс не виден, и причалить к нему не так просто. «Леди Аброльос» была еще в открытом море, как вдруг вокруг нас выросли из воды скалы, закружились водовороты. Джо Хэг предусмотрительно снизил скорость и осторожно повел лодку между рифами. Остров выступал над поверхностью моря самое большое на три метра, а на нем каким-то чудом примостились хижины, которые, казалось, были собраны из упаковочных ящиков.
— Вот мы и дома, — крикнула Алекс прямо мне в ухо. «Леди Аброльос» теперь двигалась по почти гладкой поверхности и наконец остановилась в тихой заводи за скалой. Алекс подошла к борту и уверенно прыгнула на берег. Я не решился сразу последовать за ней, так как нужно было перемахнуть через почти метровую полосу воды между берегом и лодкой, а дно было усеяно острыми обломками скал.
